стройная Она вежливо поздоровалась со мной, поцеловала тетушку в уголок губ и пожала дяде руку.
Мальчишек не было дома. Они явились только к полудню, все взмокшие. Обнялись с кузиной. Немного стеснялись. У Марка под мышкой была папка — наверняка, чтобы выглядеть посолиднее. Кларк подхватил Шерон и поднял в воздух, чтобы продемонстрировать свои накачанные мускулы. Доктор был вежлив, но не более того. Особого восторга не проявлял. Шерон ему чужая, дочь брата жены, и это чувствовалось. Я внимательно следила за мальчишками, но ничего подозрительного не заметила.
Сама Шерон не проявила настороженности ни к одному из них. Может быть, она забыла случай с паровым котлом? Или считает, что это все в прошлом?
Ну ладно, оставим эту игру: «Может, сплю, а может, нет — ущипни, и дам ответ». Дженни, да ты становишься настоящей писательницей!
Семейный обед прошел достаточно спокойно. Ничто не указывало на присутствие Джека-потрошителя. Джек-потрошитель… Имя, предначертанное судьбой… Над этим стоит поразмыслить. Может быть, Джек?..
Надо бы еще попытаться ненавязчиво расспросить Шерон. А что, если она рассмеется мне в лицо?..
Снег перестал. Теперь, наверное, установится хорошая погода.
6
Размен
Гремите, трубы Апокалипсиса! Обрушьтесь, стены Иерихона! Предательница Шерон прибыла к нам! Идолопоклонница в наших стенах!.. Только что я посмотрел по телику «Самсона и Далилу». Забавно. Каждый из нас наверняка обладает тайной силой, которую скрывает от других, чтобы ее не украли. Во всяком случае, от этих шлюх.
Что до меня, я бы никогда не дал себя отыметь. Ни Далиле, ни Шерон, никому. Ты единственный, кому я доверяю, дорогой дневничок. Ты меня никогда не предашь. Шпиона я не считаю доверенным лицом, он — зритель. И, так сказать, временный зритель, очень недолговечный, ха-ха! Как и любой другой, кто захочет встать на моем пути. Пятое колесо в телеге. На выход, зритель!
С Шерон я был очень мил. И постоянно чувствовал взгляд Дженни, которая за всеми шпионила. Я всегда очень вежлив с дамами. Мы все такие.
Женщину нельзя ударить «даже цветком», как говорит мама. Я ни разу не ударил женщину. Я их устраняю, вот и все. Шучу, шучу, мой дневничок. Мне весело. Я — прекрасный убийца в расцвете сил, юный охотник на тропе войны, охотник, который только что почуял манящую добычу. Но теперь, друзья, нужно смотреть в оба! Учитывая, что копы все время ошиваются поблизости, придется совершить невозможное!
Разумеется, шпиончик, ты попытаешься мне помешать. Удачи тебе!
У меня воняют ноги. Это неприятно. Представляю, как я раздеваюсь в одной комнате с девчонкой, а она говорит: «Фу-у!» — и я знаю, что она имеет в виду мои ноги, влажные и разгоряченные, от которых поднимается ужасный запах.
Я не люблю запахи. Они меня душат. Заставляют думать о всяких гадостях.
Черт, совсем забыл о подарке для Дженни. Вручу его немедленно, иначе она подумает, что я не держу обещаний.
Итак, он опять играет со мной в ту же игру. Маленький самодовольный ублюдок. Говорит, что у него воняют ноги. Комплекс неполноценности. Это элементарно, Ватсон, достаточно прочитать соответствующие научные труды. Проблема в том, что я, Дженни-всезнайка, не очень-то верю в то, что авторы книжек разбираются в подобных вещах и могут выведать всю подноготную человека, которого даже не знают.
Шерон грозит опасность. Он собирается ее убить, я знаю. Он уже чересчур расхвастался и теперь обязан это сделать. Он сам убедил себя в том, что должен это сделать, — почему? Потому что боится усомниться? Потому что не так уж этого хочет? Далила… Шерон… Может, он влюблен в нее? Чувствует, что пойман ею в ловушку?
Я заметила, что трачу больше времени на то, чтобы понять мотивы его действий, чем на то, чтобы выяснить, кто он. И чувствую, что разгадка буквально у меня под носом, но все равно продолжаю искать ее, предаваясь размышлениям.
Сегодня вечером разговор зашел о несчастном случае с родителями Шерон. Ничего особенно серьезного. Шерон хочет работать в области информатики, как и Старк. Его это привело в восхищение, и он попытался увязаться за нею после ужина. Доктор открыл бутылку шерри. Мальчишки, в отличие от отца, не любят спиртное, мать выпила капельку, а я — две. Они обычно предлагают мне выпить, когда пьют сами, чтобы я не чувствовала себя существом второго сорта. Так что, если не считать того, что кто-то из мальчишек собирается меня укокошить, все в порядке.
В мою дверь постучали. Три раза, не слишком громко. «Кто там?» Нет ответа. Неужели никто не поднимется, чтобы посмотреть, что здесь происходит?
Чей-то кашель за дверью.
Ну же, пусть кто-нибудь пойдет в туалет и, проходя мимо, скажет ему: «А, это ты, братец, какого хрена ты здесь торчишь?» Пусть это случится, только это, больше ничего, это ведь совсем нетрудно, черт возьми! Слышны удаляющиеся шаги, потом стук закрытой двери. Я слышу, как щелкает замок и поворачивается ключ в замочной скважине, — они все здесь запираются на ключ. Достаю револьвер и иду к двери. Может быть, за ней — труп Шерон? Поворачиваю ключ. С той стороны ни звука. Поколебавшись с минуту, я открываю.
Бутылка джина. У меня под дверью стоит бутылка джина. Полная. Подарок для Дженни. Что это значит? Я должна ее выпить и околеть? Или он хочет завязать со мной отношения — более тесную связь, чем посредством дневника — и посмотреть, приму ли я эту игру. Подчинить меня. Так или иначе, я не выпью отсюда ни капли. Я не доставлю тебе такого удовольствия, малыш.
Но ты определенно стараешься, маленький безмозглый монстр — безголовый и бес…вый, ха-ха-ха! Ты не знаешь покоя, мерзкий змееныш. Все, что от меня требуется, — не заходить в ту комнату. Просто перестать туда ходить. Поломать всю игру. Решено. С этим покончено.
Но как же Шерон?
Уехать? Иногда я забываю, что должна уехать. Ах, я не знаю, опять все то же самое! И эта бутылка, которая словно смеется надо мной, — и что только удерживает меня от того, чтобы вышвырнуть ее в окно?!
Сегодня утром за завтраком появилась кузина Шерон. Съела овсяные хлопья и блинчик. Она учится в лицее Шелли. Мадам Блинт отвезет ее туда по дороге на работу. Может быть, они поговорят о Карен. Мать Шерон — еврейка. Папа сказал об этом маме. Он сказал: «Даже не подумаешь, что она еврейка, — совершенно не похожа на мать».
Я ничего не имею против евреев. Не из-за этого я хочу ее убить. Еврейские девушки ничем не отличаются от остальных. Та же хрупкая плоть. То же горло, чтобы кричать. Те же вылезшие из орбит глаза.
Вчера вечером я слышал, как Дженни открыла дверь, чтобы забрать сюрприз. Должно быть, она довольна. Ты довольна, Дженни?
Малышка Дженни, о которой я нежно забочусь, словно о рождественском гусе… Соберись с силами, Дженни, и попытайся хоть что-то сделать, чтобы помешать мне убить маленькую черноглазую евреечку.
В прежние времена люди из ку-клус-клана сжигали черных. На огромных кострах. Не хотел бы я быть черным. Из-за вашего цвета кожи или происхождения люди запрещают вам делать некоторые вещи. Папа
