Мы определяем архетип Самости как целостность и полноту личности, и таким образом Самость проявляется в самом начале человеческой жизни. Как желудь содержит в себе зачаток дуба, так и в раннем возрасте человека присутствует зародыш еще не осознаваемой целостной личности. Обычно отделение эго-комплекса от Самости происходит в первой половине жизни, но лишь во второй ее половине Эго предпринимает попытки интеграции в целостную личность, пока (в идеальном случае) не наступит полное осознание Эго и Самости. Описание такой интеграции можно найти в дзен-буддизме и отображениях других мистических переживаний, в которых Эго переживает Самость как нечто внешнее, а потом вновь образует с ней единую целостность. Иногда у Эго не получается по-настоящему отделиться от Самости. Тогда процесс нарушается, а значит, Эго не может стать другим полюсом по отношению к остальной — бессознательной — части личности, а просто как-то смешивается с ней. И тогда образуется странная личность: или инфантильная, или слишком мудрая, более или менее осознающая себя по сравнению с другими людьми, но вместе с тем безнадежно бессознательная — ни рыба, ни мясо.
Анализировать таких людей — адская работа, так как, поговорив с вами о бессознательном, они начинают думать, что знают о нем все. И в самом деле, в этом они правы; но если вы попытаетесь снизить воздействие бессознательного на них и помочь им от него обособиться, они скажут вам, что достаточно хорошо знают его ценность, чтобы не допустить нежелательных случайностей. Следует добиться перестройки чувствующей, то есть оценочной функции сознания с помощью бессознательного. Это означает долгую и утомительную работу; иначе вы не сможете отчетливо различать два фактора — Эго и Самость.
Вернемся к нашей к королеве. Если бы она съела сначала белую розу, то должна была бы родить девочку. Но из-за ее неправильного поступка фемининная часть плода смешалась с его маскулинной частью, и в результате появился гермафродит в несвойственном ему облачении. То есть он скрывается под фемининной или, как в данном случае, драконовой кожей (окружающей его Анимой), которой не должно быть. Как известно, одним из величайших символов Самости является Христос в окружении церкви — vir a femina circumdatus.[26] Христова невеста — это церковь, и когда в конце концов произойдет осознание целостности, Христос полностью воплотится во всех верующих в Него христианах, то есть в Церкви, тем самым став «мужем, окруженным женой». Женщина подобна окружности, центром которой является мужчина. Такова божественная сущность центра мандалы, или Антропоса, стоящего на постаменте четырехугольной формы, как символ маскулинного начала Самости, внедренный в фемининное начало, подобно Будде, сидящему в цветке лотоса.
У этого высочайшего символа человеческих устремлений существует ужасная Тень — негативный аспект, который воплощает король-дракон. То же самое происходит, когда цель является порочной и губительной или же неосознанной, когда она захватывает человека исподволь, оборачиваясь не конструктивной, а пагубной стороной. Король-дракон тоже воплощает мужчину, окруженного женщиной, но отличается тем, что становится огромным куском кровавой плоти, облаченным в шкуру дракона, и представляет собой регрессивную форму соединения противоположностей.
Такие символы Самости всегда появляются вместе с тенденцией решить проблему через регрессию на предшествующую стадию цивилизации. В эпоху раннего христианства, то есть в первое тысячелетие нашей эры, проблема жизни и отношений между мужчиной и женщиной сначала решалась в контексте религиозной доктрины. Христианское учение, патриархальное по своему содержанию, отделило сексуальность от отношений между мужчиной и женщиной. Мужчина мог вступать в отношения с реальной женщиной через социальный институт брака (любые другие отношения вне этого института считались грехом), а невостребованную часть Анимы сублимировать и проецировать на Деву Марию. Если вместо Пресвятой Девы он проецировал образ Анимы на реальную женщину, то тем самым навлекал на себя беду.
Такое решение жизненной проблемы в целом, а также проблемы взаимоотношений между полами не теряло своей остроты на протяжении XI, XII и XIII веков. Христианские рыцари того времени попытались прояснить проблему Анимы и человеческих отношений через отношения так называемой куртуазной, романтической любви («Les Cours d'Amours»[27]), означает «fashional intrigue», то есть современную любовную интригу. Об этом же свидетельствует французское les cours d'amours — мода любви. В данном случае cours переводится не как множественное число от cour (двор), а как единственное число слова cours — мода. Подробнее о куртуазной любви можно прочитать в моих переводах книг Роберта Джонсона «Он» и «Мы» — Прим. переводчика.), в которой мужчина мог найти выражение своему чувству к женщине. Такая романтическая любовь побуждала мужчину осознать проблему Анимы. Разумеется, куртуазная любовь принесла рыцарям немало бед и стала причиной постоянных нравственных и социальных осложнений. Именно в эту эпоху христианские рыцари вошли в контакт с исламским миром, и многим из них показалось, что существующий в исламе институт гарема может быть решением этой проблемы, поскольку в таком случае не останется ни сексуальных проблем, ни старых дев. У каждой женщины был бы мужчина, и она испытывала бы сексуальное удовлетворение.
С точки зрения психологии институт гарема является хорошим решением проблемы, ибо препятствует подавлению сексуальности, но, с другой стороны, именно в гареме общение между мужчиной и женщиной сведено к минимуму: мужчины беседуют с мужчинами, а женщины — с женщинами. Мужчина обращается к женщине только с эротическими шутками, а подлинные отношения между мужчиной и женщиной в этом типе цивилизации неизвестны. И все же, когда христианские рыцари соприкоснулись с психологией гарема, они почувствовали сильное искушение именно в этом найти решение волновавшей их проблемы. Но такое решение оказалось бы явной регрессией, поэтому в мифах той эпохи вы постоянно сталкиваетесь с опасностью, исходящей от исламского мира, которая воплощается в образе существа, похожего на гермафродита.
Таким образом, данный материал позволяет сделать вывод, что если бы гарем и стал решением проблемы, то оно оказалось бы регрессией к прежнему, более примитивному образу жизни. Всегда существует искушение вместо поиска нового выхода из ситуации регрессировать к прошлому примитивному состоянию, при котором сама проблема еще отсутствовала. Именно поэтому некоторые люди едут на Гавайи или какие-то другие острова, чтобы там соединиться с природой, но таким образом они подают лишь наглядный пример решения проблемы через регрессию.[28] В результате они становятся еще более невротичными, чем были, так как выбрали ложный способ решения проблемы.
Глава 6
В датской сказке о короле-драконе нам нужно рассмотреть еще один странный мотив: девушка, которая хочет расколдовать короля-дракона, должна надеть десять рубашек, и каждый раз, когда жених- дракон велит ей снять рубашку, должна отвечать ему, что он тоже должен снять одну свою кожу. Этот процесс раздевания заканчивается тем, что на девушке остается одна рубашка, а дракон превращается в груду лежащей на иолу окровавленной плоти. После этого девушка сечет его ореховыми прутьями и окунает в сладкое молоко, избавляя таким образом от наложенного на него заклятья, и дракон превращается в прекрасного принца.
В начале интерпретации я попыталась показать, что могут означать эти многочисленные оболочки — девять кож, которые скрывают истинную, хотя и непонятную сущность короля-дракона. Я рискнула предположить, что они символизируют комплекс, у которого эго-сознание и архетип Самости слились воедино и потому влияют на деятельность друг друга. Я описала людей, у которых Эго идентифицируется с Самостью, поэтому в результате у такого человека ни Эго, ни архетип Самости не могут действовать как следует, ибо из-за того, что они слиты, в психике не произошло их необходимого отделения друг от друга. Это лишь один аспект героя-принца, скрытого под множеством драконьих кож, однако можно взглянуть на этого персонажа и под другим углом. В волшебных сказках принц и принцесса позже становятся королем и королевой, так как они являются будущими правителями, находящимися в состоянии statu nascendi.[29]
В своем труде «Mysterium Coniunctionis»[30] Юнг посвящает целую главу символике короля в алхимии. Как и в египетской теологии и мифологии, в алхимии король воплощает
