— Они все еще его не поймали, — громогласно констатировала мисс Харбрайд. Воинственный патриотизм свежеиспеченной американки требовал выхода. Она осуждающе оглядела своих соседей по столу, как будто мы были виноваты в этой истории. — Невероятно. Совершенно невероятно. Я до сих пор в это не верю. Американец в тринадцатом поколении!
— Мы слышали об этом, субъекте, — как и его отец, Тони Каррерас получал образование, очевидно, в одном из университетов Новой Англии, но в отношении к английскому языку был менее щепетилен. — Я имею в виду Слингсби Кэролайна. Но какое отношение этот парень имеет к нам, мистер Картер?
— Пока он в бегах, любой корабль, отходящий от Восточного побережья, тщательнейшим образом осматривается в поисках его самого и «Твистера». Ни один корабль не избегает длительного обыска, суда простаивают, владельцы теряют деньги и отказываются платить докерам. Те забастовали, и все идет к тому, что после перепалки с судовладельцами они будут бастовать, пока не поймают Кэролайна.
— Предатель! — воскликнула мисс Харбрайд. — Тринадцать поколений!
— Поэтому мы будем держаться в стороне от Восточного побережья? — предположил Каррерас- старший. — До тех пор, по крайней мере?
— Как можно дольше, сэр. Но Нью-Йорк — наша обязанность. Когда — я не знаю. Если там все еще будет забастовка, придется подниматься до реки Святого Лаврентия. Сейчас трудно сказать.
— Романтика, тайны и приключения, — улыбнулся Каррерас. — В точности, как в вашей рекламе, — он посмотрел через мое плечо. — Наверно, этот посетитель к вам, мистер Картер.
Я повернулся на стуле. Посетитель был действительно ко мне. Рыжик Вильяме — Рыжик из-за своей буйной копны огненных волос — приближался ко мне в безупречно отглаженных белых брюках, твердо держа в левой руке белоснежную фуражку. Рыжику, нашему младшему кадету, было всего шестнадцать. Он был отчаянно застенчив и крайне исполнителен.
— В чем дело, Рыжик? — столетней давности инструкция предписывала обращаться к кадетам только по фамилии, но Рыжика никто иначе не звал. Это было бы просто противоестественно.
— Капитан просил передать всем свои наилучшие пожелания, сэр. Не могли бы вы подняться на мостик, мистер Картер?
— Я скоро буду. — Рыжик сделал поворот кругом, а я заметил, как вдруг заблестели глаза Сьюзен Бересфорд. Это, как правило, предвещало какую-нибудь колкость в мой адрес. Можно было предположить, что на этот раз она пройдется насчет моей незаменимости, насчет незадачливого капитана, призывающего в Критический момент своего верного слугу, и хотя я не считал, что она относится к тому роду девиц, которые могут начать подобные разговоры при кадете, уверенности в том у меня не было никакой. На всякий случай я быстренько поднялся, пробормотав:
— Извините, мисс Харбрайд, извините, джентльмены, — и торопливо последовал за Рыжиком. Он ждал меня в коридоре.
— Капитан в своей каюте, сэр. Он приказал вам явиться туда.
— Что? Ты же мне сказал…
— Я знаю, сэр. Он приказал мне так сказать. На мостике мистер Джеймисон, — Джордж Джеймисон был у нас третьим помощником, — а капитан Буллен в своей каюте. С мистером Каммингсом.
Теперь я припомнил, что, выходя, не заметил Каммингса за его столом, хотя в начале обеда он безусловно там был. Апартаменты капитана помещались непосредственно под мостиком, и я был там уже через десять секунд. Постучав в полированную тиковую дверь, услышал сердитый ответ и вошел.
«Голубая почта», несомненно, хорошо содержала своего коммодора. Даже капитан Буллен, отнюдь не сибарит по натуре, ни разу не жаловался на то, что его избаловали. Каюта состояла из трех комнат и ванной, отделанных в лучших миллионерских традициях. Гостиная, в которой я очутился, была этому великолепным примером. Рубиново-красный ковер, в котором по щиколотку утопала нога, пурпурные шторы, панели полированного клена на стенах, балки мореного дуба по потолку, дубовые, отделанные кожей кресла и диван. Капитан Буллен посмотрел на меня. Он не выглядел человеком, наслаждающимся роскошью своего жилища.
— Какие-то неприятности, сэр? — спросил я.
— Садитесь, — он махнул рукой на кресло и вздохнул. — Серьезные неприятности. Бенсон Нога- Бананом пропал. Уайт сообщил десять минут назад.
Имя Бенсон Нога-Бананом могло принадлежать какой-нибудь дрессированной обезьяне, в лучшем случае — профессиональному борцу в захудалом провинциальном цирке. На самом деле оно принадлежало нашему учтивому, холеному, многоопытному старшему стюарду Фредерику Бенсону. Бенсон обладал вполне заслуженной репутацией поборника строгой дисциплины. Именно один из его обиженных подчиненных в процессе получения жестокого, но вполне справедливого разноса, уставя очи долу, обратил внимание на кривизну ног своего начальника и перекрестил его, как только тот повернулся к нему спиной. Кличка прилипла во многом благодаря ворчливости и неуживчивому характеру Бенсона. Уайт был помощником старшего стюарда.
Я ничего не сказал. Буллен не любил, чтобы кто-нибудь, а тем более подчиненный переспрашивал, повторял или комментировал его слова. Вместо этого я посмотрел на человека, сидевшего за столом напротив капитана. На Говарда Каммингса.
Каммингс, начальник хозяйственной службы корабля, маленький, толстый, дружелюбный и весьма расчетливый ирландец, был вторым после Буллена человеком на корабле. Никто этого не оспаривал, хотя сам Каммингс никогда не старался это подчеркнуть. На пассажирском корабле хороший начальник хозяйственной службы на вес золота, но Каммингс был вообще бесценным сокровищем. За три года его пребывания на «Кампари» мы почти не имели трений или недоразумений между пассажирами, а тем более жалоб с их стороны. Говард Каммингс был гением увещеваний, компромиссов, успокоения взбудораженных чувств и вообще по части обращения с людьми. Капитан Буллен скорее согласился бы отрезать себе правую руку, нежели отпустить Каммингса с корабля.
Тому, что я посмотрел на Каммингса, было три причины. Он знал все, что происходило на «Кампари», начиная с секретных сделок в телеграфном салоне и кончая сердечными переживаниями юнги машинного отделения. Именно он отвечал за всех стюардов на корабле. И наконец, он был близким другом Ноги- Бананом. Каммингс перехватил мой взгляд и покачал темной головой.
— Извини, Джонни. Я знаю не больше тебя. Видел его незадолго до обеда, было минут десять восьмого, когда я пропускал стаканчик с пассажирами за стойкой. — Стаканчик Каммингса наливался из специальной бутылки из-под виски, наполненной всего лишь имбирным пивом. — Уайт только что был здесь. Говорит, что видел Бенсона в каюте номер шесть во время вечерней уборки примерно в восемь двадцать — полчаса назад, нет, теперь уже почти сорок минут. Уайт ожидал вскорости встретить его, поскольку они с Бенсоном имели давнишнюю привычку в случае хорошей погоды выкуривать вдвоем по сигарете на палубе, пока пассажиры обедают.
— В определенное время? — прервал я.
— Точно. Восемь тридцать, около того, никогда не позднее тридцати пяти. А сегодня нет. В восемь сорок Уайт пошел за ним в каюту. Никаких следов. Собрал на поиски с полдюжины стюардов, но пока без успеха. Он послал за мной, а я пришел к капитану.
А капитан послал за мной, подумал я. Как всегда, когда подвернется грязная работенка, он посылает за старым, верным Картером. Я взглянул на Буллена.
— Обыск, сэр?
— Так точно, мистер. Чертовская неприятность. Одна дьявольщина за другой. Только тихо, если можно.
— Конечно, сэр. Могу я получить в свое распоряжение Вильсона, боцмана, несколько стюардов и матросов?
— Вы можете получить хоть самого лорда Декстера вместе с его советом директоров, только найдите Бенсона, — проворчал Буллен.
— Есть, сэр, — я повернулся к Каммингсу. — Как у него со здоровьем? Головокружениям, обморокам, сердечным приступам не подвержен?
— Плоскостопие, и только, — улыбнулся Каммингс. Настроение не очень-то располагало его к улыбкам. — Прошел месяц назад ежегодное медицинское обследование у доктора Марстона. Здоров на все сто. Плоскостопие — это профессиональное.
