силных озорников п на упорных люден, а на разбойников ради поимки.
И протцво вышеявленнаго предложения, аще тако состроица, то, я маю, разбои одним годом потухнут, а другим, чаю, что и слуху про них не будут. Токмо надобно судьям положение то хранить, чтоб ничего из него не изрошит, а аще не нарушитца тот указ, то, чаю, что во веки разбоев у нас в Руси не будет.
Воров и разбойников и ныне не велми бы много было, аще бы им от судей потачки не было. Тли бо егда уведают, что пойман вор или разбойник, то и спросят, чей он крестьянин? И егда услышат, что оп сидняго лица или и несилняго, да ябетоватого или свойственна себе или хлебосолца, то, догожая помещикам тем, отпускают и безо мзды на волю. И тии крестьяня или дворовые люды, надеючись на тех своих помещиков, смело воруют.
А у коих разбойников денег доводно, то те денги откупаютца.
В прошлом 719-м году, был я в приказе прав инцыалнаго суда ври сиденье Ивана Мяки[нин]а, (приведен был некто дворянин Скрыдлев и собою он человечен, а на шее у него цепь, а на пагах железа. И л, видя ево, спросил: «В каком деле сидит?» И сказали про него: «Дело де до него великое, и живу де ему не чаем быть». Ажио и ничего ему не доспелось, молитва денежная помогла ему, господин судья зделал ево правда и здрава. И, едучи я к себе на завод, на Держкове волоку спросил про того Скрьшлева, и тамошние жители сказали про него, что великой де озорник и губитель, человек де пять-шесть пошло от его рук, однако, судьи милостивые помиловали ево.
И лицевые ради причины, мнитца, быть таке, еже бы паче воров и разбойников дать страх судьям и подьячим. Егда бо и подьячие не станут ворам потакать и беречь их не будут, то и судье трудно.) будет содеет[ь] без подьяческого писма, достойнаго смерти на волю свободить. Мне мнитца, лучши ради всеконечнаго разбойнича истреблении древние указы мютоштодные вое отставить и учинить указ новой краткостной.
Прошлаго 719 года в юстиц-каллегея указ о истреблении разбойников, аще и с новою поправок) сочинен и печатные листы напечатаны с великим подкреплением и по городам розосланы, обаче несть в нем ни малыя ползы, ибо но старому везде разбои чинятца, деревни разбивают и сожигают и крестьян жгут, понеже в том указе все древние указы собраны, а не весь он новой сочинен. А [к] древних указех уставлено было, что, поймав разбойника, пытать трижды, а на очных ставках с товарищи паки пытать. И бывает иным ворам застенков по десяти и но дватцати и в таковых многих пытках держали их многие годы; ж, сидя в тюрме, тюрме пакости одни от них чипятца.
А аще бы, поймав вора или разбойника, привед в приказ, роспросить его дробпенко и умненко, то он и в роспросе означится, прямой ли он вор или непрямой. И аще будет мятца и чисто правды не скажет, то мочно и страх ему задать, чтобы он допрос свой очистил прямо. И егда повинитца, то, не торопясь, надлежит ево спросить, давно ли он ворует, и где воровал и где приставал и куды краденой живот девал, или на збереж к кому положил и до воровства чем кормился и чево ради настоящей свой промысл покинул и помещик ево иль прикащик или соседи ведались про то ево воровство, и староста и сотской с товарыщи своими ведал ли кто из них? II буде в дробных допросех будет запиратца, а прямо очищать не будет, то аще и поздо, а то до утра отнюд бы не откладывать, но того жь часу и пытать ево, чтобы он ни с кем с прежними ворами не виделся. И аще старых сиделцов в тюрме и не будет, единаче пытки до утра не отлагать, чтобы он не надумался. И аще и с пытки ясно не скажет, то на иное утро паки пытать и огнем жечь. И буде и с огня ясно про воровство свое не скажет, а довод на него будет явной, то, не отлагая въдаль, вершить ево, как о том изложение будет поволевати.
А буде кои вор в первом роспросе без пытки повинитца во всем своем воровстве ясно и о всем своем бытии противо вышеписаннаго скажет, то, мне мнитца, таковаго не для чего и пытать, но готовить ево к вершеныо.
А буде про воровство ево помещик ево или прикащик или и иной какой камандир ведал, то по розыску чинить и им то же что и вору или еще и жесточайшую казнь чинить, дабы, на то смотря, иние наказались и никто бы въпредь воров, ведая, не прикрывал; такожде и соседи ево будет ведали за ним такое воровство, а не объявляли, то и им указ чинить по изложению.
А буде у кого в дому воры приставали и, из его дому ездя, розбивали и с ним делились, то тот становщнк с ними же да осужден будет, без всякаго отлагательства казнен по указу. А дом ево весь до основания разорить, и неколико лет тому [месту] лежать пусту, дабы всем людям было явно и памятно, что в том дому был ворам стан и по такой признаке и малыя робята будут памятовать.
Аще кой вор с розыску или и без розыску скажет про своих товарыщей, кои с ним воровали, и домы их объявит, то, аще в близости домы их, послать по них, не медля, дон-неже тот вор не свершен. А буде верстах во сте шги далее,то ево вершить, а по них послать после, дабы в далных откладах дело не медлилосъ.
Слух есть про иноземцев, что они воров долго не держат, что лише сыщут вину ево, то тотчас и казнят. И не токмо за разбой великой и душегубной, но и за кражу вешают и того ради и воровать по смеют.
А у пас древние указы на воров велми учинены милостивы ворам, а кого ограбят, тем уже веема не милостивы, не то что за малую кражу повесить, но и за тысячу рублев не повесят, ж того ради и доимки по веема боягца.
А естьли бы и у нас на Руси воров и разбойников въскоре вершили и по иноземски ж за малые вины смерти предавали бе[з] спуску и без отлагательства, то велми бы страшно было воровать.
Ныне так дьявол их умножил, ante кой крестьянин хотя десятков пять-шесть наживет, а воры ближние, то уведав, пряятел на двор да и совсем его разорят и, допытывался денег. многих и до смерти замучивают. А соседи все слышат и видят, и к соседу своему пойдут и ворам дают волю.
И ради охранения от таковые гибели всем крестьянам надлежит великаго государя указ сказать новастный. Буде с ныняншяго времяни на двор х кому какяе воровские люди придут, то не токмо тое деревня жители, но и из околиях сел и деревень, и дворян из своих усадьб, аще услышат шум ми повестку, а да поимку воров не пойдут, то всех соседей бить кнутом, далних полехче, а ближних по более, да на них же всех додравит того грабленаго крестьянина убыток, колико те воры взяли, сугубо, и отдать грабленному.
И сие новое о всеконечном воров и разбойников и беглых людей изложение трудно токмо сдерва будет, что без писменнаго отпуску из дому своего далее десяти верст отнюд не ездить, а в ночи и в другую слободу отнюд не исходить же. И аще сяе установление год место и помнетя, а егда обыкнут, тогда и легко будет. А лиогешшми отпусками веема разбои остановятца, потому что разбойники не из воды выходят, но из тех же сел и деревень и соседу про соседа ни коими деды не ведать не мочно, чем кто промышляет и куды кто ездит.
А и скопляютца они не па воздухе, но в тех же деревнях и ни коими делы невозможно им от соседей своих веема утаитися, того то ради и соседям тая ж казнь чинить, что и вору, понеже они все ведают, кто ворует иль кто торгует, а не извещают.
А аще соседи, видя за соседом своим худой промысл, но молчали, то не так бы деревенским мужикам на разбой ходить, а и дворянам трудно у крестьян своих утаитца и за сицевым уставом никоими делы разбойниками плодитися будет нельзя. Иегда лет десяток место в таковой крепости побудут, то уже и без писем ходить и ездить будет мочно, толко судьи в делах своих были бы крепки, и его и. в. новаго изложения не нарушили, понеже всякое дело крепко постоянством.
Нам нечего дивитца иноземъцам, что у них воровства мало, се бо у нас в Руси и само безхлебные места поморские и Заонежье, и у тамошних жителей ни разбоев, ни татей пет. Буде кто в лес дойдет и буде станет ему тепло, то он шубу иль кафтан верхней, сняв с себя, повесит на дерево, а назад идучи и возмет, паки лошадей молодых спустят в лес весною, а сыскивают уж после Покрова по заморозью. Чево ж ради так там деетца? Яве есть, что потачки ворам нет, буде кто в воровстве явитца, то въместо тюрмы посадят ево в воду, и того ради и крепко у них никто чужово и на лесу лежащего взять не смеет.
О ОТПУСКНЫХ ПИСМАХ
Сотским и пятидесятским надлежит отпуски давать сицо.
Буде кому ехать на иной город на долгое время, то давать им отпуски на целых листах или на полулистах и в тех отпусках писать имянно, куды он поехал и за каким делом, И к тем отпускам, буде сотскоя отпуск дал один, то и печать ево бы была, а буде. пятидесятыми отпустил то и печать бы была
