повинной. И вот главари, чувствуя близкий конец, бросают свои «боевки» на совсем безрассудные акции. Их жестокость не знает предела. Но главное заключается вот в чем. Обрекая рядовых членов банд на явную гибель, их верховоды сами всячески избегают риска. Центральный бандеровский провод пытается во что бы то ни стало спасти вышколенные кадры. Прорываться за границу, как это случалось сразу после войны, сейчас они и не пытаются. Оуновцы избрали другой путь: легализацию. Приобретая документы на чужие фамилии, они расползаются по стране или же покидают ее под видом переселенцев. Но документы надо достать, и желательно, конечно, не липовые, а настоящие. Вот и рыскают сейчас бандеровские агенты, ищут тех, кто за большие деньги мог бы пособить им в приобретении паспортов, различных справок, удостоверений, свидетельств. Наша задача — не только предупредить подобные сделки. Надо воспользоваться паникой, царящей во вражеском стане, и, скажем, попробовать «помочь» бандитам в их безысходной ситуации?
Начальник отдела внимательно посмотрел на своих подчиненных. Конечно, они все поняли сразу! На приманку, предложенную им, можно будет поймать крупных главарей оуновских банд, ускорив тем самым их ликвидацию. Сколько жизней советских людей удастся спасти! Ради этого и несут свою нелегкую службу чекисты. Ради жизни и счастья других они готовы отдать все, вплоть до собственной жизни…
Михаил Дудник вспомнил короткие, но ожесточенные схватки у бандитских схронов, длительные засады у колхозных амбаров и мастерских МТС, неравные поединки на ночной лесной тропе… Вспомнил товарищей своих, с которыми уже никогда не придется свидеться.
— Прошу включить меня в группу по разработке операции, — сказал на том совещании Михаил Семенович. Сам предложил план действий, сам же вызвался его осуществить.
И вот со следующего дня Дудник — уже не работник МГБ, а «скромный служащий» одного из райисполкомов. Зарплата — небольшая, семья — наоборот, не прокормишь… Одним словом, нужны деньги — и чем больше, тем лучше… Позаботился и о том, чтобы о его «проблемах» узнал как можно более широкий круг людей.
Тем временем в поле зрения чекистов попала некая Светлана, оказавшаяся, как выяснилось, связной между центральным проводом ОУН и краевыми референтами, то есть главными воротилами националистического подполья. Она как раз и разыскивала человека, располагающего возможностями снабдить бандеровских главарей документами. Ей «помогли» в этом, и вскоре она уже вела переговоры с Михаилом Дудником.
Михаил сразу почувствовал: связная — враг опытный, действует профессионально. Что ж, тем лучше для него: по ее рекомендации легче будет добраться к верхним ступеням оуновской лестницы. И вот Светлана начала сводить его со все новыми и новыми представителями бандеровской верхушки. Дудник понимал — идет тщательная проверка его легенды. Понимал и то, что с любой из этих «деловых бесед» он может не вернуться…
Но вот наконец связная приказала (разведчик Дудник умело помог утвердиться ей в праве на приказ!):
— Скажите на работе, что заболели, завтра в восемь вечера жду вас на винниковском предместье Львова. Вам предстоит совершить небольшую прогулку.
Михаил понял: в операции наступил самый ответственный момент. Но почему идея «прогулки» возникла вот так, вдруг? Конечно, он рад, что все складывается так, как задумал: побывать в глубоко законспирированном оуновском логове. Но не предприняли ли его «партнеры» еще одну проверку? Попытался представить себе: станет ли даже отпетый жулик рисковать настолько, чтобы из-за денег лезть черту в зубы? Не на этом ли оуновцы хотят поймать его, Дудника? И Михаил решил «заупрямиться»:
— О прогулке мы не договаривались. Уговор был прост: вы мне списки людей, фотографии и, разумеется, деньги, я вам — документы. И расходимся в разные стороны. Зачем же куда-то прогуливаться? Не имею особого желания.
— Вот из-за денег и прогуляетесь! — От Дудника не ускользнуло, что в интонации связной почувствовалось облегчение. Но она тут же овладела собой: — Прогуляетесь, иначе… Достаточно одного телефонного звонка — и сами понимаете, чем закончится ваш бизнес.
Этой беседой, с удовольствием отметил про себя Михаил, довольными остались обе стороны.
…Метель бушевала с нарастающей силой. В клокочущем снежном вихре Михаил едва различает впереди себя фигуру Светланы. Уже час, как они покинули город, и связная, каким-то чудом отыскивая между сугробов дорогу, ведет Дудника все дальше в поле. Он то и дело оглядывается назад, пытаясь запомнить этот путь, каким-то внутренним чутьем угадать его направление.
— Зря стараетесь! — превозмогая свист ветра, крикнула Светлана, повернув на миг свое лицо к Михаилу. — Если все обойдется, вас доставят туда, откуда взяли.
Это были ее единственные слова за всю дорогу.
Вдруг из плотной снежной пелены вынырнули лошади, запряженные в огромные сани. Заметенный снегом ворох соломы на санях стал расползаться, и на дорогу выскочили двое мужчин. Один из них обменялся со связной паролем, а второй, завязав Михаилу глаза, усадил его в сани.
Часа через полтора он сидел в полутемной комнате и отвечал на вопросы троих бандеровских «проводников». Опять пришлось рассказать, кто он и откуда родом, кем работает, что заставило его оказать помощь оуновскому «движению». Дудник то и дело сетовал на безденежье, высказывал недовольство вовсе не предусмотренной вначале и к тому же не совсем приятной «прогулкой», за что, естественно, не мешало бы увеличить сумму вознаграждения.
— Деньги вы получите, не волнуйтесь, — ухмыльнулся один из бандитов. — Но фотографии и фамилии наших людей — нет. Нам нужны только чистые, заверенные печатью и подписями, бланки.
— Это невозможно, — сухо, по-деловому ответил Михаил. — Они, как вам, надеюсь, известно, на строгом учете, выкрасть их не удастся. Да и наложить на пустые бланки печати и подписи даже за деньги никто не отважится. Нужно все проделать, так сказать, законным путем. Жена у меня паспортистка в домоуправлении. Вот мы к документам других граждан приложим для получения паспортов и бумаги ваших людей. Ведь именно такой план мы наметили с вашими представителями еще во Львове! Дабы не возникло у вас каких-либо подозрений, сейчас возьму только третью часть полагающейся мне суммы, остальное — по мере готовности паспортов.
Бандиты молчали. Дудник сразу понял, что имеет дело не с теми, кто уполномочен принимать окончательное решение. Эта беседа — всего лишь продолжение той же проверки, длившейся уже больше месяца. Главная встреча, если она все-таки произойдет, — впереди.
Михаила привели в комнатушку напротив, бросили на лежанку рваный кожух, заперли дверь — и как будто забыли о нем. Лишь пучеглазый Сова дважды на день приносил скудную еду и сваливал у печи охапку смерзшихся чурбаков…
— Эй, ты, уснул, что ли? — Хмара опять припечатал свой мощный кулак к засаленной доске стола. — Даем тебе час на размышление. Расскажешь все честно — предоставим возможность искупить вину перед нашим движением. Если нет — сегодняшний день станет для тебя последним.
Михаил не чувствовал холода, которым обдавал спину рассохшийся деревянный топчан. Он лежал, закинув руки под голову, и неотступная мысль сверлила его мозг. Неужели все-таки заподозрили бандиты неладное? Где, какую ошибку совершил он? Что могли узнать оуновские эсбисты за те четыре дня, проведенных им в этой западне — на, как видно со всего, давно заброшенном лесном хуторе?.. Или же Хмара, головой отвечая за безопасность своих «вождей», разыгрывает спектакль, еще и еще раз пытаясь убедиться в надежности предпринятой сделки?
Чутье, интуиция, опыт разведчика подсказывали Дуднику, что дело обстоит именно так.
«Что же, надрайонный проводник, тогда поединок наш не окончен, — подумал Михаил. — Не хочется тебе рисковать, это точно. Но слишком уж велик страх у тебя и твоих „зверхников“ за содеянное на родной земле. И, страшась неотвратимого возмездия, вы не упустите даже призрачной возможности ухватиться за соломинку, дабы сохранить себе жизнь. Ты не первый, с кем сцепился в смертельной схватке чекист Дудник. Были враги опытные и коварные, наделенные умом и обойденные таковым, но все они похожи друг на друга в одном: каждый с ужасом думает о том, когда придется отвечать за содеянное. Этот ужас крепко засел и в твоих, Хмара, черных, наигранно сверкающих глазах, и в бесцветных стекляшках тупого Совы. И этот звериный страх лишь ускорит ваш неизбежный конец».
