сказала, что, по ее мнению, зардалу промыли Жжмерлии мозги. Ты к этому ведешь?
— Не совсем, — Ребка не считал, что зардалу поработали над мозгами лотфианина, но затруднялся дать какое-то объяснение. Все, что он знал, вернее, чувствовал, это какую-то неладность, которую невозможно объяснить тем, кто сам ее не ощутил. — Мне хотелось бы знать, что по этому поводу думает Атвар Ххсиал. Жжмерлия много лет был ее рабом и переводчиком. Не знаю, могут ли лгать феромоны, но вдруг Атвар Ххсиал заметила в Жжмерлии что-нибудь необычное.
— На кекропийском феромонном языке можно солгать, если ты им владеешь виртуозно. Знаешь, что говорят о кекропийцах мирмеконы Декантила? «Главное в кекропийцах — честность, искренность и цельность. Научившись симулировать эти качества, они смогут занять свое место в Федерации». Мне хотелось бы до такой степени знать кекропийский язык, чтобы не сморгнув лгать на нем.
— Что ж, если кто-то и может понять перемену в Жжмерлии, это, ручаюсь, Атвар Ххсиал. Об этом я и хочу ее расспросить.
— Подожди. Я сейчас ее приведу. — Направившись в комнату, Ненда задержался на пороге: — Хотя мне кажется, я знаю, что она скажет. Она скажет, что не может больше разговаривать с Жжмерлией, как раньше, здраво. Но тебе лучше услышать это своими ушами. Подожди здесь.
Когда огромная фигура кекропийки приблизилась к Ребке, Ненда уже задавал ей вопрос капитана. Она кивнула ему.
— Это верно, капитан, — перевел Ненда, — но на деле все гораздо тоньше. Я могу разговаривать с Жжмерлией, и он отвечает мне и переводит, говоря от моего лица. И он говорит правду… по крайней мере я не чувствую, что он лжет. Но вместе с тем в его присутствии есть ощущение какой-то неполноты, как будто не Жжмерлия стоит передо мной, а хорошее его подобие, выучившееся воспроизводить любое действие настоящего Жжмерлии. И одновременно я знаю, что это тоже может быть обманом. Мою эхолокацию обмануть можно, но обоняние — никогда. Это действительно Жжмерлия.
— Спроси Атвар Ххсиал, почему она до сих пор не поделилась своими мыслями с тобой или со мной, — продолжил Ребка.
Незрячая голова снова кивнула. Жесткие надкрылья поднялись и опустились.
— Поделиться чем? — перевел Ненда. — Атвар Ххсиал говорит, что ей претит поддерживать в других беспокойство на основе столь туманных и субъективных впечатлений.
Ребка знал это чувство.
— Скажи ей, что я ее понимаю. И еще скажи, что я хочу просить ее о дальнейшем сотрудничестве.
— Проси, — открытые желтые рожки были направлены на губы Ребки. У него создалось впечатление, и притом не впервые, что кекропийка понимает человеческую речь лучше, чем готова признать. Тот факт, что она «видела» эхолокацией, не исключал возможности того, что она также могла считывать одномерные звуковые возмущения, создаваемые человеческими голосовыми связками.
— Когда Хранитель Мира вернется, я не хочу продолжать переговоры с ним через Жжмерлию, как в прошлый раз. Спроси Атвар Ххсиал, не может ли она приказать ему или убедить его — словом, что-нибудь предпринять, чтобы убрать его с дороги?
Ненда поднял руку.
— Я передал ей, но прибавлю от себя. Ты что, ждешь, что Ат будет больше доверять тебе, чем Жжмерлии? С какой стати она должна это делать?
— Не должна. Ты тоже будешь здесь. Надеюсь, тебе она доверяет?
В ответ Ненда бросил на Ребку странный взгляд своих налитых кровью глаз.
— Да, уж. По большей части. Подожди-ка, Ат снова что-то говорит, — на какое-то время он замолчал, кивая кекропийке. — Ат согласна. Но у нее встречное предложение. Мы вернемся в зал, и ты задашь любые, какие захочешь, вопросы Жжмерлии. При этом Ат будет выступать в роли детектора лжи. Очень трудно говорить по-человечески и одновременно контролировать свои феромоны. Жжмерлии это будет не легче, чем мне.
— Пойдемте. — Ребка первым двинулся в освещенную полыханием плазменного столба комнату. Хранитель может вернуться и через несколько дней, и через несколько минут, а им необходимо выяснить все, что можно, о новом и странном Жжмерлии.
С тех пор, как они покинули комнату, изменилось лишь одно: Жжмерлия вылез из своего угла и теперь сидел скорчившись рядом с Каллик. Отчаянно жестикулируя четырьмя лапками, он что-то быстро говорил ей на ее языке, который Ребка не понимал. Когда Ребка подошел к ним, Атвар Ххсиал осталась у него за спиной. Глаза Жжмерлии остановились сначала на Ребке, потом на его госпоже-кекропийке.
— Жжмерлия. — Ханс Ребка, пытавшийся сообразить, какой вопрос даст быстрейший ответ, наконец решился: — Жжмерлия, лгали вы нам или нет в каком-либо из своих утверждений?
Лучшего вопроса, чтобы вызвать эмоциональный всплеск, и не придумаешь. Лотфиане не лгут, особенно в присутствии своей госпожи. Любой ответ, кроме немедленного удивленного отрицания, звучал бы неестественно.
— Нет. — Слова были адресованы Ребке, а бледно-лимонные глаза устремились на Атвар Ххсиал. — Я не лгал.
Почему же такой однозначный ответ произносится столь неуверенно?
— Может, вы скрыли от нас что-нибудь важное?
Жжмерлия выпрямился на своих восьми веретенообразных ножках и окаменел.
Луис Ненда автоматически двинулся и остановился между лотфианином и выходом из зала. Но Жжмерлия туда и не взглянул. Он протянул лапку в сторону Атвар Ххсиал и застонал, высоко и тонко.
А затем рванулся к пылающей колонне в середине комнаты.
Люди и кекропийка оказались слишком медлительны. Прежде чем они сдвинулись хотя бы на дюйм, Жжмерлия уже был на полпути к сине-белому сияющему столбу. Только Каллик была достаточно проворной. Она бросилась за Жжмерлией и догнала его у самого столба. Когда тот кинулся в его полыхающую сердцевину, она протянула тонкую проволочную лапку и схватила его за ногу. Он рвался в ревущий столб. Лапку Каллик затягивало за ним. Последовала фиолетово-белая вспышка. И хайменоптка отскочила метров на пятнадцать. Она шипела от боли и гнева: ей обожгло половину переднего сустава.
Ребка тоже был потрясен. Не из сочувствия Каллик, потому что знал физическую выносливость хайменоптов и их способность к регенерации. Но когда Жжмерлия прыгнул в яркий столб, Ребка подумал, что столб может быть частью транспортной системы Строителей. Однако вид Каллик, нянчившей свою обожженную лапку, не соответствовал этому предположению. Луис Ненда уже присел около нее, чтобы перевязать рану полоской материи, оторванной от своей рубашки. При этом он пощелкивал и посвистывал, обращаясь к Каллик.
— Как же я не догадался. — Он выпрямился. — Я должен был понять, что происходит что-то неладное, когда мы вернулись и Жжмерлия трещал как заведенный. Он рассказал Каллик кучу всего о лабиринтах коридоров, дороге в туннелях и не мог объяснить, откуда он все это знает. Она рассудила, что он, должно быть, узнал это раньше, когда встретился с Хранителей Мира, а может быть, еще раньше. Она говорит, что с ней все в порядке, и через несколько дней лапка будет как новенькая… Ну, и что теперь? Жжмерлия перед тем, как покончить с собой, сказал, что Хранитель Миров сюда не вернется. Если это так, то мы предоставлены самим себе. Что будем делать?
Это звучало вопросом, но Ханс Ребка слишком хорошо знал Ненду, чтобы истолковать его слова так примитивно.
Карелланец, может, и был мошенником, но это не мешало оставаться ему человеком умным и жестким. Он знал, что выбора у них нет. Внизу не было ничего, что могло бы послужить им пищей. Если Хранитель Мира не вернется, надо попытаться самостоятельно выйти на поверхность.
— Вы запомнили все, что говорил вам Жжмерлия? — После того, как Каллик кивнула, Ребка больше не колебался: — Ладно. Как только вы сможете идти, поведете нас наверх.
Каллик сразу же поднялась на здоровых семи ножках.
— На поверхность! — рассмеялся Ненда. — Вперед к зардалу и так далее? Пора побороться за себя.
Ханс Ребка кивнул. Он пристроился за хайменопткой, когда она встала и направилась к выходу из большой квадратной комнаты, где полыхал погребальный костер. За ним шел Луис Ненда.
