всегда давал понять, что в нашем издательстве ровно одним редактором больше, чем нужно, что в крайнем случае мы всегда можем отдать материал внештатнику.
— Но ведь ей пятьдесят три! Ей не так легко было бы найти другую работу. А она проработала здесь двадцать четыре года.
— На полставки.
— На полставки. А работу выполняла почти на полную ставку. Издательство было ей домом.
— Клаудиа, все это сентиментальная чепуха. У нее была какая-то жизнь и вне этих стен. Какое, черт побери, все это имеет к нам с тобой отношение? Человек либо нужен издательству, либо нет.
— Именно так ты ей и сказал? Что она больше не нужна?
— Я не был жесток с ней, если ты это имеешь в виду. Я просто сказал, что предполагаю пользоваться услугами внештатника для редактирования научных и документальных материалов и что в связи с этим ее должность становится излишней. И добавил, что хотя она не может на законных основаниях претендовать на полное выходное пособие, в том, что касается финансовых вопросов, мы все устроим наилучшим образом.
— Все устроим? И что она ответила?
— Что в этом нет необходимости. Что она сама все устроит.
— И устроила. Похоже, с помощью дистальгезика и бутылки болгарского каберне. Ну, по крайней мере деньги она нам сэкономила, только, ей-богу, я с большей охотой ей заплатила бы, чем согласилась столкнуться со всем этим. Я понимаю, что должна бы чувствовать к ней жалость. Думаю, так оно и будет, когда пройдет первый шок. Сейчас это не просто…
— Клаудиа, нет смысла возвращаться к нашим старым спорам. Нужно было ее уволить, и я ее уволил. Никакого отношения к ее смерти это не имеет. Я сделал то, что считал необходимым в интересах фирмы, и, кстати, в тот момент ты со мной согласилась. Ни ты ни я не виноваты в том, что она покончила с собой, и ее смерть никак не связана с недавно приключившимися неприятностями. — Помолчав, он добавил: — Если, разумеется, не она была их инициатором.
Клаудиа уловила внезапные нотки надежды в его голосе. Значит, он сильнее обеспокоен, чем признаётся в этом. Она с горечью заметила:
— Это было бы прекрасным решением всех наших проблем, верно? Но, Жерар, как она могла бы? Помнишь, она не работала — болела, когда оказались испорченными гранки Стилгоу, и ездила в Брайтон, к одному из авторов, когда пропали иллюстрации к книге о Гае Фоксе.[9] Нет, тут с ней все чисто.
— Ну конечно. Да, я забыл. Слушай, давай я позвоню в полицию, а ты пройди по отделам, объясни сотрудникам, что произошло. Это будет не так драматично, как созвать всех вместе и сделать важное сообщение. И скажи, чтобы все оставались на своих местах, пока не увезут труп.
— Еще одно, Жерар, — медленно произнесла Клаудиа. — Кажется, я была последней, кто видел ее в живых.
— Ну, кто-то же должен был…
— Вчера вечером. Сразу после семи. Я поздно закончила работу. Вышла из гардеробной на первом этаже и увидела Соню. Она поднималась по лестнице. Несла бутылку вина и бокал.
— И ты не спросила, что она собирается делать?
— Разумеется, не спросила. Она ведь не какая-нибудь младшая машинистка. Насколько я могла себе представить, она направлялась в малый архивный кабинет, чтобы наедине выпить потихоньку, втайне от всех. Если так, это меня не касалось. Еще я подумала — странно, что она задержалась на работе так поздно. Вот и все.
— А она тебя видела?
— Не думаю. Она не оглядывалась.
— И никого больше там не было?
— В такой поздний час? Я уходила последней.
— Тогда молчи об этом. Это к делу не относится. И помочь не может.
— Знаешь, у меня тогда возникло странное чувство… Вид у нее был какой-то… Она будто кралась, а не шла. Будто хотела улизнуть от кого-то.
— Это тебе теперь так кажется. А ты не проверила здание, перед тем как запереть двери?
— Я заглянула в ее комнату. Свет был погашен, и там ничего не было — ни пальто, ни сумки. Видно, она убрала их в шкаф. Разумеется, я решила, что она уже вышла из издательства и отправилась домой.
— Ты можешь сказать об этом во время расследования. Только больше ничего не говори. Не упоминай, что ты ее перед тем видела. Не то твои слова могут побудить коронера спросить, почему ты не проверила помещения наверху.
— С какой стати?
— Вот именно.
— Но, Жерар… А если меня спросят, когда я ее видела в последний раз?
— Тогда солги. Но ради Бога, Клаудиа, лги убедительно! И держись того, что сказала.
Он направился к столу и взялся за телефонную трубку.
— Странно, но, насколько я помню, полиция является к нам в Инносент-Хаус в первый раз в жизни.
Она наконец отвернулась от окна и посмотрела прямо ему в глаза:
— Будем надеяться, что и в последний.
3
В проходной комнате, за перегородкой, Блэки и Мэнди — каждая за своим компьютером — печатали, не отрывая глаз от экранов. Поначалу пальцы у Мэнди отказывались работать, неуверенно дрожа над клавишами, словно буквы необъяснимо поменялись местами, а сама клавиатура превратилась в бессмысленный набор символов. На мгновение она опустила руки на колени и крепко сжала ладони, усилием воли уняв дрожь, так что, когда она снова принялась печатать, наработанные навыки взяли свое и все пошло как по маслу. Время от времени она бросала быстрый взгляд на мисс Блэкетт. Та явно была глубоко потрясена. Широкое лицо с обвисшими щеками и маленьким, упрямо сжатым ртом стало таким бледным, что Мэнди опасалась, как бы она, потеряв сознание, не ударилась лицом о клавиатуру.
Прошло чуть более получаса с тех пор, как мисс Этьенн и ее брат ушли из кабинета. Минут через десять после того, как за ними закрылась дверь, мисс Этьенн заглянула в комнату и сказала:
— Я попросила миссис Демери принести вам чаю. Ведь это был шок для вас обеих.
Через несколько минут появился чай; его принесла рыжеволосая женщина в цветастом фартуке. Она поставила поднос с чашками на картотечный шкаф со словами:
— Мне не полагается это обсуждать, так я и не стану. Только вреда не будет, если я скажу вам, что полиция уже приехала. Быстро они работают! И уж точно, что чаю захотят.
И она исчезла, словно вдруг осознав, что происходящее вне этой комнаты гораздо интереснее, чем внутри.
Кабинет мисс Блэкетт поражал своей диспропорциональностью: комната выглядела слишком узкой при такой высоте потолка; этот диссонанс еще подчеркивался великолепным мраморным камином со строгим цветным фризом и тяжелой каминной полкой, опирающейся на головы двух сфинксов. Перегородка, деревянная понизу, а в трех футах от потолка увенчанная сплошной панелью зеркального стекла, разрезала одно из узких арочных окон и ромбовидную деталь потолочной лепнины. Если просторную комнату и надо было перегородить, это следовало бы сделать с большим сочувствием к ее архитектуре, не говоря уж об удобстве мисс Блэкетт, подумала Мэнди. А так создавалось впечатление, что ей просто пожалели выделить достаточно места для работы.
Еще одна, но другого характера странность удивила Мэнди. Ручки двух верхних ящиков стального картотечного шкафа обвивала длинная змея из полосатого зеленого бархата. На ее блестящие глазки-
