Полицейский с худощавым лицом серьезно кивнул.
— Да, бедняга. Именно ни единого шанса, и все из-за колодца внизу. — Он кивком указал на дом. — Ныряльщики, наверное, уже закончили свою работу, сомневаюсь, чтобы они нашли его тело. Наверняка бедолагу унесла подземная река, прямиком в залив… уж очень много воды было ночью. Береговая стража и спасательные вертолеты поищут, разумеется, тело мистера Пайка, но у этих берегов течения слишком неустойчивы и непредсказуемы.
Гэйб уставился в землю и не произнес ни слова. Он и его семья, вместе с Лили Пиил и Перси Джаддом, провели остаток ночи, сидя на галерее, прижавшись друг к другу, готовые в любой момент подняться на чердак, если вода вдруг достигнет угрожающего уровня. Когда же Лорен и Келли заснули и их отнесли в кровати, взрослые стали обсуждать все случившееся за последнюю неделю, а также историю эвакуированных детей и их чудовищную смерть. Лили рассказала о том видении, которое посетило ее, когда она лежала в полусознательном состоянии на лужайке перед домом, после того как качели, поднятые порывом ветра, ударили ее по голове, — если, конечно, это действительно был порыв ветра. Эва всплакнула над ужасной судьбой детей. Но все согласились с тем, что историю следует оставить при себе. Да и кто бы поверил такой правде? С точки зрения любого постороннего, Гордону Пайку просто не повезло, вот и все: он оказался в плохом месте в неудачный момент.
А потом Гэйб сказал:
— Но кто бы мог предположить, что местные власти в те годы могли скрыть подлинную причину смерти детей? — Вопрос был, безусловно, риторическим, и Гэйб продолжил: — Конечно, Перси ведь как-то говорил Эве, что даже если люди и знали, что на трупах детей были видны следы удушения, а у двоих и вовсе сломаны шеи, то все же главным, наверное, оказалось то, что у этих деток не было родителей, которые обеспокоились бы причиной их смерти. И потом, как бы все это выглядело в газетах? Как бы подействовало на моральный дух людей в военное время? Ну и прочее в этом роде. Кроме того, единственный подозреваемый к тому моменту уже умер. Он заплатил за свое преступление, видимо, не было смысла вытаскивать историю на свет. А то, что Криббена нашли обнаженным и его тело было сплошь иссечено плетью (такие следы нетрудно ведь отличить от порезов осколками стекла), должно было подсказать полицейским, что с этим парнем явно не все в порядке. Свидетель тут был всего один… а может быть, и не свидетель вовсе, а подозреваемая — Магда Криббен, сестра, но она с тех пор не произнесла ни слова. Конечно, я думаю, тогдашний викарий — как его, Россбриджер? — знал правду, не зря же он похоронил Криббена в самой заброшенной части кладбища, как можно дальше от могил эвакуированных детей. Но Россбриджеру пришлось хранить тайну ради себя самого, иначе пострадала бы его собственная репутация.
Рассуждения Гэйба заставили всех еще раз хорошенько задуматься, чему и посвятили эту чертову ночь.
Холливэй прервал воспоминания Гэйба.
— Ну, мы тут больше ничего особо сделать не можем, мистер Калег. Остатки воды из подвала уже откачали, хотя в основном-то она уже сама ушла через колодец.
— Спасибо за помощь, — с искренней благодарностью сказал Гэйб, пожимая руку Холливэя.
Коренастый офицер просто кивнул и пошел к заляпанному грязью лендроверу, где стояли два человека из его команды. Но прежде чем сесть в машину, он обернулся и окликнул Гэйба.
— Вашу машину нашли ночью, она там и стоит, где вы ее бросили, — сообщил он. — Мы только передвинули ее к обочине дороги, когда убирали упавшее дерево. Хорошо, что вы оставили ключи в зажигании.
— Отлично! Я заберу ее попозже. Мы сегодня уезжаем отсюда.
Когда лендровер задним ходом подбирался к мосту, из дома выбежал полицейский в мокрых насквозь ботинках. Гэйб встречался с ним раньше — это был тот самый констебль Кенрик, который приходил к ним после того, как двое местных детей незаконно проникли в Крикли-холл и были там напуганы до полусмерти.
Констебль направился прямиком к офицеру.
— Ныряльщики нашли два трупа, сэр, — задыхаясь, сообщил он старшему чину, высунувшемуся в окно автомобиля.
— Что? Два?
— Да, сэр. И ни один из них не принадлежит взрослому мужчине.
Гэйб, подошедший ближе, вопросительно посмотрел на Кенрика.
— Одно тело — это маленький мальчик, — пояснил молодой полисмен. — А второе — останки женщины… только по волосам можно понять, что женщина. Парамедики только что подняли их наверх.
— Надеюсь, в надежных мешках? — сказал старший офицер. — В каком состоянии эти тела? Надо полагать, они там пролежали довольно долго, если, конечно, вы, мистер Калег, были полностью откровенны со мной и за прошедшую ночь в доме не пропал кто-нибудь еще, кроме мистера Пайка.
Он с явным подозрением посмотрел на Гэйба.
— Нет, пропал только Пайк. А те, другие тела действительно должны были лежать в колодце давно, — сказал Гэйб. — Думаю, вам нетрудно будет выяснить, что они попали туда в сорок третьем году. Полагаю, то, что нашли ваши ныряльщики, — это останки маленького мальчика и учительницы, которые как раз тогда и исчезли.
— Боже праведный! Вы это серьезно?
Инженер кивнул.
— Они оба пропали примерно в одно время.
— Нет, этого не может быть, сэр, — заговорил Кенрик, обращаясь к старшему по званию. — Ну, женщина — может быть… ее тело, похоже, застряло в камнях на дне реки и сгнило. От нее почти один скелет остался.
Верно, подумал Гэйб, Нэнси Линит предстала Пайку — и ему самому, конечно, — именно в такой, последней стадии разложения. Она явно желала хорошенько напугать своего убийцу.
— А мальчик? — спросил офицер, раздраженный тем, что полисмен не может доложить все сразу и толком. — В каком состоянии труп мальчика, Кенрик?
— В том-то и дело, сэр. Мальчик. Он почти целый. Его тело вообще не разложилось.
— Не говори ерунды, парень, следы разложения должны быть обязательно, даже если тело пролежало там совсем недолго.
— У него кожа чисто белая, как мраморная. Да, и волосы тоже. Абсолютно белые. На нем только джемпер и один носок, и они жесткие, как старый картон, цвета почти никакого, — так что труп, видимо, лежал там все-таки долго. Но парамедики не думают, что он утонул: они говорят, он, скорее всего, истек кровью и от этого умер.
Старший офицер был удивлен не на шутку. А Гэйб задумался.
Молодой полицейский тем временем продолжал:
— Мальчика искалечили, сэр. В области половых органов. Похоже на то, что рану даже не пытались как-то лечить. Ныряльщики нашли его на маленьком выступе скалы, там что-то вроде трещины в камне, и под трещиной площадка. Труп лежал выше уровня воды, в углублении. Даже в последние дни, когда уровень реки поднялся, вода не смогла унести тело. — Он умолк на мгновение, чтобы перевести дыхание. — Ныряльщики говорят, он там находился будто в леднике, как в герметичной упаковке, — других объяснений они не находят.
— Ты уверен, что это не трупное окоченение?
— Нет, сэр, там что-то совсем другое.
— Но это значит, что труп должен был находиться действительно в каком-то закрытом пространстве.
— Понимаю, сэр. Ныряльщики как раз это и говорят. Я уже упомянул, что тело мальчика похоже на мрамор… оно слишком твердое для трупного окоченения. Оно вообще не разлагалось. Похоже на статую. Вообще-то выглядит неестественным, сэр.
— Да уж, и не говори, — согласился офицер. Он поскреб щетину, отросшую за утро на его подбородке; похоже, день предстоял долгий и утомительный. — Ну, патологоанатомы разберутся с этим. А того человека, Гордона Пайка, не нашли?
