Социальное прогнозирование

кран и унитаз приходились на 10—15 таких комнат с полусотней?сотней жильцов. Такой Москва встре­тила Вторую мировую войну. Такой вступила в послевоенные годы.

А затем начал стихийно работать социальный механизм гиперурбанизации, никем не предусмотренный, с непредвиденными последствиями.

Как столица огромной империи, столица сложнейшей, самой большой республики, входящей в ее состав (Российской Федера­ции), столица области величиной со Швецию (по численности насе­ления), столица самого города величиной со Швейцарию (по тому же критерию), да еще с несколькими десятками районных управле­ний, да еще с административно?командной системой, при которой на каждые 5—б работающих требуется командир?контролер, Моск­ва быстро стала городом чиновников, удельный вес которых со вре­менем достиг четверти всех работающих (из них лишь пятая часть относилась к государственному управлению, остальные управляли промышленными предприятиями, учреждениями сферы обслужи­вания, образования, здравоохранения, снабжения, другими органи­зациями).

Во всякой тоталитарной стране наука, культура, искусство обыч­но концентрируются в столице: так легче их контролировать, пре­вращать в слепое орудие правящей верхушки. Москва не явилась исключением: в ней сосредоточилось большинство лучших иссле­довательских, проектных и учебных институтов, лучших театров и киностудий, лучших издательств, музеев, других учреждений куль­туры. В результате каждый четвертый из работающих относился к сфере науки, культуры, искусства.

Третью четверть составили «синие воротнички» – работники промышленных предприятий города, которых бездумно продолжа­ли насаждать десятками и сотнями на «даровую» городскую инфра­структуру (в первую очередь, речь шла о высокотехнологичных пред­приятиях военно?промышленного комплекса).

Добавьте к этому растущее число миллионов так называемых, «гостей столицы» – людей, приезжающих в Москву большей час­тью на сутки (из?за острого дефицита мест в гостиницах), чтобы сделать необходимые закупки в московских магазинах, с их более широким ассортиментом продовольственных и промышленных то­варов, либо провести отпуск в этой единственно доступной им «со­ ветской Мекке», ночуя у родственников, знакомых или прямо на вок­зальных скамьях. К середине 80?х годов число «гостей» достигло 2 млн. человек в день зимой и 6 млн. летом (на 8 млн. населения). Добавьте к этому огромный гарнизон плюс сотни тысяч агентов явной и тай­ной полиции.

Эту огромную армию людей надо было обслуживать. Вот поче­му каждый четвертый работающий москвич оказался в сфере обслу­живания (в широком смысле, включая не только торговлю и комму­нальные службы, но и транспорт, связь, народное образование, здра­воохранение и т.д.).

И в такой ситуации стал сказываться «эффект старения» возрас­тной структуры населения при массовом распространении однодетной в среднем семьи, не способной обеспечивать нормальное воспроизводство населения, в том числе и работающего. «Синие воротнички» в промышленности и обслуживании, миллионными волнами накатившие на Москву в 30?х—40?х гг., начали массами выхо­дить на пенсию. А детей своих, как и все уважающие себя родители, через посредство общеобразовательной школы, о которой мы столько говорили, направляли на синекуры в сфере управления, науки, культу­ры – это было и остается одним из главных мотивов, по которым люди решаются на мучения, связанные с переездом в крупный город. Таким образом, образовалась «черная дыра» размером около 300 тыс. вакансий ежегодно на самых «горячих» участках производ­ства – за рулем, за станком, за прилавком, на стройке, в полицейс­ ком участке, т.е. там, где городу без заполнения подобных вакансий (в отличие от синекур) просто не выжить.

Кем и как заполнять вакансии?

Кем – ясно: только жителями деревень и малых городов. Других желающих на такие рабочие места, в том числе среди москвичей, не имеется. Сложнее – как? 300 тыс. в год – это чересчур много. Ведь в таком же точно положении оказалась не одна Москва – Ленинг­рад, Киев, другие крупные города и целые регионы (например, Эстония, Латвия и Литва). Поэтому был установлен «лимит» – пре­дел, преступать который строго запрещалось. Для Москвы «лимит» был установлен сначала на уровне 100 тыс. чел. в год, постепенно его сокращали, но долгие годы Москва росла именно с такой скоро­стью (поскольку существовали многие способы приезда, например реальные или фиктивные браки с жителями Москвы, а естествен­ный прирост был сравнительно незначительным).

Теперь прошу читателя понять положение «лимитчика». Внеш­не он похож на москвича – так же работает, так же стоит после работы в очереди за продуктами. Но в паспорте у него, в отличие от москвича, стоит штамп «временного вида на жительство». Это оз­начает, что ему разрешили поселиться в Москве только для той не­привлекательной и низкооплачиваемой работы, на которую его за­вербовали. Поселили его в общежитии, т.е. в комнате наподобие номера в дешевой гостинице на три?четыре кровати. Счастливчи­кам достается отдельная комната, но все равно без права выписывать свою семью – совершенно как самому низкому разряду «гастарбайтеров» на Западе. Не трудно понять, как он завидует москвичам, как ненавидит их, как безобразно относится к своим обязанностям по работе, насколько выше среди «лимитчиков» уровень пьянства, хулиганства, преступности. А главное – он при малейшей возмож­ ности меняет место своей работы по контракту и старается влиться в ряды москвичей, имеющих право на бесплатную квартиру, на «труд» (т.е. на синекуру, если не для себя, то для своих детей, которых он, конечно же, тоже перетаскивает в Москву). А его рабочее место пустует. И приходится выписывать другого такого же «лимитчика», с теми же результатами.

Таким образом, чтобы москвичи жили так, как они привыкли жить за последние десятилетия (жизнь древнеримских пролетариев, которые требуют «хлеба и зрелищ», а всю «черную работу» за них делают рабы?гастарбайтеры), надо было каждый год рядом с Моск­вой возводить целый город на 100 тыс. жителей. А если признать гастарбайтеров равноправными людьми и разрешить им выписывать свои семьи – то и на 300 тыс. жителей ежегодно. Казалось бы, нет ничего самоубийственнее подобной политики. Тем не менее, имен­но она последовательно проводилась в жизнь все последние десяти­летия. И Москва автоматически росла преимущественно за счет «гастарбайтеров» на 100 тыс. чел. в год, на 1 млн. – каждое десятиле­тие. К 1985 г. численность ее населения перевалила за 8 млн. Вскоре «импорт гастарбайтеров» категорически запретили. Но кто же бу­дет выполнять « черную работу» станочника и шофера, строителя и полицейского? И «импорт» продолжался нелегально, причем во все более значительных масштабах. К этому добавилось резкое ослабле­ние центральной власти, чем не замедлили воспользоваться самые различные любители переселиться в столицу: начиная с новых мини­стров и их заместителей из провинции, каждый из которых тянул за собой десятки человек своей «команды» (и каждому – квартира), начиная с новых депутатов, почти каждый из них требовал себе «по­стоянный вид на жительство» плюс квартиру в Москве, и кончая от­кровенно преступными элементами, которые сотнями тысяч тоже потянулись в Москву.

И если раньше Москва росла со скоростью 1 млн. чел. каждое десятилетие, то 9?й миллион она набрала всего за 5 лет, и сейчас быстро набирает 10?й. К этим 10 миллионам надо добавить 4—5 млн. «гостей столицы», часть которых приезжает на сутки?двое и сменяется другими, а часть живет годами безо всякого постоянного и даже временного вида на жительство. Недавно представитель мос­ковской мэрии заявил, что необходимость сокращения числа сине­кур может привести к появлению только в пределах Москвы около 600 тыс. безработных. На это ему возразили, что в Москве были и остаются сотни тысяч незаполненных вакансий. Однако москвичи не собираются их занимать. Следовательно, вновь придется «им­портировать» сотни тысяч «гастарбайтеров».

К чему это может привести?

Специалисты подсчитали, что если продолжать такую практику, то к 2030 г. численность населения Москвы достигнет 25—27 млн. и его придется размещать на площади диаметром 165 км. вместо ны­нешних 40 км. Напомним, что советские граждане были лишены возможности выбирать место своего жительства – в том числе и поближе к месту своей работы. Это приводит к чудовищным пере­грузкам общественного транспорта, особенно в «часы пик». На­помним также, что Москва – это старинный город?крепость с лу­ чевой планировкой транспортных магистралей, скрещивающихся в центре. Так вот, при населении в десятки миллионов человек и при расстояниях в сотни километров всю транспортную сеть Москвы – автомагистрали, метрополитен, трамваи, автобусы, троллейбусы, пригородные электрички – придется, по меньшей мере, удвоить, если не утроить. А это физически невозможно.

Итак, процесс складывания московского мегаполиса заходит в явный тупик. Но так как все то же самое в большей или меньшей степени характерно для всех без исключения крупных городов Рос­сии, то можно констатировать: процессы урбанизации в России, переходящие в гиперурбанизацию, имеют тупиковую