старого индейца. Мне очень хотелось схватить его за горло и держать, пока он не скажет, что он сделал со мной и с моим другом. Даже если меня будут ждать все собаки города, я прорвусь к нему…
И поможет мне в этом хозяин.
Подлая тварь! Прикончи сукиного сына!
Я пожалел, что у меня нет никакого оружия. Посмотрел бы я, как у него получится водить меня за нос под дулом пистолета. Ну да ничего… Моим оружием будет отчаяние и знание того, что мне нечего терять. А это может быть пострашнее пистолета.
Я не стал тратить время на душ и переодевание. Сойдет и так. Как был, в грязной донельзя футболке и засаленных джинсах я вышел из номера и начал спускаться по лестнице. В руке я держал пустую бутылку из-под виски, плотно схватив ее за горлышко.
Если мне не суждено выбраться из этого города, то я хочу хотя бы знать, что произошло со мной и кто в этом виновен…
Увидев равнодушную полусонную физиономию хозяина, я едва сдержался, чтобы не ударить его. Но начинать с этого не следовало…
— Мне нужно найти одного человека, — глухо сказал я, держа бутылку так, чтобы он не смог увидеть ее из-за стойки.
— Ищите, — холодно бросил он и снова уткнулся в газету.
— Вы поможете мне.
— Я в этом не уверен…
— Зато я, черт возьми, уверен! — я сдерживал себя из последних сил.
Он отложил газету и не мигая уставился на меня.
— Чем же я могу вам помочь?
— Отведите меня к нему.
— К кому?
— К одному старому индейцу.
— Здесь старых индейцев едва ли не больше, чем собак.
— Он живет на восточной окраине города. Мне нужно пройти туда. Без всяких штучек, вроде стай чокнутых собак и блужданий по лабиринту вонючих улочек.
— Я могу нарисовать вам план, — он явно издевался.
Да прикончи его, чего ты ждешь?!
— Спасибо, — сказал я. — Но теперь у меня есть собственный план.
Одним прыжком я перемахнул через стойку и оказался рядом с ним. Одной рукой я схватил его за горло, а другой со всей силы саданул бутылкой о стену, так, что осколки стекла разлетелись по всему холлу. В руке у меня осталось горлышко с длинными острыми, как кинжалы, краями. Хозяин даже не успел дернуться.
— Ты отведешь меня к старому индейцу. Иначе этому занюханному отелю потребуется новый хозяин…
Он посмотрел на стекло в моей руке, потом перевел взгляд на меня… И не сказал ни слова.
Чертов упрямец!
— Ты что, не слышишь меня? — я поднес острое, как бритва, стекло к его глазу.
Он даже не моргнул.
Но я не собирался отступать. Я был близок к той черте, за которой человек может сделать все, что угодно. И нисколько не думать о последствиях или моральности своих поступков. Наверное, все это было написано у меня на лице, потому что хозяин прохрипел:
— Хорошо, я отведу вас. Отпустите горло.
И все-таки он оставался совершенно спокоен. Я позавидовал его хладнокровию. Мне бы сейчас оно очень не помешало…
Я разжал пальцы и выпрямился. Меня била нервная дрожь… Он потер горло.
— Однако и хватка у вас, — ледяным тоном сказал он.
— Вы сами довели меня до этого.
— Не уверен… Впрочем, вам сейчас бесполезно что-либо объяснять. Все равно не поверите. Идите за мной. Я отведу вас к вашему индейцу.
Он вышел из-за стойки и направился не к дверям отеля, как я думал, а к лестнице. Я схватил его за руку.
— Вы опять собираетесь меня дурачить?
— Идите за мной, — спокойно сказал он. Мне показалось, что у него голос смертельно уставшего человека.
И мы начали подниматься по лестнице. Хозяин шел впереди, я чуть сзади. Осколок бутылки я не бросил и по-прежнему сжимал его окровавленной рукой — видимо, поранился, когда разбивал бутылку. Маленькие красные пятна на полу отмечали наш путь.
Я понятия не имел, куда мы идем. Не будет же он сдавать номер какому-то голодранцу-индейцу!
Мы поднимались все выше и выше, этаж за этажом. Мне стало жутко. Сколько я ни ходил по этому городу, домов выше трех этажей я не видел. В этом отеле было как раз три этажа… Мы, по моим подсчетам, были уже на пятом… Я понял, что опять реальность ускользает от меня. Разрывается в клочья…
Я шел за хозяином, в новую ловушку, но ничего не мог с этим поделать. С каждым новым лестничным пролетом моя воля слабела. Я даже перестал видеть что-нибудь вокруг себя. Перед моими глазами была только спина хозяина. Все остальное растаяло в каком-то сером тумане…
Усталости я не чувствовал. Ноги сами собой шагали по ступенькам. Тишину нарушало лишь тихое поскрипывание. Оно мне напомнило тот звук на площади… По спине пробежала ледяная струйка пота.
Сколько мы так поднимались, я не знаю. Время измерялось этими скрипами. Скрип-скрип, скрип- скрип, скрип-скрип…
Наконец, подъем закончился. Мы оказались на небольшой площадке перед закрытой дверью. Хозяин достал из кармана брюк ключ, вставил его в замочную скважину и несколько раз повернул его. Послышался лязг, и дверь медленно открылась. Судя по звукам, не отпирали ее очень давно.
За дверью был длинный полутемный коридор. Такой же, как на этаже, где был мой номер. Выцветшая ковровая дорожка, стены с отставшими кое-где обоями и черные провалы дверных проемов… Только если на моем этаже горели обыкновенные электрические лампы, то этот коридор освещался непонятно чем. Во всяком случае, никакого источника света я не увидел, хотя было довольно светло. По крайней мере, хозяина, идущего в трех шагах от меня, я видел четко.
Мы дошли до конца коридора. Он заканчивался небольшой дверью, такой же, как та, в которую мы вошли. И опять послышалось позвякивание связки ключей, лязг замка и скрип петель. За дверью был еще один коридор… Я начал думать, что нечто странное происходит со временем. Что его иногда заедает, как заезженную пластинку. И на самом деле в отеле было не так уж много этажей. Просто мы поднимались на один этаж, время делало скачок назад, и мы снова оказывались внизу. Та же история и с коридорами… То есть, образно говоря, нам удалось дважды войти в одну и ту же реку.
А может, что-то неладное происходило не со временем, а с пространством? Оно причудливо искривилось. Так, что крошечный с виду отель вдруг разросся до огромных размеров, протянув свои коридоры и лестницы в другое измерение…
Так я думал, пока мы с хозяином шли бесконечными коридорами, не отличимыми один от другого. Почему-то спрашивать его об этих странных играх пространства-времени я не хотел. Он вообще перестал восприниматься мной, как человек. Это было нечто. Посредник между отелем и мной, проводник воли города… Все, что угодно, только не обычный человек, каким он казался мне раньше. Мне вдруг пришла в голову мысль, что, когда он повернется ко мне, на месте его лица я увижу что-то ужасное, недоступное моему пониманию… Мне стало страшно.
И этот страх привел меня в чувство. Я ощутил боль в порезанной руке, почувствовал, что ноги налились свинцовой тяжестью, а сердце колотится так, что вот-вот сломает ребра…
И тут мы остановились. Напротив одной из боковых дверей коридора. Хозяин тихонько постучал. Долгое время не было слышно ничего. Потом чей-то голос произнес несколько коротких фраз на незнакомом
