смущает. Разберемся по ходу дела, я все-таки не зеленый новичок, и не в первой операции участвую. А то, что я должен буду решить собственные проблемы, помогая французской разведке — иначе как подарком судьбы не назовешь.
Ближе к полудню пятого дня пути дорога в несчетный раз разделилась надвое. В нашем королевстве сотни городов, тысячи замков, десятки тысяч деревень, и паутина дорог покрывает всю страну. Кое где на перекрестках путей воздвигнуты указатели, но полагаться приходится на советы попутчиков и аборигенов, благо, как говорят дворяне, крестьян у нас как грязи. Куда ни плюнь, обязательно попадешь в серва, что не разгибая спины копошится в поле.
Налево дорога шла по-прежнему прямо, если не считать постоянных вихляний, когда она огибала многочисленные холмы, мелкие озера и болотца, направо — круто сворачивала к густому лесу. Из бесед с попутчиками я знал, что пусть через лес намного короче, и в Кале мы успеем еще до вечера.
Испытующе я посмотрел на Жака, он мой начальник, ему и решать. Кер хмуро оглядел медленно ползущие телеги, колеса упорно месили грязь, шерсть лошадей потемнела от пота. Каждая из возов забит товаром, а сверху навалено столько, что остается лишь удивляться, как повозки не трескаются пополам. Спереди и сзади караван окружили вооруженные охранники, их около двух десятков.
Кони под воинами неказистые, но выносливые. Всадники все как один матерые, лица в шрамах, глаза спокойные, уверенные. Пусть в руках сжимают копья и боевые топоры, а из доспехов на них лишь толстые кожаные куртки с нашитыми железными пластинками да деревянные щиты, связываться с охранниками рискнет лишь крупная шайка. Вдобавок и сами купцы с приказчиками вооружены не хуже. Кое у кого из восседающих на повозках есть арбалеты, да не охотничьи, легкие, а боевые, что бьют болтами, прошибающими тяжелую броню.
Францию раздирает война, на дорогах бесчинствуют шайки дезертиров, восставших крестьян и просто бандитов, вдобавок грабежом не гнушаются и рыцари. За столетие боевых действий нравы изрядно испортились. Словом, двум одиноким путникам намного безопаснее путешествовать с купцами, но время ощутимо поджимает. Мы должны быть в Англии как можно быстрее, а оттуда вообще примчаться ярыми соколами с добычей в когтях. И попадем мы в Британию через город-порт Кале, что неизменно принадлежал англичанам, и даже легендарный де Гюклен ничего не смог поделать с этой твердыней.
Кале — основной оплот британцев по эту сторону Ла-Манша. Это не просто еще одна укрепленная крепость англичан, но главные их ворота во Францию. Туда и обратно следуют многочисленные конные и пешие отряды, длинными змеями ползут караваны тяжело груженых фургонов. Громадные волы, каждый размером с маленький холм, вбивают в землю тяжелые копыта. Изо всех сил тянут повозки с осадными орудиями, громко ревут, жалуясь на судьбу.
Пастухи гонят в Кале стада коров и быков, овец и баранов, купцы везут телеги с товаром, бочки с вином. Так что нечего удивляться тому, что чем шире дорога и чем дальше она от небезопасного леса, тем сильнее она забита. Вдобавок, из-за постоянного движения все дороги в окрестностях Кале находится в ужасающем состоянии, как их не ремонтируй.
Свои соображения я уже пару раз высказал спутнику, и тот медлил в нерешительности. Задумчиво кусал нижнюю губу, пальцы бесцельно играли уздечкой. Помедлив, Жак неохотно кивнул. Мы повернули вправо, не так уж и вглубь уходила дорога, так, чиркала лес по самому краешку. Если и заходила в чащу, то едва на пару полетов стрелы. Зато и выгода была налицо — никаких тебе застрявших телег, растопырившихся поперек дороги.
Не было тут ни павших лошадей, чьи туши оттаскивают в ближайшие кусты, ни поломанных осей, когда товар рассыпается по всей дороге, и матерящиеся купцы бдительно следят чтобы ты, не дай бог, не стоптал конем какую безделушку. Про сцепившиеся возы, следующие встречным курсом, этот ужас узких дорог, я вообще промолчу. Словом, как бы плоха не была идущая через лес дорога, мы заметно прибавляли в скорости.
Колючие кусты плотно обступали дорогу, толстые, поросшие мхом стволы деревьев теснили ее, заставляя вилять из стороны в сторону. И было непонятно, что кроется за ближайшим поворотом, то ли встречный путник, то ли местные робингуды. Наши жеребцы мерно хлюпали копытами по жидкой грязи, шли медленно, еле переставляя ноги, их шерсть потемнела от пота. Но так как не надо подлаживаться под едва плетущиеся телеги, сейчас мы двигались намного быстрее, чем с караваном.
Мы ехали молча, обо всем важном за время пути было говорено-переговорено, и я думал о Жанне. Дорога резко повернула налево, громадный, с палец, овод плюхнулся на шею моего коня, и не успел я стряхнуть мерзкое насекомое, как откуда-то позади раздался пронзительный свист. И тут же из высоких кустов, вплотную подступивших к дороге, с дикими криками начинали выскакивать какие-то оборванцы.
Было их около дюжины, вооружены копьями и дубинами, и только трое из них, судя по внешнему виду, когда-то имели отношение к армии. На бывших солдатах болтались плохонькие, давно не чищенные кольчуги с изрядными прорехами, кое-как стянутыми проволокой, нечесаные головы украшали металлические шлемы. Были нападающие избыточно бородаты, и не проявляли никакой склонности завязать торг на предмет 'кошелек или жизнь', да и как возможные пленники мы явно их не интересовали.
И то сказать, какой выкуп можно получить с двух бедных как церковные мыши дворян? Другое дело, что в кошельках у нас наверняка завалялось немного серебра, а при особенной удаче во вспоротом животе могла найтись золотая монете, а то и проглоченный драгоценный камень! Дюжина подобных противников для нас двоих не так уж и много, но дело осложнялось тем, что и мы и кони изрядно выбились из сил.
Я рассекаю мечом плечо одному из нападающих, кровь из глубокой рубленой раны плещет, как из пробоины в плотине Тут же с силой вбиваю каблук в чьи-то оскаленные в реве зубы. Сапоги у меня тяжелые, и несчастный плашмя плюхается в грязь, лицо его странно и неприятно сплющено, будто под грузовик попал. Конь подо мною истошно ржет и пробует встать на дыбы, от неожиданности я вылетаю из седла.
Когда я с трудом встаю на ноги, торопясь и оскальзываясь, с ног до головы облепленный грязью, то вижу Жака локтях в двадцати от меня. Конь под ним, оскалив желтые зубы, медленно пятится, а спутник мой отбивается сразу от трех оборванцев. Передо мной пятеро, я кидаю назад быстрый взгляд, с губ само срывается ругательство. Один из этих подонков рассек шею моему жеребцу, бедное животное бьется в агонии, из раны тугой струей хлещет алый поток.
— Не грусти, твоя светлость, — сипит один из грабителей, тучный, с красной мордой. — Сейчас присоединишься к коняжке.
Остальные хоть и дышат с трудом, ведь драка в подобной грязи то еще упражнение, поддерживают его одобрительными возгласами.
— Четверых мы уже положили, — замечаю я громко, — не дорога ли цена? Вы сами-то не боитесь прямо сейчас отправиться в ад?
— Тех дохляков не жалко, — плюет себе под ноги мордатый, — они с нами и месяца не проходили.
Обернувшись к остальным, деловито замечает:
— Ну что, долго мы будем барахтаться в этой грязи? А ну, вперед!
Переглянувшись, разбойники раздаются в стороны, пытаясь обойти меня с боков. По грязи идут медленно, та чавкает, неохотно выпуская сапоги, но ведь и я в размокшей глине не могу передвигаться быстрее. Трое бандитов крепко сжимают в жилистых руках копья, на длинные древки насажены зазубренные наконечники, покрытые подозрительного вида пятнами. Сталкивался я с подобным оружием, им вскользь заденешь — словно гигантской бритвой полоснули. Разваливает тело, оставляя за собой рваные раны. Те самые, что заживают трудно и долго, а еще обязательно гноятся.
Четвертый щеголяет дубиной, толстой как мое бедро, вдобавок в навершие щедро вбил железные гвозди. Сам здоровенный, как вставший на дыбы медведь, морда рябая, гадкая. У красномордого боевой топор, ишь как ловко перебрасывает его из руки в руку, хвалясь молодецкой удалью. И только у меня кинжал, что висел в ножнах на поясе.
Меч я благополучно утопил в этой грязи, что вообще-то по щиколотку, но сейчас стою в таком месте, где поднялась по колено. Я мотаю головой, пытаясь быстрее прийти в себя, в ушах звенит, кинжал выставил перед собой. При падении я ударился о что-то твердое, похоже, нащупал затылком единственный камень в этом болоте. В глазах наконец проясняется, и я внимательно слежу за всеми противниками. Похоже, я
