Антология Сатиры и Юмора России ХХ века

и каждая казалась ему идеалом.
Мир перевернулся.
Закат превратился в рассвет.
Изменились улицы, деревья и лица…
Неужели оттого, что изменился один человек,
целый мир должен вокруг измениться?
Дон Жуан остановился. Он глубоко страдал.
Не так,
как человек, что в своих идеалах обманут.
А так, как человек страдает,
сознавая, что сам он — не идеал,
в целом мире — ни для кого…
Страдания, незнакомые Дон Жуану.
Привычные истины выпускают нас из кольца,
меняя сюжеты пьес, героев их и названия…
И старый веселый шут сгоняет улыбку с лица —

БЕДНЫЙ ЙОРИК СТАНОВИТСЯ КОРОЛЕМ ДАНИИ

Бедный Иорик,
бедный Йорик,
нищета и голь,
всех министров и шутов
насмешил до колик:
он корону нацепил,
крикнул:
— Я — король!
И взобрался на престол —
вот так бедный Йорик!
В шутку крикнул, конечно, — ведь он был шутом,
и на престол-то он просто присел на минутку.
Но все поверили: если шут сел на престол,
то, простите, какие тут могут быть шутки?
— Вы видите этот череп? — шут продолжал шутить. —
Попробуй-ка отгадай, что у него в середке!
Ведь для того, чтоб корону на голову нацепить,
нужны не мозги, а наличие этой коробки.
А коробки у всех одинаковые. Вот и поди
разберись!
Так он смешил публику, но публике расхотелось смеяться.
— Поди разберись! — сказал Йорик, и первый министр
приказал второму министру пойти разобраться.
— Вы видите этот череп? Потом поди разберись,
чей это череп: шута или самого короля Дании.
— Короля Дании! — заверил первый министр,
которому все известно было заранее.
Бедный Йорик,
бедный Йорик,
шут и весельчак,
сколько в жизни он шутил,
сколько веселился!
Сколько умных
в дураках
оставлял дурак,
не смущался никогда.
а теперь — смутился.
— Сейчас — допустим. А как через двадцать лет?
Через лет пятьдесят, через сто или триста?
Кто узнает его — когда он будет в земле?
— Он не будет в земле! — заверили хором министры.
Призадумался Йорик.
— Тогда я еще спрошу:
если так рассуждать, то выходит, что жить мне — вечно?
Так выходит? — спросил, посерьезнев, шут.
И министры ответили хором: — Конечно!
— Пусть и двести, и триста, и тысяча лет пройдет. —
молвил шут, и лицо его стало торжественно-строгим. —
Я вовек не умру, и мой череп никто не найдет
и не будет над ним сочинять монологи.
Бедный Йорик,
бедный Йорик,
шут или король.
посмеется над тобой
будущий историк!
Чересчур уж ты всерьез
принял эту роль…
Бедный Йорик!
Привычные истины свой расширяют круг,
и мир становится вдруг непривычным и небывалым,
и конь Дон Кихота, заезженный, старый друг, —

РОСИНАНТ СТАНОВИТСЯ БУЦЕФАЛОМ

Ветряные мельницы остались далеко позади,
и теплый сарай, и небо мирное, голубое…
Росинант поднял голову и увидел себя посреди настоящего поля боя.
Это поле щетинилось копьями и вздымало к небу мечи,
и оно бряцало угрозами и взрывалось хохотом:
— Кляча!
Старая кляча!
Ну-ка давай, скачи!
Ну-ка давай, вручи битве свою удачу!
Росинант загремел доспехами, которые состояли
из выпирающих ребер, ключиц и мослов,
и хвост его затрепетал от неумения стлаться по ветру…