разговариваю на азиатском диалекте ворда. Требовалось срочно освоить что-то более прогрессивное.
Я задумался. Китайский язык 'ся', интерлингва-жабоскрипт, -- не то, всё не то! Я на русском трещу как сорока, но кому он тут нужен? Пришлось взяться за броузерный смайл-инглиш. Мне никак не давалось произношение глагола 'тьфуй' в повелительном наклонении. Там имелся неуловимый фонетический нюанс: мягкий знак твердел, звук 'фф' превращался в 'пх'. И не хватало завершающего рокота в глотке. Я мог сойти за своего, но лишь не раскрывая рта.
В отчаянии попытался привлечь к себе внимание разнообразными, лёгкими в проверке знаниями, обретёнными ещё в добытийной медитации. Единственным, но несомненным успехом оказался абстрактный счёт. Тут я попал в спрос. Синдикат 'Брейн-шторм' выплатил мне компенсацию за идею компьютерной игры 'угадай количество'. 'Шестью шесть?' -- вопрошал ведущий. 'Тридцать шесть!' -- мгновенно выкрикивал кто-то из членов Семьи, незаметно косясь на загодя отпечатанную форму. И срывал куш.
Вслед за синдикатом моим ноу-хау заинтересовался виртуальный концерн 'Общество интуитивного потребления', выкупивший за кругленькую сумму патент на Тайну Универсальной Магии Арифметической Науки. Так пышно назвал я таблицу умножения. Она вошла в моду, а я излечился от нищеты -- и косноязычия.
Деньги появились. Я незамедлительно отправился в круиз, выбрав для этого не самый дорогой, но исключительно надёжный китайский дирижабль 'Да чжуан'. Когда он взорвался, мне не исполнилось и двадцати пяти лет.
Adagio
Сидя в баре, извечном прибежище мудрецов и авантюристов, зависнув над городом Парижем, попивая -- к месту! -- 'Cabrieres' какого-то богом забытого года, таращась сквозь иллюминаторы дирижабля, облетающего Эйфелеву башню, на залитую огнями набережную Сены, я вдруг вспомнил о своём предначертании.
Я должен был реализовать своё видение Реальности! Тавтология, неизбежная в рассуждениях на эту тему, меня не смущала -- как и тот факт, что существующий вне меня экземпляр действительности уже завладел двадцатью пятью годами моей жизни.
Ступень 3. Искус.
В поисках точки сборки -- формообразующей идеи, досель отсутствующей в мире -- я последовательно снёсся с великими философами, неразборчиво спорившими в моей голове о Пустоте и Абсолюте; с религиозными деятелями, чьи этические системы, как правило, превращали Бога в придурковатого Всевидящего Попа, озабоченного мелкими страстями людей; с драматургами и беллетристами, убеждёнными в необходимости ставить вопросы вместо того, чтобы отвечать на них. Череда теней долго и трудно протискивалась к выходу из моего сознания; когда мне, наконец, удалось избавиться от их влияния, я был уже слегка навеселе. Тут ко мне подсел Совратитель.
Истинный бес всегда выглядит злодеем и шутом одновременно. Раздвоенность -- профессиональная черта чертей. Им вменяется в обязанность подчинить артиста режиссёру, программу программисту -- при ясном и трагическом понимании того, что операнд всегда живёт собственной жизнью, игнорируя создателя (а тем более, контроллеров его) и не упуская случая ему напакостить.
Разумеется, шутом он тоже был. Длинный чёрный плащ, высокий чёрный цилиндр -- на кой чёрт нужны они в баре дирижабля? Добавьте к ним горнолыжные очки… В своей аэрокосмической косоворотке, в полуистлевших лаптях от 'Иванофф компани сингз' и кепке а-ля дедушка Ленин я выглядел солидно и строго; неприятие чуждой стилевой атмосферы, в которой ощутимо попахивало серой, вынудило меня повернуться спиной к соседу по стойке и подскочившему к нему бармену. Бармен был суетливее беса, а чертей и шутов я остерегался с детства. Они всегда казались мне сумасшедшими.
Я узнал Совратителя со второго взгляда. Спросив коньяка, невольно повторил движение глаз бармена- беса. Под чёрными очками багрово горели зрачки -- полыхали пламенем, сужаясь до вертикальной черты, и скрывались в дыму, расширяясь до овала. Многих передёрнуло бы от гадливости, но только не привычного к зоофилии исследователя жизни. Меня смутить нелегко.
Я кивнул незнакомцу. Теперь он казался коммивояжером преисподней, предрасположенным не к насаждению зла, а лишь к ношению соответствующего имиджа. Для такого длинный язык важнее острых клыков. Отчего нынешние бесы столь бездарны? -- подумалось мне. Они не способны даже просчитать отклик своей аудитории на появление в подобном мохнато-романтическом облике. Несоответствующий наряд и демона превратит в козла.
Незнакомец заговорил со мной. Представился программистом. На моё вежливое удивление -- легко ли быть представителем вымирающей профессии -- ответил, что я, очевидно, не в теме. Боди-программинг нынче вошёл в стадию скачкообразного роста, за которым ну просто обязана следовать транснациональная коммерческая раскрутка.
– - Вы не следите за новостями? Модные генокоды идут нарасхват. Интерфейсы общения и шаблоны поведения раскупаются в день презентации нового релиза. Во всём подъём и прогресс! Традиционные техники обогащаются новейшими фичами. Боди-билдинг, боди-арт и боди-секс естественным образом вливаются в цифровое русло. Ведь всё в человеке настраивается независимо -- мозг, желудок, предстательная железа; надпочечники гипофизу не помеха.
Загляните мне в глаза, говорил демон, вы увидите там иллюзорное пламя. Это не самая новая, но, несомненно, удачная разработка: индикатор уровня мыслительной деятельности. Спрос на неё пока невелик.
Я усомнился в том, что спрос пойдёт вверх. Совратитель не стал возражать. В конце концов, это всего лишь фонарик в зрачках, его назначение -- привлечь внимание собеседника, аудитории или приглянувшейся интеллектуалки, глядящей на вас с задумчивостью анаконды. Однако мы разрабатываем и более интересные проекты, нацеленные на создание устройств, внедряемых не только в поверхностные ткани, но и намного глубже -- в сердце, в мозг. Исключительно перспективные технологии, уверял он меня. За ними будущее.
Я заподозрил неладное. Стоит лишь начать размышлять о предначертании, как в ваше жизненное пространство вламывается нелепый тип и принимается с пылом рассуждать о будущем, которого не существует до тех пор, пока я не выдумаю его. Может ли это быть случайностью?
Я спросил коньяка на двоих. Не пивом, в самом деле, насыщать гостя, столь полезного уму.
В ходе дальнейших расспросов выяснилось, что он только что взошёл на борт дирижабля; что сейчас он допьёт коньяк и уйдёт; что целью его пребывания в этом вздутом яйце является предложение, которое он сейчас выскажет. Я попросил его не спешить, но он не внял моему совету и, постоянно чертыхаясь мне в лицо, затараторил: 'наша, чёрт, компания стремится наращивать свой интеллектуальный, чёрт, капитал и приглашает вас к постоянному, чёрт, сотрудничеству на контрактной или, чёрт, гонорарной основе'. И так далее.
Компания планировала превратить людей в киборгов. Конечно, он этого вслух не выказал, это само собою разумелось. Когда-то 'Майкрософт' трансформировал мир в кибернетическую сеть; пора интегрировать в неё людей.
Я немедленно согласился. Раздумья отменялись. Я хотел будущего? -- вот оно, заверните. Я сделаю его таким, каким увижу.
Мы поговорили о таблице умножения, гегельянстве и маньяках, обсудили преимущества русского характера перед немецким и слегка поспорили о роли блох в новейшей истории. Когда наша светская беседа выдохлась, договорились о встрече по завершении круиза. Программист снял шляпу, обнажив усеянную крылышками плешь, откланялся -- и убыл восвояси.
*
Дирижабль плыл над ночной Европой. Я дивился тому, как ловко приспосабливаются люди к изменениям, которые ими же и порождены.
