— Давай вместе. Это зе так весело!
Какая дичь! Взрослая и, в общем, неглупая женщина изображает из себя малолетнюю дурочку, повторяя детские ужимки и воспроизводя голос, разя при этом практикующего мага высшей степени подготовки так, что тот не может шевельнуться.
— Я тебя накажу, — сказал он, несильно подумав перед этим, и, только произнеся вслух, вдруг понял, насколько глупо, наивно звучит его реплика. Будто он и впрямь разговаривает с не в меру расшалившейся девочкой, а не с монстром, способным и, главное, готовым убивать.
— За сьто?! — спросила она тоненьким, мультяшным голоском, особенно распространенным в последнее время в дубляже иностранного аниме, из-за чего Павел просто видеть их не мог. Впрочем, слышать тоже. — Держи!
Она перевела на него одну ладонь, и прямо ему в лицо полетели те самые проклятые шарики, цветными фонтанчиками взрываясь перед глазами.
Это были уже не те, коридорные. Жесткие, с пылу с жару, сильные, как нагулянный буйвол, с первого мгновения они принялись не то что изъязвлять его защиту, они ее крушили, грозя в несколько секунд или даже еще раньше полностью ее уничтожить. Теперь понятно, почему Петрович и его смуглолицый гость в темном костюме и идеально белой сорочке с желтым, под золото, галстуком так ежились. Удивительно, что они вообще столько времени продержались.
Павел попробовал нарастить «броню» — ну не вечный же у этой сколопендры боезапас! — но быстро понял, что это ни к чему не приведет. Бывшая его подруга работала, как скорострельная пушка, причем одновременно на две, даже на три цели, не оставляя никого без внимания. А тут еще и шары из коридора стали подтягиваться, атакуя его пока что сзади. Какофония цвета начинала сводить его с ума, усугубляемая опасностью быть уничтоженным этой сумасшедшей бабой.
Цвет! Именно цвет!
И он создал черный.
Его защитная аура, до этого серебристая, призванная отражать, вдруг стала аспидно-черной, как мгла, как ничто. Она уже стала тоненькой, легко пробиваемой, но в миг разноцветные шарики, попадая на нее, стали в ней растворяться, наполняя ее собой, наращивая, даже более того — притягивались к ней. На него вдруг хлынуло все. Не шариками, даже не всплесками — потоком. Шквал из окружающей среды рванулся к нему и затопил, переполнил его энергией. «Грязь», заклятия Аллы, даже защитные «коконы» Петровича и его гостя, уничтоженные, сдувшиеся шарики «грязи» летели на него опавшей листвой, а также еще что-то извне — все это хлынуло на него, в него и вокруг него. Со всех сторон, снизу, сверху на него обрушился вихрь, под напором которого он едва держался на ногах.
Некоторое время он, оглушенный, ослепленный и просто обалдевший, стоял, не понимая, что происходит и что ему делать. Заняло это, может, секунду, а может, и меньше. Как и все происходившее сейчас в офисе, времени это заняло исчезающе мало. Это как взрыв, который происходит в считанные мгновения, а переживать его и его последствия приходится долго. Так некоторые фронтовики утверждали, что видели летящие в них пули и даже успевали от них уклониться.
Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Все, находящиеся в кабинете, смотрели на него. Алла все еще тянула руки, напоминая распятого на кресте человека. Стояла, смотрела на Павла и хлопала глазами, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку.
Первым опомнился Горнин.
— Можешь убирать защиту, — сказал он, откидываясь на спинку кресла.
Павел, кивнув, свернул «купол». И жестко шлепнулся подошвами об пол. Оказывается, он парил в воздухе! Невысоко, оторвавшись всего на несколько сантиметров, но парил!
Алла, увидев это, неожиданно громко икнула.
— Ого! — воскликнул смуглолицый гость, сохраняя на лице невозмутимое выражение.
— Вот так-то, — не без гордости сказал Петрович и потянулся к сигаретной пачке, лежащей на столе. Павел заметил, что пальцы его мелко подрагивают. — Садись, Алла, поговорим.
— Да пошли вы! — взорвалась она, зло перекашивая лицо. Оно стало на удивление некрасивым и хищным. В нем теперь ничего не было от недавней наивной детскости. — Я вам еще покажу, и тогда посмотрим, кто и о чем будет разговаривать!
И решительно двинулась на выход. Горнин явно хотел ее остановить, напрягся, но ничего у него не получилось.
— Павел, задержи! — велел он.
Остановить ее оказалось куда легче, чем можно было подумать. Для этого Павлу не пришлось даже напрягаться, он лишь подумал о том, чтобы Алла остановилась, и та замерла как вкопанная. Только закричала:
— Пусти меня, гад! Сволочь! Скоти…
И так и замерла с открытым ртом. Потом развернулась и пошла к столу, где аккуратно отодвинула стул, села и положила руки на колени. Со стороны посмотреть — просто пай-девочка. Точнее, пай-дамочка.
— Вот, Иса, о нем я тебе и говорил, — сказал Горнин, дымящимся концом сигареты показывая на Павла. — Познакомьтесь. Павел Мамонтов. Иса Мишаль, наш гость из Ливана.
— Очень приятно, — кивнул Павел. — Извините, мне нужно на минутку отойти. — И вышел, не дожидаясь разрешения.
Его уже некоторое время беспокоило отсутствие Марины. Неужели «грязь» ее таки достала?
Проходя по предбаннику, он во второй раз за сегодняшний день «разморозил» секретаршу, и та со всем пылом работящей барышни обрушилась на клавиатуру компьютера, экран которого успел погаснуть.
— Я же говорю, что… — по инерции заговорила она, все еще находясь в том мгновенье, когда на нее обрушилось М-воздействие, но вдруг увидела Мамонтова и осеклась: — Павел Евгеньевич…
— Работай, работай, — походя успокоил он, спеша на выход.
Марина сидела, прислонившись спиной к стене. Над ней склонился Мих Мих.
— Как она? — на ходу спросил Павел, глядя на бледное, с закрытыми глазами лицо напарницы.
— Она-то? — устало переспросил Семенов. — Она-то ничего. Отойдет. Устала просто. Да и перенервничала. Если бы не ты… Кстати, а кто это «воронку» тут закрутил?
— Какую «воронку»? — не понял Павел и присел на корточки перед Мариной.
— А ты что ж, не видел?
— Вы имеете в виду этот… Ну…
— Ага. Именно «этот» я и имею в виду. Кстати, можешь назвать его «пылесос». На Петровича не похоже. Да и… — Мих Мих махнул рукой, явно не желая договаривать, но Павлу показалось, будто он хотел высказаться в том смысле, что у маг-директора силенок для подобного маловато. Хотел, но не стал позорить руководителя перед молодежью. — Что ты молчишь?
— Да все нормально, — пробормотал Павел, осторожно трогая Марину за плечо. — Ты как?
— Па-аша, — слабо проговорила она, открывая глаза. — Ты цел.
— Цел, цел. Ты-то как?
Она вздохнула. Лицо ее отчего-то сделалось счастливым. Правда, оно все еще было усталым.
— Нормально. Ухайдакалась только. Помоги мне. Он, нечаянно толкнув Семенова, попытался взять ее под мышки, но Марина отрицательно качнула головой:
