— Он из другого гарнизона, — равнодушно пояснил унтер-офицер. — У них там не хватает места на гауптвахте, вот и отправили его сюда. Этот гусь из левых. Участвует, не снимая военной формы, в политических демонстрациях, собирает подписи. Его уже один раз предупреждали, но он не понял. А раз не понял, должен испытать на собственной шкуре. У нас он просидит 18 дней. Так что пожелаем ему приятного времяпрепровождения.
— Как, его посадили всего-навсего за это?
— Что значит «всего-навсего за это»? Ты считаешь, что он действовал правильно? Тогда можешь попроситься к нему в арестантскую, будете вместе валяться на одних нарах. По закону о воинской службе военнослужащим запрещено участвовать в политических мероприятиях, если они одеты в форму бундесвера. Сказано ясно, и на том конец. Хонштайну все это было отлично известно. Ведь одээсовцы всегда все знают. Но он своими действиями хотел спровоцировать других, сыграть роль мученика. Теперь у него для этой роли времени будет предостаточно.
«Стало быть, парень из ОДС — Объединения демократически настроенных солдат, — размышлял я. — А теперь оказался в кутузке. С Вилли может произойти то же самое. Но почему такое строгое наказание?»
Я осторожно заглянул в глазок камеры. Хонштайн стоял у окна, повернувшись к двери спиной.
— Я еще раз все обдумал, — заявил Йорг, — и окончательно решил: «Выхожу из игры».
Мы снова сидели с ним в нашей комнате.
— Как? Хочешь дезертировать? Ты же сам убеждал меня, что это не так просто. Доказывал, что после истории с похищением оружия я завяз по уши. А сам ты гораздо больше, чем я, участвовал во всех этих делах.
— Ах, Петер, оба мы теперь на крючке. Но кто нас сейчас может сцапать? А тогда я хотел просто попугать тебя, чтобы ты заблаговременно не увильнул от участия в операции.
— Ну а если нас все же прихватят — конечно, при условии, что я буду продолжать участвовать в этих делах?
— Если, предположим, нас засадят в кутузку, нам следует выгораживать друг друга. Ты скажешь, что я пытался отговаривать тебя. Я скажу, что мы заранее не поставили тебя в известность обо всем, чем мы занимаемся. У нас обоих будут тогда смягчающие обстоятельства. Но все это действительно только теоретические рассуждения. Надо срываться за границу — там можно будет организовать группу патриотически настроенных ребят, такую, чтобы это была настоящая организация, а не та, в которую мы попали.
Уж очень просто получалось все у Йорга на словах.
— В Швейцарию или Австрию, там ведь тоже говорят по-немецки…
— Да ты что? Не пройдет и часа, как Интерпол разыщет и схватит нас, — возразил я. — Уж тогда надо ехать в Южную Америку, хотя и там теперь трудно рассчитывать на безопасность.
— А зачем нас искать? Ведь грехов за нами не числится, — сказал Йорг. — Пока нас хватятся, пока объявят розыск, мы давно будем сидеть в какой-нибудь альпийской деревне. Так как же? Пойдешь со мной или нет?
— Да-а, проблема… Не знаю, мне надо подумать.
— Итак, если ничего не случится, встречаемся здесь же через неделю. Как видишь, старина, у нас с тобой уже есть и постоянное место для конспиративных встреч.
Наша рота сидела в холодном учебном классе. Радайн не преминул воспользоваться возможностью выступить. «Самостийное движение за мир» — так назывался его доклад.
— В последнее время, — начал Радайн, — появляется все больше признаков того, что публичная дискуссия о довооружении НАТО набирает силу. В демократической стране дискуссия есть необходимый атрибут жизни. Дискутировать необходимо. И это очень хорошо. Хорошо и то, что дискуссия не обходит стороной солдат. Нас радует, что вы интересуетесь политическими вопросами, но, конечно, ни о какой радости не может быть и речи, когда группировки, находящиеся на обочинах, определяют характер дебатов по вопросам политики безопасности среди общественности и правящих коалиций. Эти группировки пытаются торпедировать двойное решение НАТО, фальсифицируя его содержание.
Германская коммунистическая партия дирижирует этими группировками, которые распространяют упомянутые фальсификации даже в рядах бундесвера. Для этого они прибегают к услугам групп ОДС-так называемого Объединения демократически настроенных солдат. Что демократического в этом объединении, знают, наверное, только сами его члены. Если, например, они подстрекают своих товарищей к наказуемым действиям — разве это демократично? Согласно параграфу 15 закона о воинской службе Федеративной Республики Германии солдат, участвующий в политических мероприятиях, не имеет права быть в военной форме. ОДС много раз нарушало это положение и нагло призывало других военнослужащих следовать своему примеру.
Бонзак поднял руку:
— Позвольте дополнительный вопрос, господин капитан?
— Прошу вас, ефрейтор Бонзак.
— Вы только что сказали, что солдат не имеет права надевать военную форму, если участвует в политическом мероприятии. Можно ли сделать отсюда вывод, что война в таком случае является мероприятием, совершенно не имеющим отношения к политике?
Рота захихикала, командир закашлял, скрывая смущение.
— Вы отклоняетесь от темы, ефрейтор Бонзак, — наконец ответил он. — Мы говорим о мирных временах, а не о военных действиях… Итак, продолжаю. Того, кто последует призыву подстрекателей, ждет арест.
Еще одной инициативой так называемых борцов за мир, которые действуют у нас по указке Москвы, является Крефельдское воззвание. Оно отличается политической односторонностью, потому что направлено против довооружения НАТО ракетами среднего радиуса действия, необходимого как противовес превосходству Советского Союза в ядерных вооружениях. И еще одно скажу вам ясно и определенно: не поддавайтесь уговорам всяких самозванных деятелей, не слушайте их. Помните всегда: единственным эффективным средством борьбы за мир у нас является бундесвер… Вы что-то хотите сказать? Прошу, ефрейтор Бартельс.
— Я хотел бы кое-что уточнить, господин капитан.
Радайн окинул его нервным взглядом, но ничего не сказал.
— Во-первых, — начал Вилли, — так называемое довооружение — это обман общественности. Авторитетные военные специалисты на Западе считают, что военный паритет между блоками давно установлен и размещение новых американских ракет в Западной Европе односторонне изменит чашу весов в пользу США, а это сделает угрозу ядерной войны в Европе более вероятной. Во-вторых, как вы относитесь к высказываниям вашего и нашего бывшего сослуживца, а ныне генерал-майора в отставке Герта Бастиана, который выступает против размещения в Европе новых ракет среднего радиуса действия и является к тому же одним из инициаторов Крефельдского воззвания, вызывающего такие резко отрицательные, можно сказать, уничтожающие высказывания с вашей стороны? Прошу вас ответить на мой вопрос.
По мере того как Вилли говорил, на лице нашего командира все сильнее проявлялось беспокойство. Он почувствовал, что инициатива ускользает от него и занятие по вопросам актуальной информации идет не так, как он планировал.
— Примите к сведению, ефрейтор Бартельс: я не собираюсь отвечать на ваши выпады, — заявил он. — Именно вас я отношу к тому сорту людей, о которых говорил выше. Думаю, тем самым вы получили исчерпывающий ответ. А теперь позвольте продолжить обсуждение нашей темы…
Йорг выставил на стол бутылку мартини.
— Отметим, старичок, одно событие.
— Какое событие?
— Да твое присоединение к нашему движению. Поднимем бокалы за наших единомышленников по всей стране. Ведь немецкий народ ждет не дождется, когда над ним не будет тяготеть власть держав-
