кортиком подцепив челюстное крепление. Кефер попытался дернуться, но так и не нащупал изъяна в блоке. Пальцы еще глубже втиснулись во впадины, готовясь выдавить глазные яблоки. Ферц повернул кортик, и стальная челюсть с противным хлюпаньем выскочила из гнезда. Тросики и шестеренки натяжения заклинило, отчего весь механизм неловко перекосило. Унтеркифер застонал.
Катер продолжал взбираться по чаше бухты, оставляя внизу озаренные багровым пламенем дасбуты. Из-за чудовищных астигматизмов в точке перегиба особых подробностей разглядеть не удавалось. Двигались какие-то темные и светлые пятна, нечто обрушивалось вниз или наоборот — взлетало вверх, но копхунд продолжал в полной неподвижности созерцать происходящее, будто и впрямь мог проникать взором сквозь оптические флуктуации туска.
— Что ты знаешь такого, чего не знаю я? — прошептал зловеще Ферц на ухо Унтеркиферу.
Лишенный возможности хоть что-то произнести членораздельно Унтеркифер замычал.
— Не хочешь говорить? — с деланным сожалением уточнил господин крюс кафер.
Оставалось сделать крохотное движение — сущую мелочь, вполне вместившуюся в мгновение, а то и в полмгновения, но Ферц не успел. Он даже не заметил никакого движения — вот он только что стоял, готовясь удавить Унтеркифера, а вот теперь лежит на палубе, прижатый лапой копхунда, чья пасть широко разявилась, готовясь сомкнуться на лице господина крюс кафера.
Рядом присел Унтеркифер, ножом и пальцами помогая стальным челюстям вернуться на свое место. Надсадно выл моторчик, звенели тяги. Под глазами кафера расплывались темные пятна. По подбородку стекала кровь.
Глава четвертая. ЛЕС
Языки огня лизали веточку с нанизанными ядовитыми грибами. Сворден Ферц осторожно взял пальцами импровизированный шампур и понюхал ярко-оранжевые шляпки, похожие на мясистые тушки какого-то местного зверька.
— Будете это кушать? — растерянно спросила Шакти. Она сидела перед компактной полевой кухней и ждала завершения цикла. Должна была получиться гречневая каша с мясом.
— Мы все это будем кушать, — хохотнул Навах, тряхнув длинными до плеч волосами. — Закон местного гостеприимства — накорми гостя до отвала поганками.
— Если их хорошо прожарить, то вполне можно есть, — вежливо сказал Кудесник. С его плеча вспорхнула колченогая птаха, неловко махнула растрепанными крыльями и уселась на палочку с жареными грибами прямо перед лицом Свордена Ферца.
— Брысь, птица, — Сворден Ферц дунул на это нелепое существо, но птаха еще крепче вцепилась в палочку, нахохлилась, недовольно зыркнула бусинами глаз и клюнула один из грибов.
Лишь Планета ничего не сказал, неподвижно всматриваясь в костер. По его черным очкам-консервам и лысине перекатывались багровые отсветы. Он смахивал на идола, которого местные аборигены вытесали из громадного сухого куска дерева и вкопали здесь, на поляне, для пущей грозности обрядив его в валявшиеся по всему лесу остатки военной амуниции — следы некогда сгинувшей армии.
Птаха вцепилась клювом в гриб, лапки ее разжались, и она повисла на веточке, махая крыльями. От неожиданности Сворден Ферц чуть не выпустил шампур. Гриб разломился, и птаха с добычей все так же неуклюже вернулась на плечо Кудесника. Тот приоткрыл рот, принимая половинку трофея, пожевал, проглотил.
— Отравы еще многовато, — вежливо высказал свое мнение и состроил такую уморительную рожу, что все со смеху покатились. Кроме Планеты, конечно же, на которого чары Кудесника никак не действовали.
Мировой свет окончательно угас. Между деревьев там и тут разгорались светильники, разбавляя мрак ночи сиянием розовых нераскрывшихся бутонов. Один из таких светильников вырос на поляне среди нагромождений взорванного давным-давно бункера, чьи огромные блоки с торчащими во все стороны арматурины покрылись плотным одеялом мха.
— Похож на фонарный столб, — сказала тогда Шакти, когда они только вышли на эту поляну.
— Кто похож? — не понял Навах.
— Он еще и светится, — объяснил Сворден Ферц. — Вон, видишь бутон на самом верху? Там и светится. Сильнейший люминофор.
Теперь же светильник и впрямь еще больше походил на старинный фонарный столб. По странной случайности эти растения образовали ровные ряды, и казалось, что от поляны, где разместилась экспедиция, расходятся узенькие улочки, быстро теряясь в гуще леса.
— Здесь, наверное, когда-то был город… — тихо сказала Шакти.
Сворден Ферц достал из мятой пачки сигарету, прикурил от уголька. В рассеянном свете ночи дымок приобрел неожиданно ярко-розовый оттенок. Грибы уже скворчали, топорщились, будто живые.
— Вряд ли, — сказал Навах.
— Что — вряд ли? — Шакти не поднимая глаз следила за полевой кухней. Устройство, в искусственном желудке которого путем сложных реакций и готовилась каша, никаких запахов не испускало, лишь бодро подмигивало огоньками.
— Не было здесь никакого города. Это очень древний лес.
— А руины?
— Беспорядочное нагромождение камней, — поправил Навах, почти дословно процитировав отчет предыдущей полевой партии.
— А вы как думаете… Кудесник? — Шакти немного запнулась, все еще не привыкнув к колоритной личности аборигена.
Кудесник задумчиво продолжал пережевывать гриб, пока обеспокоенная птаха не долбанула его по мочке уха. Тот встрепенулся, отвел пальчиком птаху подальше от уха.
— Если вы этого хотите, то город обязательно отыщется, — улыбнулся абориген, демонстрируя редкие зубы.
— Что вы имеете в виду?
— Мир создан так, чтобы в нем могли появиться люди. Люди создают мир так, чтобы сделать возможным в нем свое появление.
— Не понимаю, — растерялась Шакти. — Какая-то странная логика.
— Антропный принцип, — пробурчал Планета. — Неужели не слышала?
Сворден Ферц стряхнул пепел в костерок, принюхался. Грибы на подходе — пара минут и от яда ничего не останется.
— Я слышала об антропном принципе, — почти съязвила Шакти. — Но он звучал как-то по иному. И причем тут вообще это принцип?
— А тебя никогда не удивляло, что восемьдесят три процента открытых нами рас относятся к тому же гумоноидному фенотипу, что и мы? — спросил Навах. — Почему вселенная устроена так, чтобы в ней появились мы и похожие на нас разумные существа, с которыми мы можем достигнуть взаимопонимания?
— Но ведь есть еще семнадцать процентов рас совершенно иного фенотипа? Поэтому не надо думать, что вселенная крутится только вокруг нас!
— Это вполне укладывается статистическую погрешность. Да и отсутствие возможности контакта с негуманоидами еще окончательно не доказано ни теорией, ни практикой. Если наше существование определяется одними и теми же фундаментальными законами, то и в сфере сознания…
Спор приобрел глубоко специализированный характер. Даже Кудесник откровенно заскучал от такого обилия узкоспецифических терминов из самых дремучих дебрей высшей ксенологии.
— Пустынные варвары говорят, что на границе леса водится необычный зверь, — Кудесник говорил очень тихо, почти шепотом, но каждому из сидящих на поляне казалось, что тот шепчет ему прямо на ухо. Чудилось, закрой глаза и почувствуешь горячее дыхание аборигена. — Его называют Тот, Которого Не Видно. Очень древний зверь. Он живет с тех времен, когда мир еще не свернулся вокруг мирового света. Он
