Ведь, в самом деле, оно наполнено таким неповторимым очарованием: эти крохотные коттеджики по сторонам узкой извилистой дорожки из желтого кирпича. Проложили ее, видимо, лет сорок назад, приблизительно в шестидесятые, — и наверняка это был намек на сказку про волшебника Изумрудного города. Правда, «дорога из желтого кирпича» романтично заросла сорняком, что не позволяло ей выглядеть слишком изящной.
Но тут меня осенило: среди этой красоты не было места для парковки! Вот в чем проблема. Возьмите любое современное земельное владение. Оно может быть последним дерьмом, но главное — удобный подъезд и место для парковки. Расходящиеся же от главной подъездной дороги тропки Чартерстауна были настолько узки, что по ним едва можно было протолкнуться с продуктовой тележкой. К тому же приведение в порядок всего этого запустения обойдется много дороже, чем новое строительство. Да и вряд ли захочет «Бумажное Сообщество» восстанавливать какую-то деревню. Вероятнее всего, построят на скорую руку что-то современное, гипсокартонное. А местных жителей выживут отсюда, благо есть много способов.
Скорее всего, так и произойдет, если я не предприму решительные шаги. Какие? Теперь все зависит от меня одного. Все это очарование пропадет, исчезнет без следа, будет растоптано мистерами Котами, если я не встану на защиту этой идиллии и не продам ее с надлежащими предостережениями симпатичному рачительному собственнику. Иначе Чартерстаун ждет самая плачевная участь.
Конечно, на Чартерстаун можно посмотреть и с другой стороны и увидеть не идиллическую деревеньку со старыми, обветшавшими строениями, а просто жалкие останки, с которыми никак не может расстаться какое-нибудь самовлюбленное существо, не желающее иметь ничего общего с реальным миром? Но я любил такие старые дома и не испытывал особой привязанности к современным архитектурным поделкам, которых немало прошло через мои руки.
Дверь — маленькая в большой — была распахнута, и миссис Кэд-Боф уже поджидала нас.
Пучок, следует отдать ему должное, действовал как профессионал, как вышколенная овчарка, выразив радость при ее появлении и напевая:
— О, добрая душа, приветствующая усталых путников, странствующих в ночи, ты, одинокая звезда на ночном небосклоне, одари скитальца кусочком печенья!
— Ты мой мальчик, — откликнулась миссис Кэдуоллер-Бофорт, — мой дорогой Пучок, как же я по тебе соскучилась. Здравствуйте, мистер, э-э-э…
— Баркер, — помог я ей, протягивая руку.
— Да, да, конечно, мистер Баркер, очень рада.
— Какие замечательные у него глаза, — сказала миссис Кэд-Боф, погладив пса, — совсем как у моей старушки Присциллы.
— А какой породы была Присцилла? — поинтересовался я, так как до сих пор не определил, чьих кровей будет Пучок.
— Присцилла была моей горничной, — несколько оторопев, ответила миссис Кэдуоллер-Бофорт.
Мне тут же представилась болонка в дамской шляпке.
— Я уже давно не могу позволить себе держать дома собаку, ведь она требует ухода, а в моем возрасте я едва успеваю присматривать за собой, — посетовала хозяйка.
— Но вы можете нанять кого-нибудь, кто бы выводил собаку на прогулку и ухаживал за ней.
— Так нельзя обращаться с собаками, — возмутилась старушка. — Я против этого. Что это такое: купил — продал? — заявила она тоном оскорбленного достоинства. — Это же не дети, чтоб им нанимать чужую няньку. Собаки привязчивы и привыкают к одному человеку. — Она дважды громко хлопнула в ладоши. — Мистер Баркер, ваш экипаж!
Из-за угла показалась Айя Напа в автоколяске для гольфа, точно легендарная царица британских кельтов Боадицея на колеснице.
— Вообще-то, я бы хотел сперва кое-что обсудить… — нерешительно сказал я.
— За чаем! — провозгласила миссис Кэд-Боф, запирая дверь.
Впрочем, все равно, если я даже произведу оценку дома, ей это никак не повредит, она хотя бы узнает достойную цену своему имуществу и не будет обманута впоследствии мошенниками.
Мы объехали в коляске все ее владения, которые я оценил приблизительно в 25 миллионов фунтов стерлингов, еще дома заранее прикинув возможную стоимость по старым каталогам.
Затем Айя Напа доставила нас к дому.
На сей раз, вместо того чтобы свернуть налево, в оранжерею, мы прошли направо сквозь зеленый занавес, за которым была дверь. Мы оказались в громадной пыльной бильярдной. В центре комнаты стоял огромный стол с резными ножками в стиле «ар-деко», на которых были изваяны доберманы. На столе лежали древние шары из настоящей слоновой кости (белые едва можно было отличить от желтых) и два кия, словно игроки только что прервали игру и вышли из комнаты.
— Мы можем завершить наши дела за карточным столом, — сказала миссис Кэдуоллер-Бофорт, указывая на складной ломберный столик, расположенный между шезлонгом и плетеным креслом.
Было в этом что-то, что заставило мое сердце учащенно забиться. Девственное зеленое поле, что меня ждет на нем, выигрыш или неудача? Миссис Кэдуоллер-Бофорт подошла к шезлонгу, и я помог ей устроиться поудобнее, чуть сдвинув столик вперед. Было в ее поведении что-то, затрудняюсь определить, что именно, и дело не в аристократизме, но что-то такое (Пучок называл это «великая душа»), что вызывало желание оказывать ей галантные услуги в старинном стиле — услужить и дождаться приглашения сесть рядом.
Миссис Кэд-Боф позвонила, требуя чаю.
— Итак, приблизительная стоимость…
— Фи, как вульгарно! — остановила она меня, подняв руку.
— Но вам в самом деле нужен человек, который решал бы финансовые вопросы, — попытался я вразумить ее. — Вы не можете доверить все это мне одному.
— Вы мой представитель и вы мое доверенное лицо, мистер Баркер, — сказала она. — И я знаю, что вы защитите мои интересы.
— В таком случае должен обсудить с вами кое-что.
— Ах да, ну конечно, все мои остальные финансы. Они у меня здесь. — Она достала откуда-то из-за спины огромный потрепанный чемодан.
Я встал, чтобы помочь ей.
— Откройте, — распорядилась хозяйка. — Здесь все мои банковские счета. И еще коробка в оранжерее, где хранятся папины бумаги.
Должен сказать, что я был удивлен. Открыв чемодан, я обнаружил, что он разделен картонными перегородками на ячейки, на каждый год была заведена своя, общим числом за тридцать последних лет. В каждой ячейке находилось по двенадцать банковских уведомлений в порядке поступления, за каждый месяц. Причем все они были даже не распечатаны. Она не открыла ни одного конверта.
— Вы не возражаете, если я…
— Приступайте, — величественно сказала миссис Кэд-Боф, глядя в потолок, словно премьер-министр тори во время обсуждения в парламенте проблем грудного вскармливания. — Я туда ни разу не заглядывала, с тех пор как какой-то клерк нагрубил мне. И не собираюсь смотреть, может, в них тоже одни оскорбления. Я открываю лишь чековые книжки, но больше — ни-ни.
Я распечатал самое последнее уведомление.
— Там все равно несерьезные деньги, так, на булавки.
Ее текущий счет «на булавки» составлял два миллиона девятьсот восемьдесят четыре тысячи фунтов и двадцать пять пенсов.
Оранжерейная коробка «папиных бумаг» с акциями и облигациями добавила к этой сумме еще примерно двадцать миллионов. Это было то, что можно определить навскидку, при самом поверхностном знакомстве с ее финансовым положением.
— А кто здесь платит за электричество? — спросил я, пока она вторично дергала звонок, уже более настойчиво. В прошлый раз Айя Напа была расторопнее.
— Приходит такой человек в фирменной кепке, — пояснила она.
Я понял, что на это у нее существует отдельный дебетный счет. В общем, никаких забот.
— Завещание у вас составлено?
