— Капа была права, когда говорила, что ты свою кухню так называть будешь. Всетаки здорово мы нашу кухню отремонтировали! — вскочив на табурет, радостно запрыгал Феня.
Только тут до бабы Фени дошел смысл происходящего.
— Что-о-о?! — взревела она. — Кто посмел осквернить мою святыню, лебедушку мою любимую, кухоньку мою крашеную?!
— Но ведь тебе понравилось! Ты же целый час восхищалась, ахала да охала, опешил Феня.
— Нет милый мой, кухня — это кухня, галерея — это галерея. Я ведь думала, что в картинную галерею зашла, искусством наслаждаюсь. А они окаянные вон что удумали, с любушкой моей сердешной сотворили! Да мы с ней уже полвека душа в душу! Прости меня, пожалуйста, не уберегла я тебя, — присев на табуретку, разрыдалась старушка. — Сковородушки в пятнышках, ведерочки в точечках! О…о…о! Доктора, вызовите скорее, того доктора, пусть он заразит меня своей забывчивой болезнью! За что мне такие наказания!
— Между прочим, на сковородке не пятно, а солнышко, а на ведерке — дождик! Помоему очень даже красиво получилось, — пожав плечами, обиженно сказал Феня. Тяжело вздохнув, он пошел вызывать скорую помощь.
Когда Феня вышел в коридор, и подошел к телефону, к нему подбежала Капа:
— Ну что? На мороженое денег дала? — поинтересовалась она.
— Кто? Зачем?
— Затем, чтобы его есть, — пояснила она. — Нас угостишь, мы ведь тоже тебе помогали.
— Мороженого не будет, бабе Тоне ремонт не понравился.
— Что? Может ты ее неправильно понял?
— Нет, у нее давление от расстройства поднялось, вот, скорую попросила вызвать.
— Так ведь ей очень понравилось, я сам видел как она от восхищения руками махала, да языком цокала, — вступил в разговор Сема.
— Сначала была довольна, а потом недовольна.
— А, что изменилась от «начала» до «потом»?
— Сначала, она думала, что в картинную галерею зашла, а потом поняла, что не зашла…
— Ну, тогда, конечно… — понятливо протянул Сема.
— Если бы ты не нарисовал свое дурацкое солнышко на ведре, все было бы хорошо, вечно ты все портишь, — обиделась Капа на осьминога. — Опять вместо мороженого придется льдинку облизывать. Зачем, спрашивается лезть в искусство, если ничего в этом не понимаешь?
Феня, набрав нужный номер телефона, вызвал доктора.
Глава одиннадцатая
Грабитель
Капа, взобравшись на подоконник, уныло наблюдала за стаей воробьев. Уже вечерело, и серенькие комочки, подпрыгивая перед сном в своей вечерней зарядке, чирикая рассказывали друг другу последние новости. Послушав их сплетни, Капа вздохнув, стала рисовать пальцем узоры на покрытом инее окне. Замысловатые линии соединились в причудливом, восточном узоре. Завитки собранных капель переплетались, постепенно усложняя орнамент Капиных художеств.
— Фенечка оцени, — обратилась она к мальчику, который заканчивал переписывать набело свое сочинение. — Сейчас, последний штрих, и картина будет готова. — сказала она, и вскинув палец, бросила на окно запятую, отчего картина превратилась в сплошное мокрое пятно. Окно, словно обидевшись и собрав воедино всю влагу со стекла, выплеснуло ее на подоконник, а затем и на пол.
На полу мгновенно образовалась новая лужа.
— Да ну тебя! — обиделась Капа на окно. — Я к тебе со всей душой, а ты…
— Переволновалась, — вздохнул Сема, и подошел к луже. — Видно мне придется убирать, — с вздохом сказал он, и сев в самую ее середину, перевернулся в ней. Через минуту, лужа исчезла, немного остудив разгоряченный пыл высушенного любовью осьминога. Встрепенувшись, мокрый Сема бросил любовный взгляд на Капу.
— Ты опять за свое, да? — негодующе воскликнула она, поймав его взгляд.
— Не буду, не буду! — тут же опомнившись, умоляюще зачастил осьминог, вспомнив про золотую рыбку в аквариуме. Но непослушные щупальца помимо его воли непроизвольно продолжали тянуться к любимой.
— А ну, сидеть! — приказал им Сема, — а не то оторву и выброшу, — строго предупредил он.
Щупальца сразу же пугливо стали прятаться, заползая под Сему.
— Учти, скоро я уже не смогу ими управлять, — предупредил Сема Капу. — Они волнуются, словно океан, во время урагана. Мои моральные и физические силы на исходе.
— Тогда я завяжу их в узел, — ответила Капа, и немного подумав, добавила. — В морской.
— Пожалуйста, перестаньте спорить, — попросил Феня. — Вы мешаете мне делать уроки.
— Не буду, извини, — шепотом произнесла баба Тоня. Она только что зашла в комнату и услышала последние Фенины слова, приняв их на свой счет.
— Я пойду схожу в свою квартиру, испеку пирог, а то у меня на этой чудо-кухне, тесто не поднимается. Выглянет из кастрюли, посмотрит испуганно по сторонам, и обратно под крышку прячется. Скоро спать, а у меня еще ничего не готово. Тесто какое-то капризное нынче пошло. Вот раньше тесто было! Пыхтит, ухает, но поднимается. В печь мама его поставит, а он на всю улицу пахнет, ноздри щекочет! Мы, бывало, с улицы прибежим, наедимся им, и опять, айда на улицу. А сейчас хлеб какой? Даже в магазин за ним идти неохота, ноги болят.
Баба Тоня ушла, продолжая что-то недовольно ворчать себе под нос. В квартире наступила тишина, которую нарушала только Капа, копающаяся в маминой шкатулке, да Сема, томно вздыхающий при каждой новой шляпке, доставаемой Капой из шкафа и нахлобученной на ее голову. В аквариуме негромко побулькивала Заря, в одиннадцатый раз пересчитывая неожи-данно самым чудесным образом свалившиеся ей на голову богатства. Для этого она завела книгу, и аккуратно переписывала туда все свое движимое и недвижимое имущество. Жемчуг попал в разряд движимого имущества, потому что его можно было легко перемещать и двигать в пределах аквариума, а вот золотая амфора попала в графу недвижимости, потому что как рыбка не билась, но сдвинуть сосуд с места никак не смогла.
Феня собрав портфель, облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула. Но тут в прихожей раздался звонок.
— Мы кого-то ждем? — подпрыгнула от неожиданности Капа.
— Я? Нет. Сема, а ты?
Сема отрицательно покачал головой.
— Заря, может ты ждешь кого-нибудь?
Заря выглянула из аквариума и потупив глазки, предположила, что это наверно женихи, решившие во что бы то ни стало добиться ее руки и сердца, после того как она превратилась в богатую особу.
— Нет, это скорее всего скорая помощь приехала к бабе Тоне, — вспомнив про то как он по ее просьбе звонил в неотложку, решил Феня.
— Бабы Тони нет, значит лучше не открывать, — посоветовала Капа.
— Можно вообще не подходить к двери и сидеть тихо, как будто нас нет дома, — предложил Феня.
Но звонок трезвонил не переставая.
— Ну, это становится уже невыносимым! Я, пожалуй, открою, — наконец сдался Феня и пошел к двери.
Заглянув в глазок, Феня от неожиданности обомлел. На лестничной площадке, стоял толстый мужчина, с круглой физиономией, украшенной красной новогодней маской.
— Это, наверняка, грабитель! — охнул мальчик.
— Грабитель!? — восторженно выдохнула Капа. — Открывай быстрее, страсть как хочется увидеть
