на крыше которого развевался красный флаг.
Но попасть внутрь, привычно пихнув грязным сапогом тесовую дверь, не получилось. На перильцах сидел военный в шинели с опасными петлицами, который и загородил дорогу, ткнув в живот неизвестно откуда появившимся пистолетом. Представитель местной власти от неожиданности икнул и поднял руки вверх.
— Сдаёшься? Это хорошо, — одобрил ОГПУшник, сноровисто ощупывая председателя. — Ну и кто ты таков будешь, мил человек? Куда прешь? Тебе назначено?
— Так я…, это…, работаю тут.
— Да? — Охранник с сомнением оглядел посетителя с головы до ног. — Ну, проходи, работничек.
Волков шагнул из сеней в тесную прихожую, где нос к носу столкнулся с малолетним террористом Федькой, который высунулся с печки. Из большой комнаты доносились громкие голоса.
— Дядя Петя, — гаркнул над ухом Беляков-младший, — а папа сказал, что надерёт тебе задницу крапивой. А дядя Серёжа обещал мне большой пряник, а тебя урыть. Это очень больно будет? А дядя Андрей говорит, что тебя сгноит. Ты, правда, теперь тухлый будешь? К нам теперь не приходи такой вонючий.
Чтобы избавиться от дальнейших вопросов, председатель открыл дверь и вошёл в переднюю половину. Сразу за порогом ноги приросли к полу, никак не желая двигаться дальше. За столом, заставленным тарелками и многочисленными бутылками, изъятыми из вскрытого сейфа, сидел сам Беляков со стаканом в руке, и трое неизвестных начальственного вида. На скрип двери один из них, с бритой налысо головой, обернулся.
— О, Александр Фёдорович, к тебе уже гости.
— Это не гость, товарищ Конев. Это Советская власть пришла.
— Не понял, — командир Нижегородской дивизии задумчиво почесал гладкий затылок, — а товарищ Жданов тогда у нас кто?
— А я, Иван Степанович, не власть. Я — партийное руководство. — Ответил секретарь крайкома. — Может Сергей Сергеевич Советской властью будет?
— Да я как-то больше по военной линии, — наконец обернулся и последний из сидящих за столом начальников.
Боже ты мой, которого нет по приказу партии, да это же Каменев. Волкову где-то внутри стало очень неуютно и нехорошо.
— Так вот ты какой, северный олень, — нарком прищурил глаз и выставил указательный палец на манер пистолетика. — Тебя сразу к стенке поставить, или предоставить последнее слово?
— Виноват….
— Знаю. Давай, рассказывай, ты из старых троцкистов будешь, или из новых ягодиц?
— Да я вообще…
— И это знаю, — кивнул Сергей Сергеевич. — Слушай приказ — через три часа явиться к оперуполномоченному, с вещами, и самоарестоваться до утра. Выполнять.
Едва за бывшим председателем сельсовета захлопнулась дверь, как Конев проворчал:
— А я бы шлёпнул.
— Если каждого дурака расстреливать, Иван Степанович, то наше население больше чем втрое уменьшится, — пояснил Каменев. — Нельзя быть таким кровожадным.
— Разве кто говорил про расстрел? — Комдив постучал вилкой по краю стакана. — Я хотел выпить за нового председателя сельсовета.
— И председателя колхоза по совместительству, — уточнил Жданов. — Не спорь, Александр Фёдорыч, разве у тебя есть возможность отказаться?
Беляков пожал плечами и выпил. Потом оглядел стол в поисках подходящей закуски.
— Еленка! — Позвал он жену.
С кухни донёсся звон упавшей тарелки и недовольный женский голос:
— Опять, Саня, под руку говоришь.
— А ты опять спорить начинаешь? У нас огурцы солёные остались?
— Как же не остаться? Вот они, на полу лежат. Вам собрать, или так съедите?
— Суровая у тебя супруга, Фёдорыч, — посочувствовал Конев.
— Не-е-е, — усмехнулся Беляков. — Это она беспокоится, чтобы никто из вас ночевать не остался. Поймите правильно — три года мужа не видела.
— Да с чего ночевать-то? Выпили чуток всего.
— Так это пока. В гостях, да по служебной надобности, да трезвым остаться? Обижаете, начальники. Может, покурите пока, а я в погреб сбегаю? Тут рядом.
Хлебосольный хозяин убежал, взяв с вешалки первую попавшуюся шинель с ромбами на петлицах, а гости задымили наркомовскими сигарами.
— Ты извини, Сергей Сергеевич, — произнёс Жданов после некоторого раздумья, — я, конечно, поддержал твою идею с председательством, но всё равно не понимаю, для чего это нужно. Типичный же кулак. Ну, пусть не мироед, но психология землевладельца осталась. Есть в нём что-то буржуйское.
— В корень зришь, Андрей Александрович, — согласился Каменев. — Вот и будет крупным землевладельцем. Или ты думаешь, что город будет питаться рекордами орденоносца Григория Тризалупова, который к 17 съезду партии взял обязательство проводить вспашку на глубину не менее 80 сантиметров? Кстати, не забудьте посадить придурка за вредительство, за лето восемь тракторов загубил.
— Так, значит, политика партии в отношении колхозов меняется? — Уточнил секретарь крайкома.
— Опять? — Удивился Конев. Но быстро опомнился и сделал каменное лицо.
— Да, меняется, — подтвердил нарком, — но не сразу. Сначала проведём эксперимент здесь. Предполагается отменить план сдачи продукции государству, с заменой его арендной платой за землю и подоходным налогом. Посмотрим, посчитаем, прикинем. Вдруг и правда выгодно?
— Как, отходим от планового хозяйства?
— Я же сказал — эксперимент. Если будет приносить хорошую прибыль, то постепенно и планово будем внедрять новые методы коммунистического хозяйствования и в других колхозах.
— Воровать же будут.
— Ну, не без этого. На Руси всегда воровали. Причём, зачастую заработать проще было. Так мы не немцы, чтобы во всём корысть искать. Должна же и маленькая отдушина быть. У меня вон Клим постоянно карандаши со стола таскает. И что теперь?
— Так почему именно здесь? В этом колхозе?
— А тут проще всего. Это же не зерновое или животноводческое производство. Огороды сложной техники не требуют. И громадный город под боком. Опять же, мост начнём строить. Рабочих будешь снабжать. Да ты не переживай, я ему всё сам объясню. И политику партии в том числе. Только проследи — чтоб никакая сволочь с указаниями не совалась, понял?
— А справится?
— Фёдорыч? Обижаешь. Потомственный огуречник в двенадцатом поколении. Его предки капусту стали выращивать раньше императора Диоклетиана.
— Так он что, монархист? — Удивился Жданов.
— Нет, сталинист. Ты бы видел, как он мне целую лодку семенных огурцов продал. Честное слово, даже денег не жалко было.
— А что хоть за огурцы? — Поинтересовался Конев.
— Обычные. Завтра пришлёшь кого-нибудь, пусть на дивизионную конюшню заберут. Только мне пару штук оставьте. Ворошилову с Будённым подарю.
Глава 17
