величественного старца, который сказал ему строгим голосом: «Почему не слушаешь ты со вниманием, что он говорит, и почему допускаешь ты себя до дремоты недоверием к его словам?»
Тогда он проснулся и в смущении рассказал своим спутникам на латинском языке о бывшем ему видении.
Касьян говорит о другом отшельнике, также носившем имя Патермуфий. Его не надо смешивать с тем, о котором только что шла речь. То, что о нем рассказывают, заслуживает скорее удивления, чем подражания. И на его поступок надо смотреть как на один из необыкновенных примеров, которые можно одобрить, лишь признавая в них особое внушение от Бога.
У этого Патермуфия был единственный сын восьми лет. Он желал удалиться с ним в один из египетских монастырей, ни имя, ни место которого неизвестны. Он долго стоял у дверей, прежде чем его туда допустили, и был принят с величайшими трудностями, потому что там не было обычая принимать таких молодых детей. Когда оба они поступили в монастырь, авва монастыря захотел испытать добродетель отца, чтобы очистить его от всякой родственной привязанности, чтобы он весь был проникнут самоотвержением и достиг духовного совершенства. Он удалил его от его сына, заботу о котором он поручил другим братьям; приказал также, чтобы его плохо одевали и чтобы с ним обращались настолько дурно, насколько позволял его юный возраст. Он появлялся перед отцом не иначе как в лохмотьях, и часто его наказывали в присутствии отца.
Тут была мука, пронзавшая все сердце. Но этот отец не только не выразил печали и неудовольствия, но кротко выносил это ужасное испытание, принося себя ежедневно в жертву Богу.
Наконец авва, чтобы окончательно убедиться в его добродетели, представился однажды настолько раздраженным против ребенка, что, как бы не в силах выносить его, приказал отцу бросить его в реку. Отец тотчас схватил ребенка и побежал с ним к реке, как бы забывая, что он губит своего собственного сына, и внушая себе, что у аввы есть важные соображения, внушенные ему свыше, которые заставляют ему дать странное приказание.
Он уже собирался бросить мальчика в воду, когда другие иноки, которых авва нарочно послал заранее к реке, помешали ему в его намерении. А Бог вскоре открыл авве, что послушание Патермуфия сравнялось с послушанием Авраама. Вскоре затем авва, чувствуя приближение смерти, указал на Патермуфия своим инокам как на своего преемника, потому что он не мог дать им лучшего настоятеля, как такого человека, который возвысился до столь дивного послушания.
И это не единственный пример необыкновенного послушания, сохранившийся в летописях иночества.
XVII. Коприй, авва в Нижней Фиваиде
Патермуфий настолько способствовал духовному развитию Коприя, что он был впоследствии рукоположен в священники и в свою очередь стал руководителем иноков. Он получил от Бога дар творить чудеса — исцелять слепых и увечных, изгонять демонов из бесноватых и проч. Но по смирению своему он считал себя гораздо ниже своего наставника и других праведных иноков, которые жили раньше него и о добродетелях которых он рассказывал Руфину и его товарищам.
Ему удалось обратить к Христу несколько язычников, живших в селениях недалеко от монастыря; и так как его забота обнимала также и земные их нужды, то он, узнав, насколько бесплодна их земля, благословлял песок, который они перемешивали с семенами, и это благословение старца обеспечивало ежегодно обильный урожай.
Он сам возделывал маленький сад, где насадил пальмы, фруктовые деревья и травы, чтобы кормить своих посетителей. Один язычник ухитрился однажды украсть у него из сада эти травы, но, когда он хотел их сварить, это ему никак не удалось, хотя он развел сильный огонь. Несмотря на долгое кипячение, они оставались такими же свежими, какими он их сорвал. Это чудо заставило его опомниться. Он принес святому свою покражу и стал христианином.
В соседнем городе отшельник встретил ученого, принадлежавшего к ереси манихеев, который уловлял в свои сети жителей, и вступил с ним в спор. Еретик, человек тонкого ума, ловко вывертывался в трудных местах спора, не будучи в состоянии отвечать прямо. Но Коприй, чтобы одолеть его более действительным и прямым образом, сказал ему, что надо решить дело каким-нибудь чудом; и предложил зажечь сильный огонь, в который они должны были оба войти. Решено было признать правым учение того, кого не повредит пламя.
Все присутствовавшие, бывшие в большом количестве, одобрили это предложение. Зажгли огонь, и Коприй взял манихея за руку, чтобы вместе войти в него. Но тот упирался, говоря, что они должны подвергнуться испытанию отдельно и так как он бросил вызов, то он должен и начать: Коприй, уверенный в правоте своего дела и в покровительстве Божием, тотчас согласился и, осенив себя крестным знамением и призвав имя Иисуса Христа, смело бросился в пламя, в котором пробыл приблизительно полчаса, не получив от того никакого вреда, потому что пламя раздалось в ту минуту, как он в него вступил, и весь народ, свидетель этого чуда, громкими криками прославлял Бога.
Когда Коприй вышел из огня, предложили манихею в свою очередь войти в него. Но он не мог на это решиться; и, видя его отказ, его бросили туда силой. Хотя он тотчас выскочил обратно, он оказался наполовину обожженным. Народ в негодовании выгнал его из города с бранью и крича ему вслед, что он безбожник, что его надо сжечь живьем.
Коприй состарился в своем уединении. Ему было за 80 лет, когда его посетил Руфин, то есть в 394 году. К тому времени уже умер его наставник Патермуфий. Точно так же не было в живых и других иноков, о которых Коприй рассказывал Руфину.
Не следует смешивать нашего Коприя с другим Коприем, иноком и мучеником. Тот Коприй жил также в египетской пустыне и принял мученичество при Юлиане Отступнике. Он сперва поддался льстивым словам этого императора, но потом пришел в себя благодаря увещаниям своего наставника. Их обоих бросили в раскаленную печь, из которой они вышли невредимыми. Это послужило причиной обращения к Христу одного солдата по имени Александр. Им всем троим отрубили головы.
Вот несколько сведений, данных Коприем Руфину, о некоторых иноках.
Онуфий имел радость быть исповедником имени Иисуса Христа в гонение Диоклетиана. С этих пор он строго наблюдал за движениями своего сердца и за языком из страха, чтобы с языка не сорвалось слово, сколько-нибудь несогласное с истиной. Он удалился в уединение, где и жил не как человек этого мира, но как Небесный житель. Его часто посещали блаженные духи; и он получал с неба обильные откровения. В его затруднениях ему часто подавал советы его Ангел-хранитель.
Три отшельника, по имени Сир, Исаия и Павел, привлеченные молвой о его святости, встретились однажды на берегу Нила с намерением всем троим посетить Коприя. Это были люди весьма строгой жизни, высокого благочестия и наделенные от Бога чрезвычайными дарами.
Так как надо было плыть вверх по реке, чтобы достигнуть пустыни Онуфия и так как не было видно лодки, то они пали ниц на землю и просили Господа дать им способ доехать к Онуфию. Их молитва была тотчас услышана. Сейчас же причалила лодка со всеми необходимыми принадлежностями, и, что было еще чудеснее, когда они вошли в нее, она понесла их с такой быстротой вверх по течению, что они в течение одного часа совершили путь, который рассчитывали сделать лишь в три дня.
Когда они вышли на берег. Бог возвестил Исайи, что Он открыл их намерение и тайну их сердца Онуфию, который и шел к ним навстречу. Он также открыл Павлу, что Онуфий умрет через три дня. Скоро они могли убедиться, что все это верно. Приближаясь к его монастырю, они встретили отшельника, идущего к ним навстречу. В течение этих трех дней он поучал их всему полезному для души. И затем тихо предал свой дух Богу в их присутствии.
Последний подвижник, о котором Коприй рассказывал Руфину, был отшельник Гелен.
Он с детства был воспитан в одной монашеской общине и жил в ней столь совершенной жизнью, что уже тогда был достоин дара чудес.
Этот дар последовал за ним и в пустыню, куда он не побоялся уйти, несмотря на свои молодые лета. Жизнь, которую он там вел, была настолько превыше чувств, что он подавлял в себе малейшие житейские желания, которые могли бы возникнуть в его сердце. Однажды пришла ему в голову мысль съесть меду, и он нашел его около себя по козням злого духа. Тогда он тотчас оставил это место и пошел дальше в пустыню,
