понял по лицу Дениса, что дело очень серьёзное, поэтому гнал по улицам Мендосы как сумасшедший, не дожидаясь просьб и понуканий.
Молоденькая медсестра-послушница — в коричневой сутане и с белым капюшоном на голове, из-под которого выбивались угольные пряди длинных кучерявых волос — проводила его в кабинет главного врача, располагавшийся на втором этаже старинного особняка, построенного в колониальном стиле.
Доктор — старенький и седенький — был одет в обычный потёртый чёрный костюм, поверх которого был наброшен белоснежный медицинский халат.
— Оскар Рамос, — представился Денис. — Я бы хотел узнать, как себя чувствует Анхен Мюллер, доставленная к вам этой ночью.
— Кем вам доводится, э-э, пострадавшая? — спросил, слегка картавя, врач, что-то неторопливо записывая в толстую тетрадь в коленкоровом переплёте.
— Она моя названная сестра. Сестра — по духу, по многочисленным совместным делам, — ответил он неживым голосом. — У неё есть шансы, док?
Врач внимательно посмотрел в глаза посетителю, едва заметно пошевелил головой — из стороны в сторону:
— Семь пуль тридцать восьмого калибра в грудной полости, две из которых задели сердце? После таких ран не выживают, молодой человек. Я, вообще, удивлён, что она до сих пор жива…. Всё зовёт какого-то мужчину — со странным именем 'Дэн' — с которым ей надо срочно встретиться. Временами начинает говорить на каком-то незнакомом мне языке, а ещё…
— Извините, но 'Дэн' — это я, — прервал Денис доктора. — Честное благородное слово, это я! Пойдёмте скорей к ней, док, я вас прошу!
— Ну, если так, тогда пойдёмте…. Я вам почему-то верю, — старик захлопнул толстую тетрадку, торопливо поднялся на ноги, вышел из-за стола.
Они долго шли по узкому гулкому коридору, потом спустились на один лестничный пролёт вниз, прошли мимо обшарпанных дверей с маленькой табличкой, на которой было очень доходчиво написано: — 'Морг'.
Острый специфический запах подтверждал, что табличка не обманывала.
Повернули за угол, вошли в светлую просторную комнату.
'Очевидно, здесь принято реанимационную палату размещать в непосредственной близости от морга', — ни с того, ни с сего вяло подумал Денис и посмотрел в правый угол комнаты, где стояла широкая кровать.
Пожилая медсестра-монахиня, повинуясь повелительному жесту врача, поднялась со стула, стоящего в изголовье постели, низко поклонившись и держа ладони рук сомкнутыми у груди, вышла из помещения, тихонько притворив за собой дверь.
— Прошу, присаживайтесь! — врач сделал приглашающее движение рукой в направлении стула. Судя по всему, старик не собирался покидать палаты.
'Ну, и хрен на тебя, любопытный старый перец!', — грустно усмехнулся про себя Денис. — 'Всё равно ничего не поймёшь, даже и не надейся…'.
Анхен лежала на спине, головой на очень высокой подушке, поэтому создавалось впечатление, что она почти сидит…. Бледное, более чем бледное, полностью белое лицо. Огромные, глубоко запавшие карие глаза. Густые растрёпанные светлые волосы, которые сейчас, рядом с абсолютно белым лицом женщины, казались достаточно 'тёмными'…
— Оскар! — тихо прошептала Анхен на испанском языке. — Как хорошо, что ты пришёл! Мне надо тебе столько сказать…
Денис присел на краюшек стула, взял руку умирающей в свою ладонь и перешёл на русский язык:
— Говори, Катя, по-нашему, чего уж теперь…. Ну их, все эти нудные инструкции и строгие предписания…. Ты, родная, главное не волнуйся. Вон, и доктор говорит, что всё ничего, скоро пойдёшь на поправку…
Анхен вздохнула тихо и светло:
— Не говори лишнего, командир. Я уже давно бы умерла, сейчас в райских кущах всяких павнов соблазняла бы…. Да вот, ты ещё есть, — дыхание женщины участилось, тоненькая струйка крови потекла по подбородку. — Ты обязательно должен знать: всё получилось, как мы планировали…. Мартин Борман первым побежал к подземному ходу, неуклюже так, трусливо, расталкивая своих охранников…. А потом рвануло — там никто не мог остаться в живых…. Стальную дверь взрывом снесло, только жёлтый горьковатый дым пополз оттуда…
— Тебя — кто? Кто стрелял в тебя? — Денис не узнавал своего голоса, он не мог так говорить — холодно, равнодушно, 'ни как'.
Но он именно так и говорил:
— Кто? Кто? Имя — назови! Назови, прошу…
— Это швейцар Шульц. Он только притворялся старым. Такие лисы — не уходят в халдеи. Он, на самом деле, возглавлял Службу безопасности рейхсканцлера…. Я как раз открыла окно, луч фонаря через зеркало направила в оговорённое место, оборачиваюсь, а он рядом стоит…. Сперва ничего, только правую руку сломал в кисти и бросил меня на пол. Вопросы стал задавать, мол, кто, что? А потом вы стрелять начали, паника образовалась…. Он тогда достал из внутреннего кармана пиджака 'вальтер' и разрядил в меня всю обойму…. Видимо, инструкции такие существуют — на случай нештатной ситуации…. Я на него не обижаюсь: у каждого своя работа…. Шульц ушёл, я выбралась из комнаты, подползла к лестнице, увидела в проёме, как Борман побежал к подземному ходу…. Там, под подушкой, ключи лежат…. От квартиры в Буэнос-Айресе, от сейфа…. В сейфе — картотека на всех наци, проживающих в Южной Америки…. Может, пригодится вам…. Вот и всё…
Через сутки с небольшим Денис получил в местном крематории маленькую фарфоровую урну, положил её в кожаную сумку, висящую на плече, никуда не торопясь, зашагал по улице Гроба Господнего, центральной магистрали Мендосы.
Через десять минут из-за угла показалась странная процессия: сотни мужчин, облачённые в чёрную эсесовскую форму, с отличительными знаками и наградами, женщины — молодые и старые, в траурных чёрных и коричневых платьях. Люди негромко переговаривались между собой на немецком языке, над толпой медленно и величественно плыл закрытый дубовый гроб.
— Мартина Бормана хоронят, — со знанием дела прокомментировал седой господин, торопливо сдёргивая с головы широкополую шляпу. — Его русские диверсанты взорвали. Говорят, использовав при этом целую тонну динамита…. Так что, от рейхсканцлера остались только ошмётки.
— Так уж и русские, — невесело усомнился Денис.
— Русские, точно говорю, русские! — уверенно подтвердил господин. — Мне об этом рассказала одна старая мудрая цыганка. Цыгане, они всё знают…
Вечером он зашёл в знаменитый немецкий пивной ресторанчик под названием 'Фатерланд'. Боши, одетые в чёрную эсэсовскую форму, хмуро попивали светлое пиво из высоких литровых кружек, закусывая сочными, истекающими противным жёлтым жиром, баварскими сосисками. Франц Шульц, по-прежнему одетый в свой швейцарский сюртук с позолоченными галунами, одиноко скучал за дальним столиком, напротив открытого окна.
Денис заказал стограммовый стаканчик с пивным шнапсом, выцедил в два глотка, вытер салфеткой рот, бросил на стойку мятую купюру, вышел на улицу, подошёл к открытому окну.
— Эй, привет, старина Шульц! — негромко окликнул 'швейцара'.
— Разве мы с вами знакомы? — близоруко прищурился бывший криминалдиректор Службы охраны четвёртого Управление РСХА.
— Какая, собственно, разница, — пожал плечами Денис, достал из кармана пиджака браунинг и два раза выстрелил Францу Шульцу в сердце.
После этого вытащил из брючного кармана американскую мощную гранату, оторвал кольцо, ловко зашвырнул гранату в открытое окно ресторана, пригнулся…
