кажется, ухудшился ночью, — может сказать он, позвонив в 6 часов утра или в полночь. — Что теперь делать?» Или посреди ночи: «Извините, что беспокою вас в такое время, но я совершенно забыл ваши указания и выпил чашку кофе в обед. Я вот только что проснулся и вспомнил. Скажите мне честно, я испортил всё лечение? Это уже прервет действие лекарства насовсем?..»
Он даже может выяснить, куда уехал врач в отпуск, и побеспокоить его междугородным звонком по пустяковому поводу («Какое, по-вашему, может иметь значение то, что у меня было снижение жизненного тонуса недавно в 2 часа дня?»). Или с преувеличенной тревожностью ипохондрика он начинает обвинять врача: «Я хочу, чтобы вы знали, что у Меня оказалась какая-то особая крапивница…». «Ничего подобного со мной раньше не случалось… Могли бы вы, пожалуйста, объяснить, почему…»
Даже если результаты удовлетворительны, Arsenicum album найдет что-нибудь, к чему можно было бы придраться при повторном появлении у врача. «Да, лекарство мне немного помогло», — может сказать он, заставляя предполагать, что оно на самом деле не оказывает на него должного действия. По причинам, которые трудно высказать, но которые коренятся в его неодобрении того факта, что его здоровьем занимается кто-то другой, а не он сам, он может заявить: «Варикозная вена у меня на ноге стала лучше, но я не знаю действительно ли это подействовало лекарство. Я регулярно делаю упражнения и купил другую пару обуви. Так что вена могла стать лучше сама по себе». Затем он любезно добавляет: «Я думаю, что будет честно сказать вам об этом».
Конечно, эти различные внешние факторы могли оказать своё положительное действие на улучшение самочувствия пациента, но когда больной неоднократно проявляет недоверие к действию лекарства и предлагает другие обоснования для его улучшений здоровья, особенно когда они выглядят его собственной заслугой, тогда врач не ошибется, подозревая, что имеет дело с Arsenicum album — «Фомой неверующим».
Его скептицизм по отношению к гомеопатическим препаратам отличается от скептического отношения Lycopodium тем, что у того фраза «лекарства никогда на меня не действуют» выражает общее недоверие к лекарствам, им принятым (для других они работают прекрасно, но сам он является исключением), в то время как на Arsenicum album они действуют прекрасно, поскольку это он принял назначение врача — и вот тогда его скептицизм полностью исчезает.
Типичным случаем «общей подозрительности» (Кент) у Arsenicum album был человек, который, хотя и лечился весьма успешно от хронического инфекционного заболевания глаз, заявил: «Я не уверен, что полностью одобряю то, что со мной происходит. Я привык ложиться спать в темноте, а сейчас мне хочется, чтобы в холле горел свет. Я хочу знать точно, каким образом могут действовать эти лекарства на мое подсознание, в противном случае я не знаю, буду ли я продолжать их принимать». Или мама трехлетней девочки, проходившей, причем весьма успешно, курс лечения от хронического бронхиального кашля, которая, чтобы показать, что она осведомлена немного больше, чем врач, жалуется, что, кажется, психика её дочери испытывает влияние гомеопатических средств: «Она обычно рисовала свои фигурки толстенькими, а сейчас они у неё стали тоньше. Что бы это могло значить? Не происходит ли у неё некоторое сокращение образа познания?»
Это «постоянное преимущество» в медицине, которое является особенностью Arsenicum album, заставляет его недоверять даже тем, у кого он ищет помощи. Несмотря на его увлечение докторами, они могут постоянно ощущать определённо подозрительное отношение Arsenicum album, как будто бы он ждёт, что врач должен доказать свою правоту.
И его уверенность и стремление спорить фактически являются вызовом врачу. Он ищет кого-нибудь, кто бы освободил его от груза медицинской осведомленности, которая, несмотря на то, что он стремится её применить, не приносит ему облегчения. Он, действительно, хочет доверять врачу, хочет, чтобы врач им руководил, чтобы сказал ему точно, что делать. Следовательно, после первоначального этапа борьбы за лидерство Arsenicum album становится самым внимательным и сговорчивым, даже оставаясь при этом независимым пациентом. Он не только следует с религиозным фанатизмом всем инструкциям, но его логический ум обычно отзывается интеллигентным образом на попытки гомеопата просветить его по основам общей и особенно гомеопатической медицины.
IGNATIA
IGNATIA
Это лекарство получают из бобов Св. Игнатия, горького, ядовитого семени грушеобразного фрукта, произрастающего на Филиппинах и известного под названием Strychnos ignatii Berg. Так как плод этого растения содержит большое количество стрихнина, патогенез Ignatia во многом сходен с патогенезом Nux vomica: вероятно, фразы «раздражительная чувствительность» и «нервный упадок» лучше всего отражают близкое родство между клиническими картинами этих двух лекарств. Однако классическое показание для назначения Ignatia — «болезненные состояния, вызываемые горем» (Ганеман).
Поскольку печаль может выражаться в мириадах форм, патогенез Ignatia охватывает широкий диапазон заболеваний: от психического и физического истощений, вызванных обычными жизненными неудачами, до тяжелых психических травм при утрате близких или при отвергнутой любви. Этот препарат является бесценным средством для облегчения физической боли при каких-то крупных трагедиях.
Но когда человек осознал причину своих страданий, или сумел преодолеть свою печаль и по-новому взглянул на события, или, наоборот, стал циником, или постоянно переживает горечь поражения, тогда Ignatia уже больше не может помочь.
ПЕЧАЛЬ, ШОК, СТРЕСС И РАЗОЧАРОВАНИЕ
Ignatia известна в гомеопатии как «похоронное лекарство», поскольку именно её наиболее часто назначают при заболеваниях, вызванных потерей супруга, родителя, ребенка, друга или очень любимого животного. Человек, испытывающий горечь потери, может неконтролируемо рыдать, громко жаловаться на судьбу, которая «убивает его этим несчастьем» (Кент), и в своём отчаянии он, как легко заметить, опустошен наступившим одиночеством или страхом одиночества. Или у него проявляется обратное поведение — склонность к «молчаливому страданию» (Геринг). Внешне он безмятежен, но боль и пустота существования гложут его изнутри, даже если он пытается как-то забыть своё горе.
Он может предпринимать самые отчаянные усилия, чтобы выглядеть беспечным и не обременять других своей печалью. Таким образом, хотя Ignatia легко распознается в человеке, который грустит и печалится, она также рекомендуется для людей, внешне настроенных «оптимистично» (Беннингхаузен), а также для сдержанных и необщительных людей, которые держат в себе свои печали, но продолжают хранить в душе «тех, о ком печальное воспоминание имеет обыкновение пребывать в его сознании» (Ганеман). Фактически попытки таких горюющих пациентов избегать делиться своим горем с другими, являются причиной того, что это лекарство традиционно считается дубликатом Natrum muriaticum. «Ignatia, если травма произошла недавно, уравновешивает психику пациента. Если нет, то в качестве симилиума используется Natrum muriaticum… в тех случаях, когда больной всё время вспоминает о несчастье… там Natrum muriaticum доводит лечение до конца» (Кент). Временами Ignatia-пациент не столько не хочет, сколько не может выразить свою печаль.
Девочка ясельного возраста внезапно начала отказываться от всякой пищи, даже от молока, и в течение двух месяцев существовала на одном только яблочном соке. Во всем остальном она вела себя как обычно, была веселой, и, казалось, что ничто её не тревожит. Её родители совершенно растерялись, не зная, что делать: «Как можно заставить полуторагодовалого ребенка есть? Вы не можете её ни уговорить,
