прихоть, даже собственноручно нарыть два воза глины. За пару-тройку часов и в одиночку управился бы. Вот только жаль, что инквизиторы запретили строить высотные дома, ведь они могли затмить новые храмы.
Стивр ускорил шаг, чтобы побыстрее узнать, не случилось ли чего, одновременно холодея при мысли, что со слугами могло действительно что-то стрястись. Ведь они никуда не выходили. Сидели безвылазно дома. И что здесь может с ними случиться, за железной оградой, даже возьмись кто-то штурмовать особняк? Да ни один из разбойников на такое не решится! Начнешь перелезать через ограду — напорешься на острые пики и будешь сидеть там, как пугало, пока не начнешь разлагаться. Да и чтобы попросту высадить дверь, потребуется таран. К тому времени, как его приволокут, подоспеют и стражники, в обязанности которых входит охрана порядка в ночные часы. Они, конечно, не очень ревностно относятся к этой службе, предпочитая коротать холодные ночи там, где тепло и светло, то есть в ближайшей таверне. Но ведь прогони они разбойников, напавших на дом богатого горожанина, — можно будет рассчитывать на щедрые дары. Ночь от них станет куда как светлее. И от выпивки, и от женщин, которым только покажи монетку — сделают все, что угодно. Прям как вороны, которые тащат все блестящее себе в гнездо.
Стивр сжался весь, точно холод его совсем доконал, стал по сторонам озираться, прислушиваться. Кинжал брошенный и стрела пущенная воздух рассекают с таким громким свистом, что увернуться от них в тихую погоду труда не составляет. И он нисколько не удивился, когда из сумерек, отделившись от кустов, возникли три фигуры в черных до пят балахонах с наброшенными на головы капюшонами. Он ждал чего-то подобного, и, наверное, настроение у него было скверным оттого, что эту встречу он предвидел и готовился к ней весь день. Существа были похожи не на людей, а на тени, которые оставили своих хозяев. Стивр даже невольно оглянулся — уж не потерял ли он свою тень? Черт, именно что потерял, потому что Габор сейчас невесть где находится, а кричать и звать его — разве это достойно рыцаря?
Если бы тени спросили у Стивра, не видел ли он их хозяев, это было бы логично. Но у них были иные интересы.
— Стивр Галлесский? — Голос был хрипловатым, простуженным.
Человек чуть приподнял голову. У него было бледное лицо. Оттого, видимо, что большую часть своего времени он проводил в холодных и сырых подземельях инквизиции. Ну что же, каждый по-своему развлекается.
— Да, — сказал Стивр.
— Я инквизитор прихода святого Людовика Преват Бонкер. Вы обвиняетесь в том, что продали душу дьяволу. Мне поручено арестовать вас.
После таких слов ничего, кроме костра, ждать не приходилось, потому что даже если ты признаешь свои прегрешения после многих дней пыток, то тебя все равно отправят на костер. Но это не самое страшное. Страшнее другое — обычно хватают еще и всех близких родственников осужденного, а если их у него нет, то первых попавшихся: друзей, слуг — их тоже ожидал костер, а уж этого Стивр допустить никак не мог.
В его глазах зажегся огонь, похожий на тот, что горел в них при виде вала нечисти в Стринагарском ущелье. Инквизитор, заметив это, понял, что сейчас умрет. Его лицо, до сей поры непроницаемое, будто вырезанное из камня, исказилось. Он и ему подобные привыкли, что все, кого они приходили забирать, услышав обвинения, впадали в странное состояние. Казалось, что слова обвинителей имели свойство заклинания, которое лишало людей любой активности, вгоняло их в своеобразную спячку. И при этом сами инквизиторы на каждом шагу твердили, будто магия от дьявола и надо всячески искоренять ее.
Лепетать о том, что здесь произошла какая-то ошибка, не было никакого смысла. Даже если это и ошибка, признавать-то ее все равно никто не будет. Так что выбор у обвиненного был не велик: либо сгореть на костре раскаявшись, либо не раскаявшись. Стивру ни одна из таких перспектив не нравилась.
— Преват Бонкер, — повторил он.
Инквизиторы обступили Стивра полукругом. В этом была их ошибка. Впрочем, встань они как-нибудь иначе, уступом или каре, результат все равно был бы одним и тем же. В противном случае Стивру понадобилось бы чуть больше времени, чтобы их убить.
Он не думал, что под их балахонами спрятаны защитные панцири, и все-таки решил подстраховаться. Он резко выхватил меч и провел им широкую дугу на уровне шей инквизиторов, затем, не дожидаясь, когда мертвые тела упадут, бросился к дому. Позади слышался булькающий противный звук, с которым жизнь вместе с кровью, бьющей из перерезанного горла, покидает тело. Их души точно попадут в ад. Но неужели они пришли арестовывать его только втроем?
Стивр без оглядки взбежал по мраморным ступенькам дома, хотя и слышал, что кто-то спешит следом. Он узнал эти шаги, сочетавшие в себе и тяжесть и легкость.
«Габор, все-таки ты следил за мной?! Молодец!»
Стивр чуть замешкался возле двери, не подумал, что можно просто толкнуть ее рукой или ногой, и она откроется. Он прислонился к ней спиной и выставил перед собой меч, с лезвия которого все еще капала кровь инквизиторов. Сейчас, освещенный факелом, воткнутым в стену, он являлся превосходной мишенью для лучника. Он не успел бы отклониться от стрелы. Габор чуть не натолкнулся на его меч.
— Ты ведь не хочешь меня нанизать на свой меч, хозяин? — спросил Габор.
— Следовало бы. Ты опоздал, — сказал ему Стивр.
— Ну, как тебе сказать, не совсем.
Только сейчас Стивр увидел, что в одной руке Габор тащит арбалет с натянутой тетивой, но стрелы на прикладе не было. Выпала, наверное. Но на поясе у телохранителя висел колчан со стрелами, а в другой руке был огромный нож, которым обычно разделывают мясные туши. Габор любил таскать его с собой, запихнув за голенище сапога, и вытаскивал это оружие побыстрее, чем иной солдат выхватывал из ножен меч. Лезвие ножа было в крови.
Стивр кивнул на арбалет.
— В кустах прятался один, — тихо, точно заговорщик, сказал Габор. Тоже, наверное, опасался, что в доме могут недруги прятаться и разговор этот подслушать. — В тебя метил. Вот пришлось с ним разобраться. Он так был увлечен, что и не услышал меня.
— Ты его в кустах оставил?
— Ага.
— Молодец. Надо уходить отсюда. Надо вообще уходить из города. Арбалет к бою приготовь, чует мое сердце, что в доме нас тоже поджидают.
На улицах было безлюдно, вряд ли кто-то его видел, но на трупы инквизиторов рано или поздно могли наткнуться, так что лучше было бы их убрать с глаз долой, сбросить в канаву, отвезти к реке и там утопить. Этим он выиграл бы немного времени, но, возможно, в доме засада, и тогда ему понадобится помощь телохранителя. Не стоило пока его отправлять избавляться от тел. Да и крови натекло уже предостаточно. Убери он убитых, по этим лужам все равно будет ясно, что здесь произошло.
Ох, можно сказать, что костер он уже заработал на свою голову. Стивр так явственно увидел эту картину, точно она уже стала реальной: почувствовал запах дыма, тепло огня, пожирающего сухие поленья, даже кисло-сладкий запах сгоревшей плоти, который он так хорошо помнил по битве в ущелье.
Инквизиторы немного поторопились. Войди он внутрь дома, там-то шансов арестовать его было побольше, особенно если навести на него арбалет, а лучше — два. Да еще с такого расстояния, чтобы уж точно быть уверенным, что ничего он сделать не сумеет, чтобы арбалетчика убить или от стрелы увернуться.
Стивр приложил ухо к двери, но она была такая толстая, что звуков не пропускала, и за ней была гробовая тишина, как в склепе, где мертвецы уже успокоились и устали по ночам
