на груди. - У меня есть такой вопрос к товарищу Борисову...
- Пожалуйста.
- Пусть товарищ Борисов скажет нам, как он смотрит на обязанности члена партии.
Борисов сосредоточенно наморщил лоб, как видно желая дать наиболее подробный и наиболее исчерпывающий ответ. Но в это время телефонист, который лежал под крылом истребителя, положив под ухо трубку полевого телефона, поднял руку, призывая ко вниманию.
- Третья эскадрилья, в воздух, - сказал он негромко. - Курс восемь.
И в ту же секунду механики бросились снимать с моторов чехлы. Лейтенант Борисов быстро надел шлем, сел на свое низкое кресло, махнул рукой в большой черной перчатке с раструбами и поспешно задвинул прозрачную крышку кабины. Заревели моторы.
Через минуту три истребителя один за другим поднялись в голубоватый, как бы перламутровый, воздух и тремя небольшими горизонтальными черточками скрылись за лесом курсом на запад.
- Ну что ж, - сказал комиссар, когда моторы самолета смолкли, - отложим вопрос до возвращения лейтенанта Борисова на аэродром. А пока перейдем к следующему. Какой следующий вопрос на повестке?
- Вопрос о текущем мелком ремонте пулеметного вооружения самолетов.
- Так. По этому поводу возьму слово. Наблюдается недостаточно четкая работа нашей технической службы...
И началось горячее обсуждение вопроса о текущем мелком ремонте пулеметного вооружения. Прения затянулись. Прошло сорок минут, а они еще только разгорелись. Вдруг кто-то сказал:
- Возвращаются.
Три самолета шли на посадку. Два самолета шли хорошо. Третий самолет слегка покачивался. Два самолета сели хорошо. Третий сделал 'козла' и чуть не скапотировал, но выровнялся и подрулил к лесу. Но, не дойдя до леса, остановился. К самолету бежали встревоженные механики. Два летчика вылезли из двух первых самолетов. Из третьего самолета никто не выходил. Через минуту из третьего самолета вынули лейтенанта Борисова с простреленной грудью, простреленной печенью и простреленной рукой. Он был мертв. Его принесли на опушку и положили на плащ-палатку. Его лицо было еще совсем живым, но слишком белым. Глаза тускло блестели из-под неплотно закрывшихся век. Отпечаток спокойствия и важности лежал на его большом, могучем лбу. Губы были плотно, сердито сжаты.
Старший лейтенант Козырев, ведущий прилетевшего звена, подошел к командиру полка и доложил:
- Шли курсом восемь. На квадрате шестнадцать - девяносто два встретили шесть 'юнкерсов', шедших под охраной восьми 'мессершмиттов'. Навязали немцам бой. Один 'юнкерс' и три 'мессершмитта' уничтожены. Из этого числа лейтенантом Борисовым лично сбито два 'мессера'.
Некоторое время все молча смотрели на все более и более синеющее лицо лейтенанта Борисова, неподвижно обращенное к перламутровому, прохладному мартовскому небу. Ритм артиллерийских раскатов то нарастал, то падал.
- Ну что ж, - сказал комиссар, - предлагаю считать лейтенанта Борисова членом партии. Кто 'за'?
Лес рук поднялся над толпой.
- Член партии лейтенант Борисов умер, как подобает настоящему большевику, - сказал комиссар.
Четыре товарища подняли на плащ-палатке тело лейтенанта Борисова и понесли.
Из сухой травы торчали большие белые подснежники.
1942
ФОТОГРАФИЧЕСКАЯ КАРТОЧКА
По заводскому двору к столовой шли двое. Он и она. Она - молодая, очень хорошенькая девушка в легкой шубке и в цветном платочке. Он - молодой человек в матросском бушлате, смуглый, черноглазый, настоящий черноморский морячок.
Я заметил, что он как-то неестественно ставит правую ногу. Каблук слишком сильно стучал по камням дороги, проложенной через двор. Эти двое молодых людей, он и она, шли рядом, держась за руки, как дети.
- Милая пара, - сказал я.
- Да, замечательная пара, - сказал инженер. - Они оба работают у нас в шлифовальном цехе. История их знакомства и их любви могла бы послужить темой для романа - настолько она необыкновенна и вместе с тем естественна.
- Расскажите.
Постараюсь передать как можно короче историю, которую рассказал инженер.
Назовем девушку Клавой. Месяцев десять тому назад она работала в госпитале, регистраторшей в канцелярии. Однажды она послала на фронт посылочку. Это был обычный пакетик с варежками, куском туалетного мыла, с пачкой папирос, с платочком и множеством других трогательных, но весьма полезных мелочишек. Обычно каждая девушка вкладывает в свой пакетик письмо неизвестному бойцу. Она сообщает свое имя и свой адрес. Но Клава не была мастерица писать письма. Она начинала писать несколько раз, но ни одно письмо не удовлетворило ее. То выходило слишком сухо, то слишком восторженно, то слишком сентиментально.
В конце концов она разорвала все варианты. Она взяла свою фотографическую карточку и на обороте ее написала всего два слова. Затем она вложила карточку в свой пакетик. Эти два слова, написанные на обороте карточки, были: 'Самому храброму'.
И больше ничего. Ни подписи, ни адреса.
Посылка была получена в одном из отрядов морской пехоты. Она досталась одному бойцу - назовем его Сережа, - парню хорошему, боевому. Он посмотрел на фотографию и ахнул. Он был поражен красотой девушки.
Впрочем, может быть, она была не так красива, как соответствовала его вкусу. В общем, все было прекрасно. Но, прочитав на обороте карточки надпись, парень отправился к своему командиру. Он заявил, что не считает себя вправе взять посылку.
- Почему? - спросил командир.
- Потому, что я не считаю себя самым храбрым.
- А девушка вам нравится?
Сережа не ответил ничего.
- Хорошо, - сказал командир. - У вас отличный вкус.
Командир показал карточку красивой девушки своим морячкам.
- Вот что, товарищи, - сказал он коротко, по-военному, - получена посылка. В письме карточка девушки. На карточке написано два слова: 'Самому храброму'. Больше ничего. Вопрос: кто должен получить посылку и карточку?
- Самый храбрый, - хором ответили морячки.
- Присоединяюсь, - сказал командир. - Посылку и карточку получит самый храбрый. Самый храбрый, два шага вперед!
Но никто из ребят не двинулся с места. Они все были храбрые, но никто не был хвастлив.
- Я так и думал, - сказал командир и спрятал карточку в боковой карман. - Сегодня мы идем в атаку. Самый храбрый получит карточку и посылочку.
Во время атаки Сережа пробрался за линию неприятельского расположения, подполз к румынской батарее и забросал ее гранатами. Орудийная прислуга растерялась. Батарея была атакована и взята. Сережа был представлен к боевому ордену и получил из рук командира посылку. С того дня Сережа не расставался с заветной карточкой.
Однажды, регистрируя личные вещи и документы только что принятых раненых, Клава увидела свою
