– Николай рассказал все моему мужу, а тот уже мне. Нельзя так демонстративно оставлять своего мужа, который занимает столь ответственный пост. А потом их сумели остановить...
– И она вернулась к мужу, – закончил Дронго.
– Нет, – произнесла Малика, – не совсем так. Она не сразу вернулась. Сначала любовника избили, и он попал в больницу. Выяснилось, что он был типичным альфонсом и уже женатым ловеласом. Просто вскружил ей голову. Вот когда ей все рассказали, она его бросила. Поняла, что увлекалась ничтожеством. А сейчас ведет себя так, словно Резо всегда был смыслом ее жизни.
– Может, она одумалась и поняла, какое место Резо занимает в ее жизни, – заметил Дронго.
– Я не понимаю подобных отношений, – холодно заметила Малика, – у супругов не должно быть секретов друг от друга. Если это нормальная семья.
– В таком случае у меня будет к вам вопрос. Не совсем простой. И возможно, очень обидный. Если вас он обидит, то можете не отвечать.
– Меня уже ничего не может обидеть, – ответила она, – во мне все перегорело. Задавайте ваш вопрос.
– Несколько месяцев назад мы встретились с вами в Хитроу, – напомнил Дронго, – и тогда я подобрал записку, которая выпала из вашей сумочки.
– Я помню, – спокойно ответила она. – Это была бумажка с номером телефона.
– Вы сказали мужу, что это номер вашей сестры из Германии.
– Да, ну и что?
– Простите, но вы сказали неправду. Это не мог быть номер вашей сестры из Германии. Там код начинается цифрами сорок девять, а код Великобритании сорок четыре. Это был номер телефона в Англии. Но вы обманули своего мужа.
Она грустно усмехнулась.
– Все верно. Но вы не поняли главного. Я обманывала не мужа, я в этот момент обманывала именно вас.
Он пожал плечами, ничего не понимая.
– Это не был номер телефона моей сестры, – пояснила Малика. – Но я не хотела тревожить мужа и не могла говорить вам правды. Поэтому сразу придумала про мою сестру. Вы запомнили номер?
– Нет. Только первые цифры. Я не запоминаю номера, если они мне не нужны.
– Это номер телефона одного из наших оппозиционных лидеров, – пояснила Малика, – он живет в Лондоне, и Сарвар иногда тайком с ним встречался. Вы, наверно, слышали, что моего мужа сняли с работы и заставили уехать из Ташкента именно потому, что он был обвинен в связях с оппозицией. Он тогда все отрицал, но, когда мы переехали в Москву, он действительно начал налаживать контакты с некоторыми оппозиционными лидерами, даже помогал им деньгами. Я должна была уничтожить номер этого телефона, и когда вы его нам принесли, я очень испугалась. И сразу придумала, что это номер телефона моей сестры. А Сарвар потом долго наводил о вас справки.
– Разве вы не знаете, чем занимается оппозиция в Узбекистане? – мрачно осведомился Дронго. – Взрывы домов – это тоже их работа. И покушения на Каримова.
– Мы к этому не имели никакого отношения, – твердо ответила Малика, – мы боремся за демократизацию нашей республики.
– Ничего не получится, – печально сказал Дронго, – у вас почти тридцать миллионов населения. Огромная страна, в которой много проблем. Достаточно расшатать ситуацию, и там сменится власть. Только вы напрасно полагаете, что вместо Каримова там будут либеральные и демократические партии. Там воцарится такой религиозный фанатизм, что мир еще ужаснется. Просто многие до сих пор не понимают, что альтернативой Каримову или Назарбаеву является вот такой политический экстремизм. Лучше иметь просвещенного диктатора из бывшей советской номенклатуры, чем религиозных фанатиков.
– Не нужно так говорить, – вздохнула она, – вы не верите в возможность наших народов жить так, как живут в Европе, в демократическом и свободном государстве?
– Не верю, – честно ответил Дронго. – Как в Европе, не получится. Придется выбирать. Либо режим полупросвещенной монархии, где должность руководителя остается пожизненно и даже переходит к его детям и внукам, либо беспорядок, анархия, угрозы гражданской войны, нестабильное общество. Поймите, что дело не только в кучке интеллектуалов, которые мечтают о европейских свободах и традициях. Другой народ и другой менталитет. Даже семьдесят лет советской власти не смогли изменить многие базисные ценности в вашей республике. И вспомните, как вы почти испугались, когда увидели раздетую Лену. Ведь для вас это было настоящим потрясением.
– Ее нормы морали находятся далеко за пределами моих представлений о том, как должна вести себя порядочная женщина, – согласилась Малика, – но насчет оппозиции я все равно с вами не согласна. Мы имеем право на нормальную жизнь в демократической стране. И рано или поздно мы этого добьемся.
– Ясно. Все усложняется. Вам не кажется, что здесь мог появиться кто-то из подосланных наемных убийц, которым мешала политическая деятельность вашего мужа?
– Нет, – ответила Малика, – конечно, нет. Мой муж не вмешивался в политику. Он иногда помогал деньгами. Но никто не стал бы его убивать. Это не политика, а экономика, господин Дронго. Моего мужа убили именно потому, что он был владельцем контрольного пакета компании «МСИ». Он всегда говорил, что это настоящий Клондайк, золотое дно. И вскоре акции компании будут стоить десятки миллионов. Поэтому я не собираюсь их продавать, а всего лишь передам кому-то из наших гостей в доверительное пользование. Но я убеждена, что Сарвара убили именно из-за этого.
– Тогда убийца кто-то из ваших гостей, – убежденно сказал Дронго.
– Мне очень неприятно даже думать об этом. Но вы сами сказали, что у Николая абсолютное алиби. Возможно, я передам все акции именно ему. Право на управление нашим контрольным пакетом. Не знаю. Остальным я просто не имею права доверять. Если выяснится, что кто-то из них причастен к этому преступлению, я никогда себе этого не прощу.
– Как давно господин Максудов заказывал оружейный шкаф? – уточнил Дронго.
– Несколько лет назад. Он заказал три таких оружейных ящика, как он их называл. Два у нас в Москве, а один мы привезли сюда.
– Кто-нибудь был с ним на этой фирме, когда он там оформлял заказ?
– Нет, никого. Он сам туда ездил. Вернее, его туда отвез муж моей сестры. Предложил ему сделать заказ. Эти оружейные ящики так понравились Сарвару, что он заказал сразу три.
– И сколько ключей было на каждом замке?
– По два. Я точно знаю, что по два.
– А где тогда второй ключ от ящика, который установлен у вас в кабинете?
– В Москве. В нашей квартире. А первый всегда с нами. Сарвар держал его в ящике письменного стола. И все об этом знали.
– Самедов и Квитко говорят, что знали. А вот Резо категорически отрицает.
– Напрасно. Он же охотник и видел позавчера, откуда доставал ключ Сарвар и куда он его прятал. Вот такое его поведение и вызывает подозрение. И поведение его жены, которая выбросила карабин в воду. Я до сих пор не могу понять, зачем она это сделала. Ведь она вытерла все отпечатки пальцев. И зачем тогда выбрасывать карабин в воду? Я уже не говорю о самом главном. Зачем вообще вытирать отпечатки? Ведь там могли быть отпечатки пальцев настоящего убийцы. И если убийца был не ее супруг Резо и не она сама, то почему она так боялась, что на карабине найдут отпечатки ее мужа? Ведь мы все могли подтвердить, что он действительно охотился с этим карабином.
– Возможно, она просто испугалась, – предположил Дронго. – Она опасалась, что его могут выдать грузинским властям, которые воспользуются случаем и упрячут его в тюрьму. Она боялась, что ее мужа кто-то специально подставляет.
– Моего мужа убили, а Резо подставляли? – не поверила Малика. – Кому нужен такой непонятный план? Нет, я в это не верю.
– Он весь день вчера чувствовал себя очень плохо, – напомнил Дронго, – у него кружилась голова, он все время жаловался на приступы тошноты. Возможно, вчера его пытались отравить.
– И все это происходило в моем доме, – выдохнула Малика, – убийство Сарвара, попытка отравления Резо, непонятное поведение Эки... И все это закончилось смертью Сарвара.
