тогда он запросто убьет пленника, не добившись от него признания. Нет, лучше воспользоваться проверенными методами. Не так уж много времени нужно, чтобы упрямец запел соловьем».
В этот момент дверь дома медленно отворилась, и в сад бесшумно выскользнул Хаггари. Сильно сутулясь, он направился прямиком к Губару.
— Ну, что тебе? — недовольно спросил Губар.
— На базаре поймана воровка Саба. Она здесь. — Хаггари застыл, дожидаясь распоряжений.
Губара разморило на жаре, заниматься делами не хотелось.
— Вознагради тех, кто поймал воровку, и давай ее сюда. Проведем с ней нравоучительную беседу.
Хаггари просиял — он обожал «нравоучительные беседы» с женщинами. Со всех ног евнух припустил к двери. Вскоре он привел в сад Сабу. Ее руки были связаны за спиной.
— Сопротивлялась, — пояснил Хаггари. — Пырнула ножом какого-то олуха с базара, когда он помогал нашему человеку ее скрутить.
— Здравствуй, Саба, — сказал Губар. — Как жалко ты выглядишь в этом рубище. Должно быть, украденное у меня золото не пошло впрок. Впрочем, я сам виноват, не сказал тебе еще при первой нашей встрече, что на чужом горе счастья не построишь. Правда, Хаггари? — обратился он к евнуху.
— Воровать грешно, — совершенно серьезно отозвался Хаггари. — Так учила меня приемная мать. И наказывала, когда я не слушался. Наказать ее, хозяин?
— Да, пожалуй, только отведи куда-нибудь подальше. А потом возвращайтесь, нам предстоит важный разговор.
Улыбаясь до ушей, Хаггари схватил дрожащую от страха Сабу и как паук муху потащил к своему жилищу, но по пути не выдержал соблазна изо всех сил дернуть ее за волосы. Поскольку это произошло на самом краю пруда, он и глазом моргнуть не успел, как оказался в воде, среди визжащих с перепугу женщин. В руке он сжимал грязный седой парик. Саба тряхнула светлыми волосами и расхохоталась, а на лице Губара появилась улыбка. Отплевываясь, евнух полез на сушу.
— Постой, Хаггари, — сказал Губар, когда евнух с перекошенным от злости лицом снова вцепился в Сабу. — Остынь. — Он вопросительно посмотрел на Сабу. — Скажи-ка, красавица, почему тебя ищет Пузо?
— Пузо? — переспросила Саба излишне беззаботным тоном. — Да он просто влюбился в меня.
По лицу Губара расползалась ухмылка.
— И чем же тебя не устраивает такой прекрасный кавалер?
— Я еще слишком молода, чтобы полюбить по-настоящему, — не задумываясь, ответила Саба. — Я дорожу свободой.
— Хозяин, подари мне эту суку, — с жаром произнес евнух.
— Нет, Хаггари, — рассмеялся Губар. — Возлюбленная самого Пуза — слишком важная персона. Я займусь ею сам. Для начала устрою ей встречу со старым знакомым, симпатичным молодым жонглером, он, наверное, уже затосковал в одиночестве. А ну-ка, обыщи нашу гостью, вдруг она что-нибудь украла на базаре.
Евнух коршуном бросился на Сабу. И мига не прошло, как он торжествующе поднял в руке статуэтку Бела.
— Деревяшка какая-то. — Он снова ощупал Сабу и ничего не нашел.
— Подай-ка. — Губар с интересом повертел деревянную статуэтку в руке. — Дешевая поделка. Зачем она тебе? — спросил он Сабу.
Та слегка растерялась. Может, рассказать Губару про идола? Нет, пожалуй не стоит.
— Как сорока, — упрекнул ее Губар. — Тащишь все, что плохо лежит. И не стыдно?
— Хозяин, — канючил евнух, — позволь, я ее воспитаю.
Это мой талисман, — сказала Саба. — Я его всюду ношу с собой. Вел — бог воров, разве не знаешь?
С лицом Губара вдруг произошла перемена — улыбка исчезла, глаза округлились, челюсть слегка отвисла. Но вскоре выражение полной растерянности сменилось мрачной радостью. Губар победоносно глянул на Сабу.
— Да что ты говоришь? А по-моему, это не Бел, а кто-то другой. Ты знаешь, Саба, мне чем-то нравится эта статуэтка. Надеюсь, ты не будешь в обиде, если она украсит мой домашний алтарь. — Он перевел задумчивый взгляд на евнуха. — Хаггари, отведи нашу гостью к жонглеру.
Кто-то безжалостно тряс Пролазу за плечо.
— Эй, плут! А ну, вставай. Что это ты разоспался средь бела дня, размозжи тебя Кром?
Пролаза с трудом приоткрыл один глаз и спросил заплетающимся языком:
— Конан? Где это я?
— В храме кадуцеев. У меня тоже вопрос имеется. Где твоя часть идола?
Пролаза испуганно огляделся по сторонам. Мешочек с ониксом нетронутым лежал на туалетном столике. Немедиец с облегчением вздохнул, дотронулся до груди, и тут его глаза едва не вылезли из орбит.
— Саба! — воскликнул он, вскакивая на ноги. — Она удрала вместе с моими деньгами!
Конан невесело усмехнулся.
— А перед этим попотчевала тебя винцом?
— Точно. — Вор сокрушенно потупился. — Наверное, Бел отвернулся от меня.
— Похоже, у нас изрядно прибавилось забот, — сказал Конан. — Красотка решила уладить дельце с Ониксовым по своему разумению. Думаю, ничем хорошим это для нее не кончится. Надо ее найти.
С этим Пролаза был вполне согласен. Найти плутовку и отобрать украденные деньги!
— Ладно, давай займемся делом. — Конан развязал узел с бельем и вынул голову Ониксового. Затем с помощью Пролазы он соединил все обломки, и со стола на них глянуло желтое одноглазое чудовище.
А, Кром! — выругался Конан. — Как же это я не додумался забрать у Пуза глаз?
— Да, верно, в спешке мы его потеряли, — сказал Пролаза, с любопытством разглядывая идола. — К тому же темно было. А знаешь, Конан, этот божок уже не ноет в моей голове. Может, почуял, что мы его собрали?
— Возможно. Но не думаю, что ему понравится быть одноглазым.
— Не беда. — Пролаза порылся среди побрякушек Сабы, выудил огромную красную бусину и приставил на место глаза.
Конан нахмурился. Отчего-то идол выглядел теперь еще более зловещим.
— Не пойдет, — решил киммериец. — Нет смысла рисковать, лучше еще разок наведаться к Пузу. Заодно узнаю, не его ли ребята схватили Фефима. — Увидев недоумение и страх в глазах Пролазы, Конан пояснил: — Это случилось, как только мы расстались возле цирка. Похоже, его опознали. Меня потом знакомый цирковой мальчишка догнал, рассказал, что нашего приятеля скрутили какие-то здоровенные дядьки. Не желаешь прогуляться со мной? Бояться нечего, ведь Пузо тебя в лицо не знает.
— Ну уж нет! — Пролаза отрицательно замотал головой. — Я к его дому и на полет стрелы не подойду. Лучше я здесь тебя дождусь, заодно попробую склеить это чудище.
С деревянной статуэткой в руке Губар приблизился к алтарю. С узкой резной полочки на него равнодушно взирала добрая дюжина древних языческих идолов Заморы. Когда в жизни Губара возникала сложная ситуация, он приходил к ним, чтобы просить о защите и покровительстве. В свое время он приобрел этих идолов за бесценок — в Шадизаре они давно были не в чести, веру людскую успешно поделили между собой более могучие божества Митра, Иштар, Сет, Бел и другие. Но у этих великих богов, рассуждал Губар, слишком много дел, пустяковой подачки от них приходится ждать годами. К тому же любое посещение храма — это болезненный удар по кошельку, что-что, а подаяния из богатых прихожан жрецы выжимать умеют.
У языческих божков есть кое-какая сила, зато почти не осталось приверженцев; тем выше они должны ценить поклонение такого выдающегося человека, как шадизарский ростовщик Паквид Губар. И они действительно иногда помогали, но чаще Губара выручали его природная хитрость и сила характера.
