окончательно обосновался в Москве, где и завещал себя похоронить. Замечу, что Петр перенес митрополичью кафедру из Владимира, где были огромные каменные соборы, не в Тверь, где также были каменные соборы, а в Москву, где все церкви были деревянные. Для поддержания своего престижа он упросил Ивана Калиту возвести в Москве каменный епископский собор, подобный тем, что украшали все главные города Северо-Восточной Руси.
Калита исполнил желание митрополита и 4 августа 1326 г. заложил в Кремле первую каменную церковь во имя Успения Богородицы. Петр, не ожидая конца строительства, собственными руками построил себе каменный гроб в стене церкви. И действительно, в декабре 1326 г. Петр преставился.
Калите был срочно нужен собственный святой, и вот «некий сухорукий юноша исцелился у гробницы Петра уже через 20 дней после его кончины. Потом чудесным образом Петр исцелил слепого. Князь Иван велел записывать все эти происшествия, а также составить краткое «житие» — рассказ о жизни святого.
Вскоре во Владимире-на-Клязьме состоялся поместный собор Русской церкви. Исполнявший тогда обязанности митрополита ростовский епископ Прохор зачитал присланный из Москвы список чудес, случившихся у гробницы Петра. Для причисления к лику святых (канонизации) требовались три условия: чудеса у гроба; наличие письменного «жития» и нетленные мощи. Впрочем, иногда обходились и двумя первыми.
На владимирском соборе, по-видимому, присутствовал и великий князь Александр Тверской. Едва ли он желал появления у Москвы собственного святого. Однако в тот момент князю нельзя было усложнять свое и без того крайне шаткое положение новыми распрями с москвичами, а также и с иерархами, которые глубоко чтили Петра и желали его прославления. В итоге Владимирский собор утвердил местное, московское, почитание Петра как Святого. Это был первый шаг к его общерусской канонизации, состоявшейся в 1339 г. Тогда святость Петра была признана и константинопольским патриархом» [140].
Я опять даю длинную цитату, чтобы избежать обвинений в предвзятости. Таким образом, Калите удалось реализовать свою задачу только наполовину — Петр Ратский стал лишь местным святым.
Гораздо труднее было решить вторую задачу — поставить на кафедру нового «ручного» митрополита. В последние месяцы жизни Петр Ратский подготовил себе преемника, некоего архимандрита Федора. Он, как и Петр, был с Волыни, возможно, из того же Ратского монастыря. И вот летом 1326 г. в Константинополь прибыли московские бояре со своим кандидатом Федором. Естественно, бояре привезли богатые дары патриарху и его иерархам. Но что-то не сладилось, и патриарх Исайя поставил митрополитом Киевским и всея Руси своего придворного клирика Феогноста.
Новый митрополит оказался неглупым человеком. Киевский митрополит не пожелал иметь кафедру в Киеве, но не поехал и в Москву, а отправился во Владимир. Это, естественно, не могло понравиться Калите, но он не повторил ошибки Михаила Тверского, поссорившегося с митрополитом Петром Ратским. С самого начала Калита стремился быть в хороших отношениях с Фе-огностом, проявляя показное почтение. Феогност несколько раз приезжал в Москву, где удостаивался торжественной встречи и останавливался во дворце покойного Петра. Ну а главное, Иван щедро распахнул свою калиту перед новым митрополитом. В итоге Феогност начал активно сотрудничать с Иваном, хотя «ручным» так и не стал.
В 1328 г. Иван Калита и тверской князь Константин Михайлович поехали в Орду. Хан Узбек дал ярлык на Великое княжество Владимирское Калите[141], а Константину Михайловичу — ярлык на Тверское княжество. Причем обоим князьям Узбек поставил условие немедленно найти и привезти в Орду князя Александра Михайловича.
И вот в Псков прибыли послы от князей московского, тверского и суздальского и от новгородцев уговаривать Александра поехать в Орду к хану Узбеку. Послы от имени князей говорили: «Царь Узбек всем нам велел искать тебя и прислать к нему в Орду. Ступай к нему, чтоб нам всем не пострадать от него из-за тебя одного. Лучше тебе за всех пострадать, чем нам всем из-за тебя одного пустошить всю землю». Александр ответил: «Точно мне следует с терпением и любовию за всех страдать и не мстить за себя лукавым крамольникам. Но и вам недурно было бы друг за друга и брат за брата стоять, а татарам не выдавать и всем вместе противиться им, защищать Русскую землю и православное христианство».
Александр решил ехать в Орду, но псковичи не пустили его, говоря: «Не езди, господин, в Орду. Чтоб с тобою ни случилось, умрем, господин, с тобою на одном месте».
Тут я излагаю летописную версию. Но нельзя не обратить внимание на странность ситуации. Самые сильные князья — московский (он же великий князь владимирский), тверской, суздальский, да еще Господин Великий Новгород просят беглого князя приехать в Орду. Да что, у них сил не было, чтобы повлиять на Псков? Любой из перечисленных князей мог легко один расправиться с Псковом. Так что, желания не было? Ну, допустим, Константин Михайлович не хотел ловить брата и посылать на казнь в Орду, но остальные-то с огромной радостью пограбили бы богатый Псков. Ларчик открывался просто. Александр Михайлович сел в Пскове «из руки великого литовского князя Гедемина»[142]. Воевать же с Великим княжеством Литовским из-за беглого тверского князя ни у Калиты, ни даже у Узбека желания не было, поэтому пришлось просить.
И вот тогда хитрый Иван Московский обратился за содействием к митрополиту Феогносту. На сколько похудела калита у Калиты, история умалчивает, но грек согласился, и в марте 1329 г. приехал в Новгород. Нашелся и повод — участие в торжествах Соборного воскресенья. Оттуда Феогност прислал грамоту в Псков к Александру Михайловичу, езжай, мол, в Орду. Заметим, хороший церковный пастырь заставляет ехать православного князя в Орду на смерть, туда, где были зверски убиты его отец и брат. Причем вся вина князя заключалась лишь в том, что он защитил своих подданных от грабежа.
Александр Михайлович, естественно, отказался. Ситуацию опять спас «собиратель Руси». Даю слово СМ. Соловьеву: «Придумали другое средство, и придумал его Калита. По свидетельству псковского летописца: уговорили митрополита Феогноста проклясть и отлучить от церкви князя Александра и весь Псков, если они не исполнят требование князей. Средство подействовало, Александр сказал псковичам: «Братья мои и друзья мои! Не будь на вас проклятия ради меня; еду вон из вашего города и снимаю с вас крестное целование, только целуйте крест, что не выдадите княгини моей». Псковичи поцеловали крест и отпустили Александра в Литву, хотя очень горьки были им его проводы: тогда, говорит летописец, была во Пскове туга и печаль и молва многая по князе Александре, который добротою и любовию своею пришелся по сердцу псковичам»[143].
Александр прожил в Литве полтора года, а затем, когда опасность миновала, вернулся к жене в Псков, где его встретили радостно и посадили на княжение. Десять лет Александр спокойно княжил в Пскове, но сильно тосковал по родной Твери. Кроме того, князь был озабочен судьбой своих детей. В Пскове не было наследственного княжения, князей вече приглашало лишь на время, для обороны города, и вмешательство князя в административные и финансовые вопросы города-республики было минимальным. По словам летописца, Александр рассуждал так: «Если умру здесь, то что будет с детьми моими? Все знают, что я выбежал из княжества моего и умер на чужбине: так дети мои будут лишены своего княжества».
В 1336 г. Александр послал в Орду сына Федора, чтобы тот дознался, есть ли надежда умилостивить хана. Получив от сына положительные вести, на следующий год Александр сам поехал в Орду. Прибыв к Узбеку, Александр сказал ему: «Я сделал много зла тебе, но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на все, что бог возвестит тебе». Хан, обращаясь к окружающим, произнес: «Князь Александр смиренною мудрос-тию избавил себя от смерти», и позволил ему занять тверской престол. И князь Константин Михайлович был вынужден уступить княжение старшему брату.
Примирение Александра Михайловича с ханом крайне разозлило Ивана Калиту, и в 1339 г. он отправляется с двумя сыновьями в Орду с очередной кляузой на князя Александра. В чем состоял донос Калиты, историкам неизвестно, но вскоре Александр Михайлович получает ханский указ ехать в Орду.
Александр уже знал, что кто-то оклеветал его перед ханом, который опять очень сердит на него, и потому отправил вперед себя сына Федора, а за ним уже поехал и сам по первому зову из Орды. Федор встретил отца и объявил ему, что дела плохи. Прожив месяц в Орде, Александр узнал от своих татарских приятелей, что участь его решена. Хан уже приговорил его к смерти и назначил день казни. В этот день, 29 октября, Александр встал рано, помолился и, видя, что время проходит, послал к ханше за вестями. Затем сам сел на коня и поехал разузнать о своей участи. Все ему отвечали, что в этот день он должен сидеть и ждать смерти. Прибыв к себе, Александр узнал, что и от ханши пришла та же весть. Александр стал
