Он отошел к Этьенну и Кейт, и они вместе направились к дому.
А Франсес думала: «Наконец я стала собой. У меня есть теперь то, что я могу ему отдать». Она не бросилась к человеку, застывшему в ожидании, не окликнула его. Медленно, но стремясь к нему всем своим существом, она пошла через продуваемое ветром поле прямо в его объятия.
Дэниел тоже услышал приближающийся вертолет, но даже не пошевелился. Он стоял на узком скалистом гребне, глядя в глубь соленой топи и дальше — на море. Он ждал, одиноко и терпеливо, пока не раздался звук приближающихся шагов, пока Дэлглиш не оказался совсем рядом.
— Он был под арестом? — спросил он.
— Нет, сэр. Я приехал сюда не для того, чтобы его арестовать. Я приехал предостеречь. Я не сделал ему предупреждения о том, что его слова могут быть использованы против него. Я говорил с ним, но сказал не то, что сказали бы вы. Я его отпустил.
— Вы отпустили его намеренно? Он не освободился силой?
— Нет, сэр. Он не освободился силой, — ответил Дэниел и добавил так тихо, что сам усомнился, могли Дэлглиш расслышать его слова: — Но теперь он свободен.
Дэлглиш отвернулся и пошел назад, к дому. Он узнал то, что ему необходимо было узнать. Больше никто к Дэниелу не подошел. Он чувствовал, что оказался изолирован, как бы попав в моральный карантин. Он стоял у края болота, словно у самого края света. Ему казалось, что он видит трепещущий огонь: огонь ярко фосфоресцировал, вспыхивал и метался меж кочек, поросших низким тростником, между черными лужами гниющей воды. Дэниел не мог видеть небольших волн, набегающих на берег, но слышал море, его тихие, непрекращающиеся стоны, словно рожденные неизбывной мировой скорбью. Но вот тучи разошлись, и луна, чуть кривобокая, почти уже полная, пролила холодный свет на болото и на распростертую вдали человеческую фигуру. Дэниел скорее ощутил, чем заметил рядом с собой тень. Повернув голову, он увидел Кейт. С удивлением и жалостью он разглядел, что ее лицо мокро от слез. Он сказал:
— Я не собирался помогать ему бежать. Я знал, что у него нет выхода. Но я не смог бы вынести его вида в наручниках, на скамье подсудимых, в тюрьме. Я хотел дать ему возможность самому выбрать, каким путем уйти.
— Дэниел, ты идиот, — сказала Кейт. — Ты чертов дурак.
— А что он сделает? — спросил Дэниел.
— А.Д.? А ты как думаешь, что он сделает? Ох, Господи, Дэниел, ты мог быть таким замечательным полицейским! Ты был таким замечательным!
— Этьенн даже их имен не мог вспомнить, — сказал он. — Он едва помнил, что совершил. Он никакой вины за собой не чувствовал, никаких сожалений. Мать и двое маленьких детей. Они для него не существовали. Они не были людьми. Он сильнее бы задумался, если бы надо было щенка умертвить. Он не думал о них как о человеческих существах. Они не представляли никакой ценности. Они не имели значения. Они же были евреи!
— А Эсме Карлинг?! — воскликнула Кейт. — Старая, некрасивая, бездетная, одна на всем свете! Не очень хорошая писательница. Она тоже не представляла никакой ценности? Ну ладно, у нее не так уж много всего было. Квартира, чужой ребенок, с которым она проводила вечера, несколько фотографий, ее собственные книги. Какое у него было право решить, что ее жизнь не имеет значения?
Дэниел ответил с горечью:
— Ты так уверена в себе, Кейт, правда? Так всегда четко знаешь, что правильно. Это, наверное, очень удобно — никогда не встречаться лицом к лицу с моральными проблемами, которые не так-то легко решаются. Уголовное право и полицейские инструкции — они дают ответы на все твои вопросы, да?
— Да, в каких-то вещах я совершенно уверена, — ответила она. — Уверена в том, как надо относиться к убийству. Как могла бы я быть офицером полиции, если бы не была уверена?
К ним подошел Дэлглиш. Он заговорил совершенно обычным тоном, будто они дружески беседовали все вместе в приемной полицейского участка в Уоппинге:
— Эссекская полиция не станет пытаться достать труп из болота, пока не рассветет. Я хочу, чтобы вы отвезли Кейт в Лондон. Как вы, в состоянии вести машину?
— Да, сэр. Я вполне в состоянии вести машину.
— Если нет, Кейт поведет сама. Мистер Де Уитт и мисс Певерелл полетят со мной на вертолете. Им нужно вернуться как можно скорее. Жду вас обоих сегодня же ночью в Уоппинге.
Дэниел стоял рядом с Кейт, пока три темных человеческих фигуры не сели в вертолет, где их ожидал пилот. Машина взревела, оживая, огромные лопасти медленно повернулись, затем начали вращаться с такой быстротой, что стали невидимы, словно исчезли в тумане. Вертолет приподнялся с земли и взмыл в небо. Этьенн и Эстель стояли на краю поля, глядя вверх, вслед вертолету. Дэниел подумал с горечью, что они выглядят как экскурсанты. Удивительно, что никто из них не машет на прощание рукой.
— Я кое-что оставил в доме, — сказал он Кейт.
Дверь парадного входа была открыта. Кейт вместе с ним прошла через холл в кабинет, держась чуть сзади, чтобы ему не показалось, что он — арестант под конвоем. Свет в кабинете был выключен, но языки огня в камине отбрасывали пляшущие отсветы на потолок и стены комнаты, пятная красным, будто кровью, полированную поверхность стола. Фотография по-прежнему лежала на месте. Дэниел на миг удивился, что Дэлглиш не взял ее с собой. Но сразу вспомнил: это уже не важно. Теперь ведь не будет процесса, не будет вещественных доказательств, не нужно представлять фотографию в суде в качестве улики. Она больше не нужна. Она не имеет значения.
Дэниел оставил фотографию на столе, повернулся к Кейт, и они вместе молча пошли к машине.
Примечания
1
Уайтчепел-роуд — улица, ведущая от центра Лондона к району Уайтчепел — одному из беднейших микрорайонов Ист-Энда, большого промышленного и портового района Лондона, расположенного к востоку от лондонского Сити. Доклендс — часть Уайтчепела, занятая доками, складами и судоремонтными заводами. — Здесь и далее примеч. пер.
2
Террасный дом — один из непрерывного ряда небольших стандартных домов, построенных вдоль улицы (особенно в рабочих районах).
3
Гринвич — пригород южного Лондона. До 1948 г. там находилась гринвичская астрономическая обсерватория.
4
