побережется. Я б ее за холку оттягал, протезы пристегнул, по-своему к делу приспособил. Меня достала совсем другая богиня. Беспощадная как сама жизнь. За нее я -- в огонь. Сам. В хладном рассудке. Во цвете сил и на подъеме дел…
Да гори они в аду, дела мои! Вот вспомнил…
Грустно, гнусно и некому морду набить. Разве что самому себе. Нашел о чем вспоминать перед уходом! Заставят вспомнить, знаю, -- ну и пусть, не своей же волей…
Я ищу взглядом невесту -- нагая, она прозрачно кружится в луче.
Это уже не вальс: это нежная, насмешливая смерть исполняет ритуал.
Трепет рук над головой
Черное серебро в зрачках.
Вспыхивают под луной струи волос -- блистающий водопад. Капля вина на горячих губах. Секунда до взрыва. Ритуальное 'нет', биение тела, три магических вскрика, последние толчки жертвенной субстанции. Затихающая мольба, засохшая кровь…
Созвездие над камнем.
Терпеливо ждущий пес.
Мой взгляд отделяется от меня, становится ещё одним участником действия, по очереди выхватывая из круговерти полыхание луны, мертвую танцующую Диану, столик на трех ножках, бокал с ободком помады и бездыханного Котяру, наконец-то покончившего с прошлым.
Так завершается свадебный обряд, после которого нам останется всего ничего -- разбежаться и взлететь. Окно распахнуто, плещется внизу камень набережной, и готовы подняться в зенит верные галеры.
Луна -- чашечка цветка -- приближается к моей ладони.
Я научусь охоте, Диана!
Твой сад в моей крови.
Я свернулась улиткой,
Я закрыла калитку,
Я заплакала вешней рекой.
Я не ем и ревную.
Я безумством рисую.
Я -- натурщица смерти с косой.
Я браталась со всеми,
Экономила время,
Ночевала в хрустальных гробах.
Я -- раздавленный ландыш.
Королевою падших
Называли меня на пирах…
Стекает серебро с небес.
Пир начинается.
Использованы фрагменты стихотворений
