Мурманское китобойное и иных промыслов товарищество», затем встретился с представителями нескольких китобойных компаний в норвежском городе Вадсё. Вскоре на берегу близлежащей Ара-губы (Мотовский залив) появилась «Арская китоловная компания Шереметьева». Однако в великокняжеской свите, естественно, были не только промышленники. Правда, как говорится: «В России долго запрягают…»
Только летом 1894 года на мурманском берегу побывал министр финансов Сергей Витте. И уже в августе он представил новому российскому императору — Александру III подробный доклад об устройстве порта на Мурмане, в котором указал, что Екатерининская гавань произвела на него еще более грандиозное впечатление, нежели Владивостокский порт и Владивостокская гавань . Этот доклад был воспринят с особым вниманием. Однако мировую историю и человеческие болезни обмануть невозможно — в том же 1894 году император Александр Ш скончался от нефрита.
А в это время кайзер Вильгельм II, понимая реальность германо-российского военного столкновения за Балтику, стал всемерно подталкивать молодого российского императора Николая II (сменившего государственный курс после смерти отца) обратить более пристальное государственное внимание на Тихий океан. И это ему удалось. Как классический пример, сегодня можно рассматривать, что в 1903 году при встрече русского императора на германских кораблях был поднят флажный сигнал: «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана». Каково? Хитрые «финты» могут делать политики, сидя в мягких креслах?
Правда, почему-то умирать за эти замыслы пришлось простым офицерам, солдатам и матросам, для которых как германские, так и отдельные российские политики приготовили Порт — Артур и Цусиму…
Не удивительно, что вскоре начавшаяся война между Турцией и Болгарией сразу же показала все «недоработки» российской оборонительной доктрины, которые, несмотря на многочисленные просьбы болгар, не позволили Черноморскому (ЧФ) и Балтийскому (БФ) флотам России оказать помощь борющейся за независимость Болгарии.
Неожиданно для российских политиков выяснилось, что Турция и Германия могут без особого труда установить надежный «контроль» над черноморскими и балтийскими проливами, оставив для России лишь один тихоокеанский порт — Владивосток. Не правда ли, прекрасное решение нашли германские дипломаты и военные? А то, что для Североамериканских Соединенных Штатов (САСШ) и Японии тихоокеанские воды много роднее, чем для России, их уже не волновало. Правда, болгаро-турецкая война все же заставила произвести «радикальный» переворот во взглядах российских государственных мужей на необходимость строительства современного военного флота. При этом, кроме крайней необходимости обновления флотов России, они признали и не меньшую необходимость создания для черноморских и балтийских кораблей порта на Севере, куда в кризисное военное время они могли свободно зайти, а сделав ремонт, свободно выйти в открытый океан. Причем — вне зависимости от усилий неприятеля. Правда, после смерти императора Александра III и прихода к власти императора Николая II любые разговоры об устройстве северного военного порта стали называться преждевременными.
И все же старания и радения Витте не пропали даром. В 1896 году Государственный совет одобрил его предложения по строительству в Екатерининской гавани пусть не военного, но хотя бы коммерческого порта, куда могли бы заходить и военные крейсеры, способные защитить заполярные территориальные воды России от вторжения иностранных промысловых судов.
24 июня 1899 года состоялось торжественное открытие города, нареченного в честь императора Александра III — Александрова (сегодня Полярный). Вроде бы — пусть развивается хотя бы как коммерческий порт. Но в очередной раз совершенная непредсказуемость российских чиновников дала о себе знать.
В феврале 1915 года наилучшим местом для нового коммерческого порта неким «государственным мужем» неожиданно для всех была выбрана Семеновская бухта, расположенная в южной части Кольского залива. Так появился еще один северный российский порт, который был назван Романов-на-Мурмане (сегодня — Мурманск). Ну, а Александровен остался «не при делах»: не город и не порт, он был не способен обеспечить стоянку для торговых судов и не боевых кораблей.
Меж тем новая война, уже Первая мировая, показала всю правильность русской поговорки о попытке догнать сразу двух зайцев. В очередной раз и балтийские, и черноморские проливы были для нас закрыты. В очередной раз порт Владивосток оказался слишком далек, чтобы обеспечить доставку военных грузов от наших союзников. И в очередной раз нам пришлось везти эти грузы в порт Архангельск. Ближе-то — некуда Но в отличие от русских чиновников адмиралы кайзера Вильгельма прекрасно знали не только историю своего новорожденного государства, но — еще и России.
Уже в 1915 году германские вспомогательные крейсеры пришли к горлу Белого моря и активно принялись здесь за минные постановки, на которых столь же часто стали подрываться пароходы, везущие оружие и вооружение для русской армии. За ними через год пришли германские субмарины, которые для уничтожения транспортов, идущих в Архангельск и Романовна-Мурмане, стали использовать не только мины, но еще и торпеды, а порой — и артиллерию.
И пришлось недавним русским «реформаторам» просить у Великобритании боевые корабли для защиты британских же судов да покупать в Японии боевые корабли, когда-то ушедшие в Порт-Артур под Андреевским флагом. Потом на Севере начались Гражданская война, иностранная интервенция и разруха… Стоит ли удивляться, что в 1918 году английские крейсеры и тральщики стали почти «своими» на рейде Александровска и Мурманска. А еще через пару лет постоянными «гостями» в советских территориальных водах, например, в Мотовском заливе и Териберской губе, — английские и норвежские рыбаки и зверобои.
И особую активность англичане проявили в октябре 1929 года, когда разгорелся советско-китайский вооруженный конфликт на Дальнем Востоке. А чтобы чувствовать себя здесь увереннее, пришли с вооруженной охраной: британский легкий крейсер «Катедио», два миноносца и шесть военных тральщиков, которые затем более четырех лет базировались на норвежские порты Вардеи Петсамо . Иностранцы действовали в наших территориальных водах уверенно, видно, хорошо помня поговорку: «Кому дозволена цель, тому дозволены и средства». Тем более что настоящих боевых кораблей на Севере у нас так и не появилось, а те, которые могли бы прийти с Балтики, не могли миновать все тот же Северный проход у Британских островов. И уж тем более — прийти к мурманским берегам.
Советскому Союзу долгое время приходилось мириться с присутствием в Баренцевом и Белом морях иностранных судов, проводивших откровенно хищнический лов рыбы и забой морского зверя.
Все изменилось после строительства Беломорско-Балтийского канала. Его открытие позволило не только приступить к созданию нового Северного флота, но и в случае военной угрозы успешно перевести легкие силы с Балтики. Одновременно канал сократил путь от балтийских портов до Шпицбергена и до портов северного побережья Сибири. А через Мариинскую систему и Волгу связал Кольский полуостров удобным водным путем с внутренними областями страны и даже с Каспийским морем. Как спирали истории? Ничего не напоминают?
Вскоре после прихода к власти в Германии Адольфа Гитлера все тот же капитен цур зее П. Эберт, воспользовавшись данными аэрофотосъемки, полученными в 1931 году с борта дирижабля «Граф Цеппелин», вплотную занялся разработкой теории выделения «Европейского полярного моря» в особо важный для новой Германии район. Ведь благодаря «научным» открытиям воздухоплавательной экспедиции архипелаги Земля Франца-Иосифа и Северная Земля, острова Вардропер и Колгуев, а также районы, прилегающие к Диксону, стали много доступнее для командования Кригсмарине. В ближайшие годы гипотеза Эберта была всемерно проверена на практике. Причем во многом благодаря все той же русской «непредсказуемости». Нас попросили (а может — предложили) как бы компенсировать «ротозейство» некоего германского техника, якобы засветившего все кино- и фотопленки после полета «Графа Цеппелина». Причем — с использованием наших же судов.
Сначала отменные научные (а скорее всего — и не только научные) данные доставили в Германию немецкие полярники, зимовавшие во время проведения Второго международного полярного года (МПГ) вместе с советскими учеными на ЗФИ и на Новой Земле. В 1933 году через Карское море в порты Оби и Енисея советские лоцманы провели германские транспортные суда, на следующий год — одно. А в 1937-м — так сразу два. В1936-1937 годах для «охраны рыболовства» Баренцево море посетили крейсеры «Кенигсберг» и «Кёльн». Затем северную Атлантику и Норвежское море «проведали» вспомогательное судно (тендер) «Грилле» и учебный корабль «Хорст Вессель». В 1937 году на пароходе «Вологда» заливы и губы
