простотой и отсутствием архитектурных излишеств. Незатейливая подъездная дорожка, вымощенная брусчаткой, вела сквозь железные ворота к европейскому дворику, где я и притормозила перед широкой добротной дверью, увитой плющом.
Дверь открыла приятной наружности молодая женщина в серой униформе. Не успели мы обменяться и парой слов, как мне навстречу вышла сама Мэрилин Галеа, одетая примерно в то же самое, что и вчера, только песочного цвета.
Я шагнула в элегантный восьмиугольный холл, выложенный кремовым мрамором. Пышный букет лилий в хрустальной вазе на столе в середине холла гармонировал с окружающим интерьером по всем законам эстетики. Коридор с несколькими произведениями современной живописи, органично соединявшийся с тыльной частью дома, больше походил на картинную галерею. Падающий сверху свет выгодно высвечивал несколько полотен современных художников, на двух из которых стояла подпись самого Галеа. Галерею сменил открытый просторный внутренний двор, явившийся для меня просто откровением.
У меня вырвался возглас удивления, о котором я немедленно пожалела, поскольку подобное нечленораздельное выражение эмоций абсолютно не вязалось с тем внешним лоском, который я обычно наводила на себя перед визитом к клиенту номер один.
Надо сказать, что увиденное дальше поразило меня еще больше.
Все дома на этой стороне улицы стояли в одной из живописных ложбин, которые пересекают весь Торонто, но владельцы близлежащих домов не использовали природный ландшафт настолько функционально, как чета Галеа. Внутреннюю часть дома застеклили в два, а может быть, в два с половиной этажа. Казалось, дом выплывает из углубления без видимых средств поддержки. На самом его верху сквозь деревья я увидела осветительный маяк в форме всевидящего ока, которое, будучи подвижным, устремлялось ввысь к небоскребам, что в деловой части города.
Не могу сказать точно, сколько я простояла там в экзальтации от удивительного зрелища. Когда же я оглянулась, то увидела наблюдающего за мной Галеа, в глазах которого вспыхивали искорки удовольствия.
— Ну как, нравится? — поинтересовался он.
— Великолепно! — не смогла я скрыть своего восторга.
— Вам надо посмотреть на это чудо вечером, — сказал он. — С этого места, где мы стоим, видны все лампочки на потолке гостиной, а их триста шестьдесят. Они загораются, как маленькие звезды, и, отражаясь в стекле, заливают светом все вокруг, как мачты городского освещения. — Казалось, Галеа испытывал ребячье удовольствие от собственной работы, которая, в свою очередь, вызывала у меня неподдельное восхищение. — Пойдемте, рассмотрим получше.
Мы спустились по ступеням в гостиную к элегантной софе белого цвета с двумя креслами, обитыми кремовой барселонской кожей. С одной стороны комнаты к потолку устремлялся мрамор камина, а с другой — взору открывалась внутренняя сторона стены старого дома с кирпичной кладкой, побеленной, чтобы гармонировать с новым окружением из стекла и стали. Большая часть обстановки была светлых оттенков. И вообще, несмотря на размеры гостиной, возникало ощущение спокойствия и умиротворенности.
— Может быть, вас провести по дому, прежде чем мы приступим к работе? — спросил Галеа.
— С удовольствием, — ответила я.
С эстетической точки зрения все остальное было выполнено также безупречно. Основные жилые площади радовали глаз палитрой медового, кремового и бледно-бежевого оттенков. Деревянные полы цвета пожухлой соломы в некоторых местах были застелены старинными коврами золотистых тонов.
Столовая повторяла рельеф ложбины. Черный полированный стол держался особняком от цветовой гаммы остального дома, отражая мириады огней грандиозной хрустальной люстры, сделанной по дизайну Галеа. Пойманный в ловушку из стеклянных подвесок свет разлетался на стены, стол и потолок яркой лучистой россыпью.
Лестница, ведущая наверх, в холл, являла собой крупномасштабный эквивалент зала Славы. Ее украшали помещенные в рамки изображения зданий, благодаря которым Галеа прославился и получил звание лауреата. Фотографии некоторых архитектурных детищ Галеа были мне знакомы. Я узнала муниципалитет — колоссальных размеров здание в Эр-Рияде, проект которого победил на конкурсе в Милане, — и концертный зал в Австралии. Все это казалось весомым и масштабным вкладом в современное градостроительство. Далее следовали фотографии Галеа с разнообразными призами и застольями в кругу знаменитостей — политиканов, кинозвезд и прочее, — лишний раз подчеркивая нездоровое честолюбие и неимоверное тщеславие этого человека.
Когда экскурсия закончилась и я выразила свое искреннее восхищение, Галеа приступил к делу и показал мне рисунки дома на Мальте. На них он запечатлел и приобретенную ранее мебель.
— Одна партия мебели уже в пути, включая несколько восточных ковров, которые я выбрал, работая в Турции. Мэрилин в курсе того, что груз должен прибыть не сегодня-завтра. У нее есть список. А я в цейтноте и прибуду на остров примерно через неделю, в пятницу или в субботу.
— Я все сделаю так, как вы просите, мистер Галеа. Я высоко ценю наши деловые отношения, — заверила я его.
— Хорошо, — сказал он. — А теперь мне надо бежать. Встреча, видите ли, с советом директоров нефтяной компании. Скоро я раздвину городские пределы Торонто, — улыбнулся он.
Мы с Мэрилин Галеа проводили гения до дверей. Всем своим видом он показывал, что торопится, но не настолько, чтобы не улучить минуту-другую на флирт.
— Я еще не говорил, как чудесно вы выглядите сегодня? — Он улыбнулся, взяв меня за руку. — Теперь я себя чувствую гораздо спокойнее за коллекцию и дом. — И он повернулся к выходу.
— Мартин, — тихо обратилась Мэрилин.
Он оглянулся. Она держала в руках его кейс и очки. Галеа усмехнулся.
— Что бы я без тебя делал, любовь моя? — Он слегка обхватил ее за талию и чмокнул в щеку. — Ты мой ангел-хранитель! Я бы без нее пропал, — добавил он, повернувшись ко мне.
Мальчишеская ухмылка, взмах руки — и он исчез. Лицо Мэрилин смягчилось, когда она смотрела ему вслед.
Эта сцена могла бы меня растрогать, если бы Галеа не допускал вольностей в присутствии жены. Всегда поучительно побывать в окружении великих мира сего, но, к несчастью, некоторые из них оказываются настоящими поганцами.
Я бросила испытующий взгляд на Мэрилин. Думаю, если она и заметила легкий флирт, то не придала ему значения.
— У вас невероятно красивый дом, миссис Галеа. Вы, должно быть, очень гордитесь им.
— Мой муж — исключительный специалист. А эти цвета я люблю больше всего, — пояснила она, — потому что они напоминают мне об Италии, о Флоренции. Этот город — мое самое любимое место на всем белом свете. Там я научилась любить и ценить архитектуру, и это стало основой для совместной жизни с Мартином. Он признался, что выбрал эти тона специально для меня. — Мэрилин почему-то разоткровенничалась и, видимо, не жалела об этом.
Когда я приступила к делу, она усердно помогала мне, записывая данные замера всех предметов, стоявших в списке. Здесь были и пять предметов, начиная с громоздкого буфета красного дерева до вместительного шкафа, доставленных накануне из моего магазина. Большую часть изделий складировали перед домом, недалеко от двери. Измерив габариты каждого, я вычислила их вес, чтобы облегчить Дейву вывоз, а затем приклеила желтые маркировочные полоски со своими инициалами на все вывозимое имущество во избежание путаницы во время погрузки. Прочувствовав легшую на меня ответственность, я решила отправиться на Мальту как можно раньше.
Познакомив меня с установленным порядком в семье, Мэрилин подчеркнула, что прислуга работает в их доме всю неделю, кроме среды — своего выходного дня, поэтому они с Мартином, не боясь за него, спокойно отсутствуют в течение дня.
— Поскольку в доме все организовано, я каждый день провожу в женском клубе. Мне там нравится. Вы знаете, где это? В центре. Называется «Долина роз», — похвасталась Мэрилин. Это было модное
