На вопрос о том, как стал чекистом, ответил так же коротко:
— По стопам отца пошел…
А случилось это после войны, в сорок шестом, когда младшего лейтенанта, выпускника пехотного училища, по возрасту не успевшего попасть на фронт, демобилизовали.
Павел всегда восхищался отцом, его мужеством и, конечно же, мечтал быть таким, как он. А тут отец как раз приехал в отпуск. Павел и сказал ему, что хочет быть чекистом.
— Что же, верю, ты способен работать в органах госбезопасности, — сказал отец. — Но сперва надо подучиться.
И посоветовал поступать в школу МГБ СССР.
Павел учился ревностно, школу закончил успешно. Затем последовало должностное назначение на оперативную работу. Посчастливилось попасть в Дрогобычское областное управление госбезопасности, где один из отделов возглавлял Емельян Павлович. Нет, не был он под крылышком отца, работал в другом отделе. Но то, что отец был рядом, значило многое. Для Павла это была вторая школа, школа становления и возмужания, школа боевой закалки и накопления практического опыта.
Почти сорок лет минуло с тех пор, как не стало отца, но в квартире сына все напоминает о нем — и книги, и вещи, и старые, еще довоенные, настенные часы. А на самом видном месте — фотопортрет Емельяна Павловича в форме подполковника. Взгляд суровый, мужественный… Взгляд из тех грозных, теперь уже далеких лет.
По скупым рассказам отца Павел знал, что он принял первое боевое крещение еще в двадцатом году на Харьковщине. Действовавшие там кулацкие банды нападали на работников советских органов, грабили крестьян, убивали женщин, детей, стариков. На подавление контрреволюции и был брошен чекистский эскадрон, в котором служил молодой боец Емельян Колодяжный. Потом лет десять служил на западной границе, оттуда был переведен на оперативную работу. Началась беспокойная чекистская жизнь. Она бросала его из района в район, из области в область. Винница, Житомир, Одесса… Учеба… И снова — оперативная работа. На этот раз — назначение в Крым, в Феодосийский городской отдел госбезопасности. Тут Емельян Павлович и встретил войну. В Джанкое вместе с боевыми товарищами обеспечивал оборону Крыма, вылавливал и обезвреживал диверсантов, шпионов. А потом настал момент, когда весь личный состав городского отделения госбезопасности во главе с Колодяжным ушел в партизаны…
…Ничем не примечательный дом на одной из улиц Дрогобыча. В небольшом кабинете за широким столом сидел коренастый человек с усталым лицом, изрезанным глубокими морщинами, и красными от недосыпания глазами.
Это был подполковник Колодяжный. Он внимательно просматривал стопку свежих донесений, делая на них пометки красным карандашом.
Было начало 1948 года. Три года, как закончилась война, но в предгорьях Карпат все еще гремели выстрелы, в лесах часто возникали короткие, но ожесточенные схватки. Разбитые и обреченные на гибель националистические банды отчаянно сопротивлялись, пытаясь помешать восстановлению мирной жизни в западных областях Украины.
— Товарищ подполковник, из района пришли люди. Говорят, дело очень срочное, неотложное. Просятся лично к вам…
— Пусть заходят.
Емельян Павлович вышел из-за стола навстречу посетителям, трем селянам в запыленной одежде.
— Садитесь, пожалуйста!
— Да нет, нам некогда, товарищ начальник. Мы спешим. В Почаевичах Чумак объявился.
— Чумак? — Колодяжный заметно оживился. — Это же мой старый знакомый! Зверь из зверей… Спасибо вам, товарищи, за сообщение. Мы сейчас же примем меры.
Диверсионно-террористическая группа, которую возглавил оуновец по кличке Чумак, нападала на отдельные села, чинила расправы над советскими активистами, совершала диверсии. Бандитам каким-то чудом все время удавалось заметать следы, скрываться и отсиживаться в схронах.
— Видно, январские морозы выжили Чумака из лесу, — сказал Емельян Павлович своим работникам, явившимся по вызову. — Давненько о нем ничего не было слышно… Пора с ним кончать. Я наметил план операции. Надо окружить Почаевичи, отрезать их от леса, а затем накрыть, заставить оуновцев сложить оружие. Есть другие предложения? Нет? Тогда за дело…
Оперативную группу возглавил сам Колодяжный. Скрытыми путями пробивались чекисты к Почаевичам. Точно так же в годы войны в Крыму водил он партизан горными тропами. Тут тоже была война, и она требовала от людей не меньшего мужества и отваги.
Вот и Почаевичи. Развернулись в цепь. Снег под ногами чуть слышно поскрипывал. Где перебежками, а где по-пластунски бойцы продвигались вперед. Возвратились заранее посланные разведчики, сообщили, что Чумак все еще в селе, на околицах и на улицах выставлены бандитские часовые.
Двигаться засветло, значит, выдать себя. Нет, надо подождать ночи. Нападение должно быть внезапным. Колодяжный, взглянув на часы, распорядился:
— Передайте по цепи: ждать моего сигнала.
Зимние сумерки сгущались быстро. Снег потемнел и слился с черной полосой леса.
«Пора!» — решил подполковник и подал долгожданный сигнал.
Первого бандитского часового удалось снять бесшумно. Другой, заметив чекистов, поднял стрельбу. Из хат высыпали оуновцы, паля куда попало. Они рванулись к лесу, но наткнулись на заслон, побежали в другую сторону — и здесь их встретил автоматный огонь. Тем временем сам Колодяжный с небольшим отрядом ворвался в село.
— Сдавайтесь! — крикнул он мечущимся бандитам. Двое или трое бросили оружие, подняли руки. Но были и такие, что продолжали стрелять.
— Ах так! Не будет вам пощады!..
Выскользнуть удалось лишь немногим оуновцам. (Как потом показали задержанные, ликвидация их банды предотвратила много серьезных бед: Чумак готовился совершить крупную диверсию в Дрогобыче.)
…В управление возвратились лишь к утру. От усталости и нервного напряжения валились с ног.
Колодяжный распорядился:
— Всем свободным от дежурства — отдыхать!
Сам тоже едва держался на ногах: ведь пятая ночь без сна! Провел ладонью по щетинистой щеке, подумал: «Не мешало бы побриться да и выспаться наконец».
Как бы угадывая его мысли, заместитель посоветовал:
— Отправляйтесь домой, Емельян Павлович, отдохните часик-другой. А я тут буду. Ежели что — дам знать.
Поехал домой. Увидев мужа, Мария Романовна кинулась снимать тяжелую шинель. До дивана добрался уже с помощью жены…
Павел Емельянович бережно хранит записную книжку отца. В ней много записей, сделанных в разное время и в разной обстановке. Но одну он запомнил крепко: «Воин в боевой обстановке может на каждом шагу встретиться с опасностью. Но он об этом не думает. Его движет вперед другая мысль — успешно выполнить боевое задание». Сделал ее отец в 1942 году в Крыму, когда находился в партизанах. Их отряд тогда попал в окружение. Весь день шел неравный бой. Патроны были на исходе. Но люди не пали духом, они верили в своего командира, потому что знали его храбрость, умение не теряться в любой обстановке и находить выход из самого сложного положения.
— Друзья! — обратился Емельян Павлович к бойцам, укрывшимся за камнями. — Поступил приказ командира соединения — ни шагу назад. Нам надо продержаться дотемна. А там мы покажем фашистам, на что способны народные мстители!..
Гитлеровцы же не собирались дожидаться ночи. Под прикрытием артиллерийского огня они предприняли решительную атаку.
И в ту минуту, когда, казалось, оборонительные порядки партизан будут смяты и опрокинуты, во весь рост поднялся Колодяжный.
