— Все отлично, — солгала я.
— Тебе нужно немного отдохнуть, — заявил он. — Садись в самолет и слетай домой.
— Именно так я и собиралась поступить.
___
Натали Дюфэр стала последней, кто позвонил мне в этот богатый событиями вечер. Она буквально захлебывалась от восторга. Я представила себе, как разрумянилось ее лицо, словно у беспризорника, которому дали конфету, а карие глаза горят восхищением.
— Джулия! Я просмотрела все бумаги дедушки. И нашла… Я нашла открытку от Сары!
— Открытку от Сары? — в недоумении повторила я.
— Ту самую открытку, последнюю, в которой она сообщала, что выходит замуж. И там она упоминает фамилию своего мужа.
Я схватила ручку, беспомощно огляделась по сторонам в поисках какого-нибудь клочка бумаги. Тщетно. Под рукой ничего не оказалась.
— И эта фамилия…
— Она написала, что выходит замуж за человека по имени Ричард Дж. Рейнсферд. — Натали продиктовала фамилию по буквам. — Открытка датирована пятнадцатым марта тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Обратного адреса нет. Больше вообще ничего нет. Только это.
— Ричард Д. Рейнсферд, — повторила я, записывая фамилию печатными буквами на ладони.
Я поблагодарила Натали, пообещала держать ее в курсе своих поисков и набрала номер Чарлы в Манхеттене. Трубку подняла ее ассистентка, Тина, попросившая меня немного подождать. Наконец я услышала голос Чарлы.
— Это снова ты, сестренка?
Я решила не тратить времени и сразу перешла к делу.
— Как вы ищете кого-нибудь в Штатах, какого-нибудь человека, который тебе нужен?
— По телефонному справочнику, — ответила Чарла.
— Так просто?
— Есть и другие способы, — загадочно прощебетала моя сестрица.
— Можно отыскать человека, который исчез еще в пятьдесят пятом году?
— У тебя есть номер карточки его социального страхования, номер автомобиля или хотя бы адрес?
— Нет. Ровным счетом ничего.
Чарла задумчиво присвистнула.
— Н-да, это будет нелегко. Может, и не получится ничего. Во всяком случае, я попытаюсь, у меня есть пара знакомых, которые могут помочь. Дай мне имя и фамилию.
В это самое мгновение я услышала, как хлопнула входная дверь и зазвенели ключи, брошенные на столик.
Мой супруг вернулся из Брюсселя.
— Я перезвоню тебе позже, — прошептала я и повесила трубку.
___
Бертран вошел в комнату. Он выглядел усталым и бледным, лицо его осунулось. Он подошел ко мне и обнял. Я почувствовала, как он зарылся лицом в мои волосы.
Наверное, мне следует сразу же признаться во всем.
— Я не смогла, — сказала я.
Бертран не пошевелился.
— Я знаю, — ответил он. — Мне звонил врач.
Я осторожно высвободилась из его объятий.
— Я просто не могла сделать это, Бертран.
Муж улыбнулся мне чужой, незнакомой улыбкой, в которой сквозило отчаяние. Он подошел к столику на колесах у окна, на котором мы держали спиртное, и налил себе бокал коньяку. Я обратила внимание, что выпил он его одним глотком, запрокинув назад голову. Жест получился грубым, и он меня напугал.
— И что теперь? — спросил он, со стуком опуская бокал на столик. — И что мы будем делать теперь?
Я попыталась улыбнуться, но поняла, что улыбка выглядит фальшивой и безжизненной. Бертран присел на диван, ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Потом он сказал:
— Я не могу смириться с мыслью о том, что у меня будет еще и этот ребенок, Джулия. Я пытался объяснить тебе это. Но ты не пожелала меня слушать.
В его голосе прозвучало что-то такое, что заставило меня пристально всмотреться в него. Он выглядел опустошенным и безвольным. На мгновение перед глазами у меня всплыло бесконечно усталое лицо Эдуарда Тезака, то выражение, с которым он рассказывал мне в машине о возвращении Сары.
— Я не могу запретить тебе рожать этого ребенка. Но я хочу, чтобы ты поняла, что я не могу с этим смириться. Этот ребенок погубит меня.
Мне захотелось пожалеть его, он выглядел таким потерянным и беззащитным, но неожиданно меня охватил гнев.
— Погубит тебя? — повторила я.
Бертран встал с дивана, налил себе еще коньяку. Я отвела глаза, чтобы не видеть, как он пьет.
— Ты когда-нибудь слышала о кризисе среднего возраста,
Я молча смотрела на него, не веря своим ушам.
Он прилег на диван. Медленно и демонстративно, глядя в потолок. Раньше я никогда не замечала за ним столь нарочитого поведения. Кожа у него на лице была морщинистой и помятой. И внезапно я поняла, что смотрю на постаревшего Бертрана. Молодой Бертран исчез. Он всегда буквально лучился энергией, силой, обаянием, молодостью. Он был из тех, кто просто не может сидеть на месте, пребывая в постоянном движении, поиске новых впечатлений и ощущений. А мужчина, на которого я сейчас смотрела, казался бледной тенью себя прежнего. Когда же это случилось? Почему я ничего не заметила? Бертран и его заразительный смех. Его шутки. Его смелость и дерзость. Это ваш муж, в священном ужасе шептали люди, шептали с завистью, пораженные его бьющей через край энергией. Бертран на вечеринках, на обедах, на любом мероприятии всегда оказывался в центре внимания, но никто не возражал, ведь он был очарователен. Бертран. Как он смотрел на меня, с волшебным блеском в голубых глазах и своей дьявольской улыбкой!
Сегодня вечером в нем не осталось ни силы, ни энергии, ни капли нервного напряжения, которое одно и составляло стержень его натуры, смысл существования. Из него как будто выпустили воздух. Он лежал на диване, вялый и безжизненный. В глазах у него стояла тоска, рот безвольно приоткрылся.
— Ты даже не заметила, что мне пришлось пережить. Скажи, ведь не заметила?
Голос его звучал тускло и невыразительно. Я опустилась на диван рядом с ним, погладила его по руке. Разве я могла признаться в том, что ничего не замечала? Разве я смогу когда-нибудь объяснить ему, какой виноватой себя чувствую?
— Почему ты мне ничего не сказал, Бертран?
Уголки рта у него опустились вниз.
— Я пытался. Но у меня ничего не получалось.
