ли Гэйб, сможет ли принять?.. Она ведь почти спала, дремала, это верно, и тот ужасный человек со зловонным дыханием, и запах, оставшийся после его ухода, вполне могли быть чем-то вроде кошмара, но в присутствии того, кто мог быть только Кэмом, Эва не сомневалась. Нет, она не может рассказать об этом мужу, не сейчас. Не скажет ничего, пока не убедится окончательно, что Кэм пытался поговорить с ней. Конечно, она и прежде видела его в своих снах, но это были именно сны, фантазии, которые рассеивались, стоило только Эве проснуться. Но сегодня днем… нет, это совсем другое дело. Между ней и сыном всегда существовала очень сильная внутренняя связь, даже Гэйб не мог этого отрицать. Но поверит ли он, что теперь Кэм пытается добраться до нее по той психической нити, что всегда была протянута между ними? Эва сомневалась в этом. Идея была уж слишком необычна для того, кто всегда смотрел на жизнь с чисто практической стороны. Нет, Эва должна доказать Гэйбу… Но сначала следует доказать это самой себе. Наверняка есть какой-то способ.
Эва мысленно улыбнулась: впервые почти за год в ней пробудилась надежда, и это было прекрасно…
— Милая?
Эва осознала, что слишком ушла в себя.
— Да, Гэйб?
— Ты действительно выглядишь сегодня как-то необычно, — осторожно сказал он, протягивая через стол руку, чтобы коснуться пальцев любимой жены.
— Может быть… — начала она, но тут Честер, лежавший на своем одеяле у двери кухни, внезапно вскочил и визгливо залаял.
Удивленные, они разом обернулись к собаке. Шерсть Честера встала дыбом, короткий хвост напрягся, зубы оскалились. Широко раскрытые глаза смотрели на распахнутую дверь в холл.
— Что случилось, Честер? — Гэйб отодвинулся от стола, и ножки стула скрипнули по линолеуму. — В чем дело, приятель?
И тут они услышали.
Через дверь донесся тихий звук шаркающих шагов.
Застыв на месте — оба уже весьма настороженно относились к необъяснимым звукам Крикли- холла, — они прислушались.
Далекий звук не утихал, а лай Честера перешел в поскуливание. Пес, откровенно напуганный, начал скрести передними лапами дверь в сад.
Гэйб встал и направился в холл. Эва — за ним.
Она касалась плеча мужа, как будто нуждалась в проводнике, и в то же время напряженно вслушивалась, пытаясь определить, где находится источник звука.
Оба они уставились на высокий потолок холла.
Лорен и Келли стояли снаружи у двери ванной комнаты и тоже смотрели наверх — Лорен положила руки на перила галереи, а Келли таращилась сквозь балясины. Рты у обеих были открыты, повернутые вверх лица бледны.
Внизу, в холле, Эва шепнула в ухо Гэйба:
— Что это такое?
Гэйб не отрывал взгляда от потолка. Через мгновение-другое он прошептал в ответ:
— Похоже на шаги. Как будто там целая толпа бродит…
Они столпились перед дверью на площадке — той, что вела в комнату — или комнаты — в мансарде, куда ни Гэйб, ни Эва до сих пор не заглядывали.
— Она заперта? — спросила Эва, почему-то полушепотом.
— Не знаю, — ответил Гэйб, тоже очень тихо. — Ну, ключ все равно в скважине.
Он левой рукой протянул Эве выключенный фонарь — они не знали, в порядке ли освещение за этой дверью, — а правой коснулся дверной ручки, ощутив легкое сопротивление, как будто замок слегка заржавел внутри. Гэйб сначала потянул дверь на себя, потом толкнул — и та довольно легко открылась внутрь, хотя ее петли и скрипнули негромко. Теперь Гэйб забрал фонарь у Эвы и включил.
Звук многочисленных тихих шагов наверху затих, затих разом, как будто его выключили минутой раньше. Вся семья удивилась и насторожилась, что было вполне понятно.
— Тут выключатель, сразу за дверью. — Гэйб навел луч фонаря на выключатель.
Эва протянула руку и щелкнула тумблером. Но ничего не произошло.
Тогда пришлось посветить маленьким фонариком вдоль узкой лесенки, ведущей на чердак.
— Смотри, провода есть, а лампочки нет.
— Я поднимусь наверх, — заявил Гэйб.
— Мы с тобой, — требовательно шепнула Эва.
— Не слишком удачная идея. Там может быть, ну… понимаешь… — Он не хотел слишком много говорить при дочерях.
— Крысы! — догадалась Лорен. — Может быть, белки. — «Белки» — это звучало более привлекательно.
— Гэйб, мы слышали шаги, — возразила Эва. — Так не ходят животные.
— Вот как? А кто же еще?
— Кто знает, в этом доме всего можно ожидать.
Келли прижалась к матери.
— Что там такое, мамуля?
Эва посмотрела на малышку, понимая, что упоминание о призраках может слишком испугать обеих девчонок.
— Давайте пойдем и посмотрим, — предложила она скрепя сердце.
— Мы все пойдем. — Келли еще крепче вцепилась в мать.
— Хорошо. Пойдем вместе. — Эва знала, девочки, скорее всего, наотрез откажутся оставаться одни на площадке, и не стала спорить.
— Папочка, ты первый! — встревоженно произнесла Келли.
— Конечно я первый. — Гэйб улыбнулся, не разжимая губ, его кривоватая улыбка выражала скорее решимость, чем веселье.
Деревянные ступени скрипели под ногами, когда он поднимался наверх, а жена и дочки шли следом, дыша ему в спину; Келли крепко держалась за руку матери, а Лорен, замыкающая шествие, так осторожно ступала по лестнице, словно боялась, что доски под ней проломятся. На лестнице пахло старым деревом и пылью. За поворотом Гэйб обнаружил люк без крышки — только открытый люк, и все.
Гэйб просунул туда голову и посветил фонарем, изучая пространство: никакая это не мансарда, а самый настоящий чердак под крышей дома. Помещение оказалось длинным, лишь в дальнем конце стояла перегородка, отделявшая часть чердака, но потолок нависал низко. Окна были прорезаны в наклонной часта стен, и две кирпичные каминные трубы уходили вверх сквозь крышу. Там же, во второй половине чердака, должны были проходить и другие трубы, ведь на крыше Крикли-холла красовалось несколько труб. Широкие доски пола не были ничем прикрыты, и мебели здесь тоже не было, кроме сваленных в одном из углов металлических детских кроватей.
Пылинки бешено плясали в лучах фонарей, как будто их поднял в воздух сильный сквозняк. Но ни одно из окон не было разбито или приоткрыто, не ощущалось ни малейшего дуновения. Лишь неяркий лунный свет сочился сквозь грязные стекла, разбрасывая по чердаку темные тени. Гэйб снова посветил на остовы кроватей и понял — здесь, наверное, когда-то была спальня для тех эвакуированных детей, которых поселили в Крикли-холле много-много лет назад.
Снизу, со ступеней лестницы, донесся голос Эвы:
— Ну, что там, Гэйб? — Эва говорила все тем же полушепотом, как будто боялась, что ее услышит кто-то кроме мужа.
— Погоди, я смотрю… — Гэйб поймал себя на том, что сам шепчет в ответ, и он тут же заговорил нормальным голосом: — Я просто смотрю. Тут, похоже, вообще ничего нет, кроме кучи старых кроватей.
