Возмущение Ислама

Им точно вся Земля была одета,
Как будто бы тот гулкий крик исторг
Безбрежный нескончаемый восторг.

16

По сотням улиц Города, мелькая,
Мы разлились, — как горные ручьи
В тишь озера, со скатов убегая,
Скользят со звоном, льются в забытьи;
Живых лучей ласкала позолота,
И между тем как мы все шли и шли,
Венки бросали нам, венки без счета,
Прекраснейшие руки их сплели,
Нам ангелы любви смеялись нежно,
Над нами Небо высилось безбрежно.

17

Я шел — как зачарован в странном сне:
Толпы людей, недавно столь враждебных,
Так дружно шли, и было видно мне,
Что все полны любви и чувств целебных,
И так как каждый раньше делал зло,
Они смотрели кротко друг на друга,
И было в сердце каждого светло,
Легка была бы каждая услуга,
Нас жизнь манила тысячью утех.
Закон свободы — равенство для всех.

18

И все они запели песнопенье.
Приветствуя Свободу и меня.
'Друг вольных, светлый дух освобожденья,
Виновник столь пленительного дня!'
Как лики, что чарующим искусством
Воссозданы, — сияли мне кругом
Прекрасные глаза, блистая чувством.
Что было зажжено ее лучом.
Той дивной Девы, бывшей ярким светом.
Но где ж она? Никто не знал об этом.

19

Лаоною она себя звала,
Она была без имени, без рода.
Но где ж Лаона в этот день была.
Когда победу празднует Свобода?
Была мне и желанна, и страшна
Мечта, что, может быть, я встречусь с нею.
Да, завтра всем покажется она,
Сказали мне. Что сделать я сумею
Для войска, начал думать я тогда;
Уж выступала за звездой звезда.

20

Но все заботы были бесполезны.
Хотя велик наш строй безмерный был:
Закон необходимости железный
Заботливости братской уступил.
И в полумгле направился тогда я
К Дворцу Тирана и нашел его:
Он был один, уныло восседая
На ступенях престола своего,
Горевшего в сияньях переменных
Металла и каменьев драгоценных.

21

Лишь маленькая девочка пред ним
Кружилась в грациозной легкой пляске;
Еще вчера толпой он был любим,
Еще вчера он знал и лесть, и ласки,
Сегодня он один. О вот она, —
За то, что он хвалил ее когда-то
За пляску, — вся бледна, истомлена,
Кружилась, грустью скорбною объята, —
Он слишком занят был душой своей,
Ни разу он не улыбнулся ей.

22

Она к нему испуганно прижалась,