пульт. Дух поддёрнул шаровары, слегка подпрыгнул, разминая босые ноги, поправил полотенце-чалму со свисающим на плечо концом и лёгкой, беззаботной походкой двинулся к органу. К винтовой лесенке. Другого пути наверх ему не было.
Кри невольно охнула и подалась вперёд, забыв о своём гневе и думая лишь о недавно пережитом ужасе — Аксель еле успел поймать её за локоть. Франадем тем временем уже миновал клавиатуры и, помешкав секунду, чтоб рассчитать прыжок, взвился в воздух. Первые две мурены промахнулись на какой-то миллиметр и впились друг в друга. Голубой разряд отшвырнул их в трубы, а Франадем, как резиновый мячик, прыгал всё выше и дальше. И при каждом прикосновении его ступней к винтовой лесенке по клавиатурам внизу бежали чёрно-белые волны, а по воздуху — волны музыки…Но, несмотря на красивую, мощную мелодию, дети, конечно, её не слушали: открыв рты, они глядели на весёлого смертника. Тот имел возможность перевести дыхание, так как зубастые пасти ждали его не на каждом шагу, а через шаг — и всё-таки это было страшное зрелище! Вот одно из чудищ сорвало с него чалму, которая тут же превратилась в пластырь, залепила ей глотку, и мурена в приступе удушья свесилась на ступени…Зато её напарница сумела-таки вцепиться духу в плечо и вырвать изрядный клок мяса. Увидев золотистую кровь из раны, Кри закрыла глаза, но через секунду, как загипнотизированная, распахнула их снова. Франадем уже добрался до первой площадки, откуда мог перепрыгнуть в другое крыло органа. Точно перемахнув на нужную ступеньку, дух вскинул руки, как гимнаст, — и винтовая лестница ожила! Она рывками, в такт ритмичной мелодии, двинулась вверх, Франадему же стало ещё труднее увернуться от прожорливых пастей. Этот сумасшедший больше не прыгал, а движениями тела ускорял или замедлял рывки лестницы. Кровь хлестала у него теперь и из шеи, и из запястья, но дух не обращал на это никакого внимания. Неуловимым жестом перехватив последнюю мурену за шею, он обернул её живым кольцом вокруг своей, завязал голову и хвост в беспомощный узел и, чуть покачнувшись, шагнул к пульту. Орган умолк, но его сменили громовые аплодисменты присутствующих — аплодисменты, в которых искренне участвовали Аксель и Кри.
— Знаешь, — тихонько сказала она на ухо брату, забыв прежнюю неприязнь к хозяину Вселенной Хас, — он похож на Омара Шарифа…
Это был большой комплимент. Выше для Кри (которая как свои пять пальцев знала не только молодых, но и старых актёров) были только Брэд Питт и Мэтт Дэймон.
— Мм, — осторожно высказался Аксель. Ему тоже понравилась смелость Франадема, но он всё же счёл долгом напомнить сестре:
— Не увлекайся! Он нас позвал не просто так.
А звёздный дух, залечив свои раны и не позаботившись о каком-нибудь фраке (даже не снял с шеи извивающуюся мурену, только наколдовал себе новое полотенце вокруг висков) поклонился публике и вскинул дирижёрскую палочку. «Штрой» выступил вперёд, на край балкона, и запел высоким сладким тенором под невидимый клавесин:
Аксель и Кри — в который уже раз сегодня! — изумлённо переглянулись. По следующему знаку палочки «Штроя» сменил «Пралине», у которого оказалось прекрасное сопрано:
А дальше грянул хор:
Орган заключил всё это мощным гулом, вспыхнул свет, хор исчез — а Франадем уже сидел на подушках против обомлевших детей, обмахиваясь краем полотенца и явно набираясь сил для дальнейших штучек.
— Вам бы в цирке выступать! — вырвалось у Акселя.
— Да, вы очень смелый, — с дрожью сказала Кри, явно вспоминая собственное знакомство с домашним органом Франадема. — И зря вам так хочется умереть…
— Поживу ещё, пожалуй, — согласился тот и обтёр лицо. — Между прочим, труднее всего — не просто увернуться от укуса, а сыграть при этом что-то путное!
— Зачем вы так рискуете? — спросил Аксель. — Ведь, наверное, они могли загрызть вас по- настоящему?
— А как же! — строго сказал Франадем. — Иначе я действительно клоун, и больше никто. Нужно уметь ставить на карту не только чужую, но и собственную жизнь.
— И чью же чужую жизнь вы собираетесь ставить на карту? Нашу? — Не дожидаясь ответа, Аксель выбрал на подносе спелый апельсин и начал его чистить. В синих глазах Франадема блеснули одобрительные искорки: он явно уважал аппетит во время бесед о смерти.
— Конечно, — ответил дух, потянувшись за хрустальным рогом. — Ваше здоровье! Но главный риск достанется не вам. Я хочу, чтобы вы помогли мне убить моего друга Штроя.
— Так я и знал! — мрачно сказал Аксель с глубоким вздохом.
— Что же ты не ешь апельсин?
— Разонравился! — твёрдо ответил Аксель, отодвигая поднос и глядя ему в глаза. — Я и моя сестра — не наёмные убийцы, понятно?
— Да я и не переоцениваю ваших способностей, — заверил Франадем, делая глоток. — И всё же вы способны на многое. Иначе разве стал бы я наводить справки о вашей прежней жизни, готовить концерт, и даже, — он коротко кивнул на орган, — показывать мою утреннюю зарядку сольным номером? Разве я говорю: «Убейте»? Я выразился куда мягче: «Помогите убить моего лучшего друга»!
— Хороша дружба! — фыркнула Кри, которая и не думала делать вид, что её интересуют фрукты, а, вновь переменившись к Франадему, презрительно разглядывала его. — Хоть бы слово хорошее не портили!
— Но звёздные духи вкладывают в это слово вовсе не то, что вы, — пожал голыми плечами «Омар Шариф». — Нет, в самом деле, что вы о нас знаете? Приди ко мне Штрой сейчас, сию минуту, без оружия и сил, с погоней на хвосте — и я буду защищать его больше, чем себя! Но когда он силён, самое его большое желание — умереть…Только вслух он этого никогда не скажет.
— Да? Почему же? — спросил Аксель, не зная толком, верит он услышанному или нет. И, однако, в словах Франадема он чувствовал какую-то смутную логику, только не мог бы ясно выразить, в чём она
