Выйти с территории резиденции маг-директора было не сложнее, даже где- то и легче, ведь никто здесь не ожидал его появления. Был большой соблазн угнать машину Петровича, с водителем которой болтал один из охранников, но Павел сообразил, что, кроме вреда, такой поступок ничего ему не принесет.
Машину — донельзя навороченный «лендкрузер» — он остановил метрах в трехстах от ворот Перегуды. Водитель, точнее, водительница, расфуфыренная женщина слегка за тридцать, «согласилась» отвезти его практически сразу. Сначала она удивленно округлила глаза, когда ее новенькая и очень надежная машина вдруг затормозила на полном ходу и остановилась, проскользив несколько метров на заблокированных колесах. Остальное время, по пути в Москву, она беззаботно рассказывала о своем муже и подругах, половина из которых — законченные алкоголички, а остальные помешаны на своей внешности со всем отсюда вытекающим — подтяжки, откачка жира, массажи, фитнесы, молодые любовники и кое-что еще, о чем Павел даже не подозревал.
Первый слабенький толчок он почувствовал на подъезде к МКАД. И удивился. Это была лучшая «нюхачка» Петровича Марина. При всех ее способностях дистанционный контакт у нее всегда получался слабо, а то и вовсе не получался. А тут — гляди-ка! Наверное, хорошо настроилась. Ну естественно! Уж его-то она хорошо знает, поймать его ничего не стоит. Что, облава началась?
Следующий импульс был меньше чем через минуту.
Хотя настоящим толчком назвать это было сложно — больше это было похоже на поглаживание. Водительница — кстати, Ирина — как раз рассказывала, как ее подруга «подрулила» ей одного из своих мальчиков, патентованного самца с накачанной мускулатурой, берущего за свои визиты просто непомерные деньги, на которые он уже купил себе, сучонок, новенький «мерс».
Судя по сигналу, Марина была близко. И вскоре он ее увидел. Она стояла рядом с постом ДПС, опираясь задом на капот милицейского «форда». Самих гаишников видно не было, и машины беспрепятственно преодолевали место естественного «деньгососа».
Ирина, не прекращая разговора, затормозила так, что Павел оказался ровно перед своей бывшей коллегой.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — сказала она. — Ты куда?
Ирина нервно поддавливала педаль газа, отчего ее машина нетерпеливо взревывала, как слон во время гона.
— А что, есть предложения?
Он все время помнил, что его под «плащом» нельзя нащупать, никому нельзя, так как же она умудрилась? Ее способности мага были куда ниже, чем те, что она демонстрировала теперь. Это феномен, в котором еще предстоит разобраться. Если будет время. Если оно вообще будет.
— На.
Марина сунула ему через опущенное боковое стекло тугой бумажный квадратик.
— Это чего? — недоверчиво спросил он, не торопясь брать бумажку.
— Не бойся.
В ее голосе он неожиданно для себя услышал интонации, свойственные его матери.
Но он ей не верил! Не мог! Не должен был верить!
— Как ты меня нащупала?
Она нервно сглотнула. Словно хотела что-то сказать, но оставила это в себе.
— У тебя мало времени. Мих Мих устал.
— Ты…
— Езжай!
И Ирина нажала на газ. Покрышки взвизгнули так, словно их насиловали. Да, собственно, так оно и было.
Ну не могла, не могла она пробить «плащ». Он столько времени рука об руку работал с Мариной, что все ее способности знал едва ли не лучше, чем она сама. И чем… Петрович? Ну нет, не надо себя переоценивать. Петрович, он и есть Петрович. Ходили про него тихие шепоточки. Те, которые не предназначены для начальственных ушей. Опять же — минувшим летом он дважды летал в Берлин, где, как известно, восстанавливается очень сильная группа. В Италию отлучался. Вроде как на отдых, но привез с собой большой портфель с бумагами. И с какими-то камнями.
На МКАД Павел расстался с говорливой Ириной, кстати, красивой женщиной, и пересел в «опель», где историю своей жизни и отношений с собственным директором ему рассказывал некий Валера, украшенный пшеничными усами и какой-то очень спокойный и основательный. И только тут, сидя на заднем сиденье, Павел решился развернуть бумажку.
Обычный листок для записей из тех, что можно увидеть на рабочем столе любого менеджера, вместо конверта просто склеенный так, что не развернешь, не повредив бумагу. На нем печатными буквами было написано «ТВЕРСКАЯ ОБЛ. БОРОДЯНСКИЙ МОНАСТЫРЬ. ОТЕЦ НИКОЛАЙ». Все. Ни подписи, ни пояснения.
В сущности, ничего такого и не требовалось. Понятно, что ему предлагают некое убежище. Как известно, в предыдущие века монастыри часто служили подобным целям, но в последнее столетие эта традиция, казалось, изжила себя.
Интересно, это предложение Марина сделала от себя или же послужила всего лишь почтальоном? Учитывая то, что она сказала про Мих Миха, скорее все же второе. Так что, надо полагать, это привет от Петровича. Или даже больше того, намек? В том смысле, что ты, Мамонтов, только и способен на то, чтобы бегать да скрываться. Не боец ты. Как говорилось в одном старом фильме: хороший ты мужик, но не орел. Так что прямая тебе дорога в монастырь. Надевай клобук, рясу и давай скрывайся. Монах. Импотент.
Это так разозлило Павла, что, видно, эмоции через край хлынули, да так, что у спокойного и уверенного в себе водителя шея налилась кровью и он резко прибавил скорость, часто посматривая в зеркало заднего вида.
Павел постарался взять в руки себя самого и угомонить водителя, с которым расстался буквально через несколько минут, выйдя на обочине кольцевой, в двух шагах от придорожного кафе. Вышел и направился в едальню, где заказал себе двойной кофе и большой бутерброд.
При всей нестандартности, даже остроте ситуации Петрович вовсе не тот человек, который позволяет себе подобного рода намеки. Ведь когда он сочинял это послание, он еще не знал, что одного из его людей обвиняют в убийстве. Или все-таки знал? Поломав голову над последним вопросом, Павел ни к чему определенному не пришел, допустив лишь, что ответы «да» и «нет» приблизительно равновероятны. При всей своей внешней простоватости во многом Петрович представлял собой загадку как в смысле побудительных мотивов его действий, так и в плане оценки его возможностей. Маг он, что и говорить, сильный, но порой казалось, что он может буквально все, причем демонстрировать истинный размер своих способностей совсем не торопится, если не сказать более того — скрывает их.
В общем, стоит надеяться, что на тот момент у них с Петровичем большой ссоры не было, если не считать того, что он сдал своего подопечного Роме Перегуде. Тогда, получается, он этим адресочком как бы заглаживает свою вину. Так, что ли? То есть он предусмотрел, что Павлу придется бежать и ему понадобится надежное место для укрытия. Ну в сущности, почему бы и нет? Но тогда напрашивается и еще один вывод, а именно, что он предвидел попадание Мамонтова в некий переплет. А это называется уже иначе. Это называется «попользовать». А то и «подставить». Втемную. Ради достижения своих, не понятных другим целей. И приготовил путь отхода для своей пешки, которая, сама того не желая, приняла участие в некой битве с неведомым призовым фондом. Пешки, которая не стала ферзем, зато уцелела. То есть он переводит ее в резерв, чтобы потом, в дальнейшем, когда ситуация того потребует, снова выставить ее на шахматную доску. И снова втемную?
Нет уж, господа, спасибо и извините. Наигрался. Вокруг уже столько непоняток, что пора начинать это разгребать, засучив рукава по самые плечи.
