Невыносимая жестокость

Сегодняшний вечер был расписан по минутам. Столик в бистро «Флобер» был зарезервирован на восемь часов, а на оставшуюся часть вечера его имя было внесено в список приглашенных в ночной клуб «Гадюшник» (если до этого дойдет).

Впрочем, Майлс сомневался, что сегодня дело может дойти до чего-либо вообще. Спору нет, бывшая жена Рексрота — настоящая красотка, признался он себе, дожидаясь ее появления. Но вообще бизнес есть бизнес. И такой поступок выходил за рамки бизнеса. Он не относился к тем приемам, к которым адвокаты обычно прибегают, чтобы добиться преимуществ для своих клиентов. Майлс рисковал, причем рисковал сильнее, чем когда-либо за все время своей юридической карьеры. На этот риск он шел совершенно сознательно.

Взяв со скатерти ложку, он поднес ее поближе к лицу и посмотрелся в нее, как женщины смотрятся в маленькое зеркальце. Нет, все-таки эта экс-миссис Рексрот просто фантастическая женщина. Майлс всячески старался не называть ее по имени, что позволяло, как ему казалось, соблюдать по отношению к ней некоторую эмоциональную дистанцию. Любая очаровательная женщина может быть чертовски опасна для любого мужчины.

Человек с таким положением и с таким обаянием, как Майлс, не мог не привлекать к себе бессчетного количества женщин — и Майлс любил их всех. Он не отказывался от возможности проявить свое к ним расположение, но ни один из этих скоротечных романов не затягивался дольше, чем на месяц. Профессия давала о себе знать: он был чрезвычайно циничен во всем, что касалось долговременных отношений. Однако же время шло, приближался уже и сороковник, и Майлс понемногу начинал ощущать, что этот странный образ жизни его тяготит.

Некоторое время назад ему совершенно неожиданно (пусть и ненадолго) пришла в голову мысль остепениться и даже завести семью. Никогда и ни за что на свете никому, а особенно самому себе, Майлс не признался бы, что где-то очень глубоко под маской власти, славы и успеха он чувствует себя одиноким.

«Такие мысли надо держать при себе, да и самому на них не слишком зацикливаться», — подумал Майлс, проверяя время по своему «Ролексу». Она немного опаздывает, но это и к лучшему. У Раса Фетча будет больше времени, чтобы раздобыть то, что ему заказано. Спокойствие, прежде всего — напомнил сам себе Майлс. Успокоиться, расслабиться и наслаждаться приятным вечером.

Тем не менее, когда прошло еще несколько минут, Майлс обнаружил, что сгорает от нетерпения увидеть ее.

При появлении Мэрилин весь ресторанный зал словно завибрировал от волны ее чувственной энергии. Все головы, как одна, повернулись в ее сторону: посетители хотели получше рассмотреть шикарную женщину в черно-алом платье, скользящую между столиками.

Несмотря на всю решимость оставаться холодным и безразличным, Майлс не мог отвести от нее глаз. Когда она подошла к его столу, он встал и протянул ей руку. Рука Мэрилин была холодной. Очень холодной.

— Миссис Рексрот, я чрезвычайно рад, что вы все-таки сочли возможным принять мое приглашение, — церемонно сказал он, подумав про себя: «По правде говоря, я очень на это рассчитывал».

На лице Мэрилин не дрогнул ни один мускул. Она молча позволила метрдотелю пододвинуть свой стул и лишь затем абсолютно ровным голосом сказала:

— Должна признаться, мне было любопытно.

— Чего желаете для начала? — осведомился у элегантной пары метрдотель. — Какое вино?

Майлс вопросительно взглянул на Мэрилин.

— Красное?

Та пожала плечами и безразличным тоном, обращаясь скорее к метрдотелю, предположила:

— Может быть, французское?

Майлс лукаво улыбнулся и продолжил игру:

— Бордо?

Мэрилин вновь лениво пожала плечами:

— «Шато Марго»?

— Пятьдесят седьмого?

Мэрилин не стала уточнять, вино, какого года ей хотелось бы попробовать в этот вечер.

— Мистер Мэсси… — начала она, и ее холодный тон вновь остудил только-только начавшую теплеть атмосферу.

Майлс кивнул метрдотелю, который с почтительным поклоном удалился. Затем он обернулся к Мэрилин и, одарив ее улыбкой, сравнимой только со вспышкой сверхновой звезды, сказал:

— Ваш муж говорил мне, что вы самая красивая женщина, которую он когда-либо видел, но я не ожидал, что вы окажетесь самой красивой их тех, кого видел я.

— Расстанемся, не время для бесед… Сними же с сердца моего осаду и знай, надежды на победу нет! Брось клятвы, лесть, притворные печали. Там не пробьешь, где сердце крепче стали,[4] — процитировала она низким и выразительным голосом.

Майлс поймал себя на том, что восхищается этой женщиной. Чтобы перевести разговор в более непринужденное русло, он наклонился над столом и с совершенно серьезным видом спросил:

— Это откуда? Саймон и Гарфункель?

На мгновение, на ее бесстрастном, словно вырезанном из слоновой кости лице мелькнула тень улыбки. Прежде чем она нашлась с ответом, к их столику подошел официант. Плеснув в один из бокалов вина, он протянул его Майлсу. Тот сделал глоток, не отрывая взгляда от Мэрилин.

— Любовь и размышленья не дружны; лишь те, чья страсть внезапна, — влюблены.[5]

Майлс кивнул официанту который тотчас же наполнил вином два бокала.

— Да ладно вам, хватит заливать, — усмехнулась Мэрилин. — Я же понимаю, что приглашена сюда вовсе не потому, что вам вдруг захотелось за мной поухаживать. За такое дело могут и из адвокатской коллегии в шею вытурить.

«За то, что я организовал на сегодняшний вечер, меня и арестовать могут», — подумал Майлс, а вслух сказал со своей мальчишеской улыбкой:

— А вот такой я отчаянный парень.

Мэрилин пригубила вино, внимательно разглядывая Майлса поверх бокала.

— Скажите, что за представление вы устроили сегодня утром у себя в кабинете?

Майлс ждал этого вопроса.

— Ну… как бы вам сказать… — Он старательно сделал вид, что проницательность и любопытство Мэрилин застали его врасплох. — А что сказал на это ваш адвокат?

Глаза Мэрилин неотрывно следили за собеседником.

— Фредди назвал вас шутом гороховым. Потом он пояснил, что вам слишком долго сопутствовал успех, и вы сломались, привыкнув к легким победам. Теперь, по его мнению, удача от вас отвернулась, и пик вашей славы остался позади. Вы, стало быть, катитесь по наклонной плоскости к неизбежному краху.

— Как я понимаю, у вас сложилось другое мнение, — спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, заметил Майлс.

Вновь на губах Мэрилин мелькнула улыбка.

— С чего вы это взяли?

— А с того! Сами скажите: стали бы вы отвечать на мое приглашение, если были бы согласны с Фредди в оценке моей персоны? — Задав вопрос, Майлс поднял бокал и, поднося его к губам, заодно незаметно бросил взгляд на часы. Неплохо. Гас Фетчуже, наверное, пробрался туда, куда нужно, и делает свое дело.

— А почему вы меня об этом спрашиваете?

— Неужели мне не может быть просто по-человечески любопытно? — сказал Майлс.

Мэрилин откинулась на спинку стула и тряхнула головой.

— Любопытно что?