ее стальные объятия, сам того не желая. И хрустнуло что-то.
Потом всячески высказывалось и повторялось глупое мнение, будто черепная кость слабину дала, -- вот им фиг с дустом. Что-что, а черепом Киляев мог гвозди вколачивать в не слишком твердую древесину. Хорошую он голову носил, со знаком качества, или даже с двумя, как злословили некоторые, намекая на редкостную форму киляевых ушей, но при этом все же признавая многие достоинства славной этой головы. Голова его была цельной и непробиваемой, под стать характеру. Так что вышеупомянутую незрелую версию мы должны с негодованием отмести, как чуждую жизненной правде и нашим идеям. А ретроспективно… матерь земная, что за слов нынче понавыдумывали, ей-боженьки, посмотреть негде, как какое выговаривается, разве что в газетах!.. ну, опосля две бабы изучали вопрос и высказали всем, что ж такое у него там хрустнуло и почему; а, стало быть, теперь нам это неинтересно. Другое важно: в тот стрессовый момент, в момент подъема всех душевных эмоций, а также в связи с недавним своим открытием мировой закономерности, взращённой на ниве конфуцианской этики и всемирной гравитации, возбужденный Киляев прозрел. Я даже думаю, что хрустнуть могла его светлая мысль, зацепившись за извилины мозга, поскольку наука всерьёз утверждает, что мысль материальна, а я не враг науке.
– - Благодарствую, барыня, все сходится! -- загадочно произнес ушибленный. И строевым шагом вышел прочь. Посмотрела на меня Зарудяная, указала подбородками в направлении двери, и я, едва не поперхнувшись, одним глотком дорешил свое пивцо. Вздохнул, кивнул и выскользнул вослед Бенедиктовичу.
Звезды горели как кошачьи глаза. Кричали лешаки в ветвях. Стонали от любовных порывов луговые цветочки. Егор, продолжая отмахивать и впечатывать шаг, продвигался к озеру. Топиться не дам, думал я, но освежиться ему в самый раз. И, предвкушая раскрытие нехорошего умысла, неслышно крался сзади. Увидел, как Егорка, не останавливаясь, с дороги свернул на ведьмину тропу, что вдоль берега к выгону ведет. Притормозил.
Туда мне не хотелось. Там лиходейка Стася проживала с дочкой своей странной.
Я человек в летах, ни к чему мне душевные хвори, да и насмешничанье за спиной ни к чему. Эти, с выгона, что хочешь могут с тобой сделать. И не со зла даже, а так, от ветра. Поэтому пришлось понаблюдать, удостовериться в том, что знает Егор, куда его ноги несут, -- до самых до чёрных колдовских окон провел я разведку, -- и отправиться восвояси. Шёл и думал: чёрт его знает, что теперь случится. Говорить шерифу или не говорить? А Зарудянихе что доложить?
Шила в мешке не утаишь, и я рассказал всё как есть. Понял народ: угодил Киляев, наш первооткрыватель-самородок, дурачок блаженный, в кривые лапы оккультизма. Вот к чему приводит пренебрежение к талантам.
Встревожились мы: Стасю с Оксанкой и без того побаивались, а теперь, после такого пополнения… 'Ах, почему я не отдалась замуж за него?' -- лицемерно кручинилась круглоликая Анжела, -- 'ах, не доглядела мужика! Пропадёт ведь ни за что!' Простодушный шериф поинтересовался, в каком это смысле пропадёт, и за вопрос необдуманный удостоился презрительно-бесстыжего взгляда, из которого уяснил одно: что он сам же во всем и повинен, мент мохнатый. Великозатрещинская Афродита могла посмотреть так, что и Медуза Горгона от зависти окаменеет.
Ну а поскольку указать виновного для нас дело обязательное, то словесные громы мадам Зарудяной, поселковой Геры, вмиг обрели цель -- а как же, Пижамов, любишь ругаться, люби и ругань сносить! В итоге народное собрание постановило: Пижаме, как козлу отпущения… то бишь, как представителю исполнительной власти, надлежит завтра с утра принести извинения обиженному и, хоть бы за шкирку, но извлечь пасечника из-под тлетворного влияния приозёрных ведьм. На том и разошлись по домам.
Сказано -- сделано. На следующий день власть в сопровождении общественности и прессы выдвинулась в поход. Лагерь расположился на берегу. Кто-то удочку вытянул, кто-то -- бутылочку. А я, внештатный корреспондент и поселковый летописец, включил свой диктофон и приступил к репортажу с места событий.
ШП (Шериф Пижамов): 'Ладно, я потопал. Всем оставаться на местах. Ждать. Если не вернусь, оповестите обо всем райотдел'.
ЯР (Я, репортер): 'Операция началась. Сейчас восемь часов утра, но солнце уже высоко. Весело горят под его лучами воды тихого озера'.
МЗ (Мадам Зарудяная): 'Я сейчас от смеха кончусь! Воды у него горят! Молчи, Емеля!'
ХФ (Химик-Физик): 'Зря вы туда Пижаму послали. Не подумали. Один козёл другого козла за рога возьмёт, -- что будет? Еще одна драка будет'.
МЗ: 'А я на что? Пусть только попробуют! Поубиваю!'
ДА (Девица Анжела): 'Можно, я пока позагораю?'
ХФ: 'Вот увидите! Они между собой принципиально антагонистичны!'
АС (Аксакал Стопарёв): 'Чего? Ты это… Тебе выпить дать?'
ХФ: 'Дедушка, вот не надо! Мне еще в школу идти, детей знанию учить. Чему я их научу, если от меня с утра как от бутылки за версту несет?'
АС: 'А закусывай!'
ХФ: 'Только две капли… замерз… ваши огурчики? Хороши… Эй, моржиха, тебе оставить?'
ДА: 'Отвернись, бессовестный!'
МЗ: 'Анжелка, дрянь! Сейчас же оденься! Потерпишь, не маленькая!'
ЯР: 'Нудистам и нудисткам не мешало бы хоть иногда интересоваться общественным мнением и его готовностью принять те новые веяния, которые, вне всякого сомнения, являются многообещающими, однако, в силу известных причин, не всегда уместны в контексте психологического восприятия отдельных сторон человеческого поведения, противоречащих традиционной парадигме!'
ХФ (после паузы): 'Ну ты выекнулся!'
АС: 'Разве бабе такое говорят? Эх, молодо-зелено! На, глотни. Пройдет'.
ДА: 'Слышите, мужчины? Не смотрите на меня! Мне стыдно! За вас!'
ХФ: 'За тебя!' (допивает).
МЗ: 'Задницей к ним повернись, дитятко. Так ты еще краше… Ну-ка попку оттопырь… Раз! И два! И три!'
ДА: 'Вы что! Ой!' (визжит и убегает).
ЯР: 'Всё-таки нельзя так грубо. Крапивка еще молодая, злая'.
МЗ: 'Сходи орифлейма купи. Натрешь ей больное место'.
ХФ: 'Внимание! Он вышел! Руками машет!'
ЯР: 'К нам приближается сотрудник милиции. Его рука сжимает хорошо знакомые нам брюки Егора Бенедиктовича. На волевом лбу -- задумчивые складки. В глазах читается невысказанный вопрос…'
ХФ: 'Заткни фонтан, газетчик! Эй!' (громко кричит, сложив ладони рупором). 'Что случилось, шеф?'
ШП: 'Егорка вознёсся!'
АС: 'Я так и знал. Человек пропал, а ты найти не можешь'.
ЯР: 'Пожалуйста, скажите несколько слов о тех событиях, свидетелем которых вы явились, ввиду своего официального статуса и всем известного мужества'.
ХФ: 'Ты не пробовал рекламу сочинять? Из тебя прямо клей льётся'.
МЗ: 'Вы! Все! Ни слова больше! Говори, Пижамов!'
ШП: 'Ну, в общем… Левитирует он. И прозрачный'.
ДА: 'И без штанов?'
ШП: 'Без всего. Висит под потолком, одежка горкой на полу, на коврике… Ты зачем юбку задрала?'
ДА: 'Загораю, а купальник забыла'.
ШП: 'Ох, пороть тебя некому! Так вот, висит он, и сквозь него всё видно. Ну как у Анжелки сквозь юбку. Люстру грязную видно, паутину на потолке. Пауков разводят, злыдни!'
ХФ: 'Это от комаров. Паутина -- лучшее средство. Тут болото на задах, летом тучи комарья, колдовством их не отпугнёшь, только дымом и пауками'.
ШП: 'Я у Стаськи спрашиваю: что за хрень такая? А она мне: вы наблюдаете эфирное тело сучности под
