– Это я понимаю. Не понимаю только, какой мне тогда прок от предвидений? Может, я потому над ними и не задумываюсь, что мое подсознание понимает всю бесполезность этих мозговых выкрутасов?
– Ты не можешь ничего изменить, но ты можешь подготовиться. Хотя бы морально. Так что предвидения не бесполезны.
– Даже если я в них не верю?
– Разве? Ведь ты убедился, что они точны. И мои, и твои. Вспомни, как ты увидел сон про начало оккупации. Вспомни, как я предупреждал тебя о неприятностях «ближнего прицела». В деталях наши таланты отличаются, Грин, но по сути они схожи. Мы оба умеем заглядывать в будущее и можем мысленно делиться друг с другом увиденным.
– И вместе мы, получается, сила, – съехидничал Грин. – Забавно.
– Не забавнее того, что тебя ожидает. Когда придет время перемен, не сопротивляйся. Кое–что может тебя шокировать, даже напугать, но ты не должен поддаваться панике. Доверяй чутью и иди до конца. Это будет первым уровнем новой большой игры.
– А вторым уровнем будет мое превращение в «совсем другого человека». Метаморфоза. Из гусеницы в бабочку. Угадал?
– Да.
– А третьим?
– Пока не знаю. Дальше правила игры будешь устанавливать ты. Если выживешь.
– Бред какой–то!
– Неужели? А ты попробуй заглянуть в свое предвидение.
– Это как? Типа, увидеть сон по заказу? Я так не умею.
– Умеешь. Просто пока твой разум затуманен, но к третьему уровню ты достигнешь достаточной степени просветления, и тебе откроется то, что вижу я и что видят другие. А возможно, и больше.
– Довольно болтовни! – не выдержал Грин. – Надоело слушать твой бред! Плевал я на все предвидения! И ни в какие игры с тобой я не собираюсь играть. Как захочу, так и буду действовать!
– А предвидение плевало на твои желания. Ты будешь действовать, как позволят обстоятельства, а они зажаты в тисках главной вероятности. Впрочем, это уже не вероятность, а реальность. Я вижу, что предвидение начинает сбываться, Филипп. Как я и сказал, независимо от твоего желания. Просыпайся, осталось три минуты, а тебе еще надо уйти от энергоботов. Догадался, как это сделать?
– Проснусь – соображу, не беспокойся!
Грин представил, что выключает мысленную связь, кликнув по забавной иконке – смайлик с антенной и скошенными к центру глазами. Голос извне умолк, а вот Грин просыпаться не спешил.
И причина была вот в чем. То, что до начала зачистки осталось три минуты, Фила сильно беспокоило, но еще больше его вдруг начало терзать жгучее любопытство. А что, если голос не бредит? Что, если в его подсознании действительно прячется некое предвидение? Филипп никогда не был поклонником астрологии, пророчеств Нострадамуса и всяких там древних индейских предсказаний, ну, не верил во всю эту белиберду, и точка! Но сейчас ему мог выпасть реальный шанс, без дураков. Ведь в главном голос был прав – зимнее предвидение Грина сбылось в мельчайших подробностях. Да и подсказки голоса (которого Грин упрямо считал своим вторым «я») всегда попадали в яблочко. Получалось, что астрологи курят, а Филипп настоящий провидец? Ну, ладно, не настоящий, пока начинающий, но явно обладающий этим скрытым талантом. Чем черт не шутит?
Оставалось понять, как заглянуть в новое предвидение?
А как это случилось в прошлый раз? В кошмарном сне? С бодуна? После мощного эмоционального всплеска? Все–таки накануне был юбилей плюс Вика постаралась завершить вечер на высокой ноте. Нет, явной зацепки Грин не находил. Может быть, следовало представить себе, как заглядываешь в какой–то чулан? Или…
…Грин так и не понял, в чем секрет фокуса. Просто вдруг – раз! – и увидел то, что произойдет с ним через три месяца. Во всех подробностях. В точности как это случилось в августе двенадцатого. Даже интервал был примерно таким же: новое августовское предвидение должно было реализоваться в начале декабря. Вот только новое предсказание было гораздо мрачнее предыдущего. Хотя, казалось бы, куда мрачнее? Там была оккупация, Вике грозила опасность, гибли люди…
Оказалось, есть куда.
Когда видение закончилось и сон начал истончаться, Грин отчетливо понял две вещи: теперь он точно знал, что его ждет, а значит – что ему делать, а чего не делать. То есть Фил все–таки поверил голосу.
И второе: теперь он точно знал, как вырваться из ловушки. Способ был простым, а заодно тесно связанным с предвидениями.
Вот и не верь после этого в вещие сны.
* * *
Как и бывает во сне, промелькнувшее перед внутренним взором предвидение отняло всего минуту чистого времени. Грин не мог засечь это по часам, но почему–то был уверен, что секунд сто в запасе у него осталось. Он вскочил на ноги и помчался… к шахте! Нет, он не собирался возвращаться в подземелье, но ему жизненно необходимо было попасть на нижние витки винтовой лестницы. Грин понимал, что рискует, но уверенность в неизбежности всего сказанного в предвидении придавала ему смелости и сил. Филипп спустился до того места, где взорвались гранаты, и убедился, что голос извне был прав. Вероятность действительно превратилась в единственную и неповторимую реальность, в которой все повороты событий вели к одному. К реализации предвидения.
Лестница в самом низу была разрушена, вход в тоннель завален обломками, так что встреча с серпиенсами Грину не грозила. Фил присел и пошарил рукой вокруг себя. То, что он искал, нашлось почти сразу. Это был липкий окровавленный кусок плоти чужака. Грин схватил находку и помчался наверх.
Когда он вернулся, генерал Алексеев уже начал приходить в себя, но пока он лишь ворочался и пытался сфокусировать взгляд. Получалось это у генерала с большим трудом.
Грин присел рядом с Алексеевым, вынул из кармана армейскую аптечку, достал из нее шприц, снял колпачок и без сожаления вылил на землю половину драгоценного обезболивающего. Сейчас Грину требовалось не содержимое шприца, а он сам. Филипп воткнул иглу в окровавленный ошметок и потянул поршень. В куске чужеродной плоти осталось мало оранжевой крови, но ее хватило, чтобы окрасить остатки обезболивающего в апельсиновый цвет.
– Стены–то, – прохрипел Алексеев, – прозрачные… мы тут как на ладони.
Грин бросил короткий взгляд по сторонам. Генерал не бредил. А между тем Грин и не обратил внимания на произошедшие вокруг метаморфозы. Слишком уж резво рванул в шахту. Голос снова оказался прав. Прежде чем начать зачистку, серпиенсы провели процедуру преобразования. Остов каменного дома превратился в подобие руин хрустального замка.
– Что ты… делаешь? – Алексеев приподнялся на локте.
– Доверьтесь мне, Дмитрий Павлович.
Грин вцепился в нарукавный карман генеральской хэбэшки и резко дернул. Ткань разорвалась по шву. Филипп тут же воткнул в плечо генералу иглу и ввел половину приготовленной смеси.
– Это что за… – генерал поморщился, – яд?
– Типа того. – Грин, рванул воротник собственной формы и, наплевав на санитарные правила, воткнул все ту же иглу себе в грудную мышцу.
Смесь оказалась жгучей, как кислота. Вокруг места укола расползлось красное пятно, затем образовалась припухлость, и все это начало страшно зудеть. Грину невыносимо хотелось почесать воспаленное место, но он себя сдержал.
– Чешется. – Генерал не выдержал и потер зудящую ранку. – Зачем?
– Увидите. – Грин поднял руку, призывая к молчанию. – Лежите тихо. Энергоботы!
– Тогда каюк. – Генерал мрачно усмехнулся. – Идентификационных меток у нас нет, сразу поймут, что мы партизаны.
– Метки им и не нужны, наши биометрические данные есть в списках Сопротивления.
– И на что тогда надеяться?
– На смекалку. – Грин приложил палец к губам. – Сейчас увидим.
Энергоботы были юркими и очень быстрыми. Они летали по этажам прозрачного здания, как гигантские
