— Не может быть, она редко это делает, — запротестовал толстяк и внимательно вгляделся в лицо девушки, которая, подняв платочек, уже передала его в руки старушки.
— О-о-о, эта девушка станет великим биологом. Как она здесь оказалась? — и толстяк стал листать свой блокнот. — Все ясно. Метеоусловия. Она летела в Москву, а Москва не принимает. Ну что ж, пусть будет так.
— А что, много на свете талантливых людей?
— Все люди на земле по-своему талантливы.
— Но как же так?
— Да, да. Посмотри на любого человека! Вон видишь того дедушку? Он единственный человек в мире, кто может прочитать древнейшую рукопись галиоскопов. А вон та девочка будет любить так, что величие той любви не даст покоя ни поэту, ни музыканту. Эта женщина может перекричать гул самолета — это тоже своего рода талант и уникальность. Только их талант не всегда проявляется. Этот дедушка не знает о существовании такой книги древних галиоскопов, та девочка пока не встретила своего единственного, а женщине не приходила в голову мысль соревноваться с самолетом. Мы им помогаем.
— Кто это мы?
— Нас много. Сегодня в аэропорту мы работаем втроем. Конечно, такое бывает редко, но погода внесла свои поправки в наши планы. Поэтому здесь нас трое ваш покорный слуга, старушка, вы имели честь её созерцать, и вон тот нищий, Карманкул указал на старца, который сидел около входа.
— А что он делает?
— Собирает милостыню, — пожал плечами толстяк, — это просто стиль его работы: если ты дашь ему монету, у тебя тут же появится сто монет…
Звякнув зуммером, диктор объявила:
— Самолет «Дели-Москва» совершил посадку в аэропорту нашего города.
— Ну вот, все готово: самолет сел, индийский принц прилетел, девушка тоже здесь. Сказка продолжается. Извините меня, милый друг, но мне пора на работу. Если будете терпеливы, то я скоро вернусь и расскажу Вам эту сказку и много других сказочных историй.
И действительно, вскоре Карманкул вернулся и выполнил свое обещание, рассказав мне много удивительных сказочных историй, которые я для вас записала.
Глава вторая
СТРАННЫЙ МУЖЧИНА
Аяз был скромным учеником пятого класса. Круглое лицо, светлый ежик волос с пучком торчащей челки. Веснушчатый нос блинчиком, серые глаза прикрытые мешковатыми припухлыми веками. Помятый школьный костюм, с галстуком в кармане, белая рубашка, однажды одетая наизнанку. Успеваемость в школе была средней. Пятерки-редкие гости его дневника, в отличие от троек и двоек. Аяз, конечно же, расстраивался по поводу оценок, но его успокаивал друг Даут, с которым они дружили ещё с детского сада.
Даут никогда не унывал. Огромные стрекозьи зеленовато сияющие глаза под охраной длинных, бархатных ресниц, в ансамбле с белоснежными зубами в улыбке ромашки — визитной карточкой Даута, безупречным аргументом при любой беседе, особенно с девочками. Однажды в школе на Новый год ему даже вручили грамоту как самому обаятельному ученику. Даут очень умело пользовался этим даром и, благодаря своему компромиссному характеру, деловой хватке, безупречной внешности — помогал другу Аязу справиться с унынием и другими мелкими неприятностями.
— Не тушуйся, старик, — хлопал Даут Аяза по плечу, приветствуя и провожая взглядом одноклассниц. Он уже давно знал всех девочек школы по имени, когда Аяз при виде хоть одной из них терялся и пытался скрыться в ближайшее укрытие.
Вот и сегодня Комарова из седьмого класса засмеялась над ним, когда тот, заикаясь, не смог выговорить свое имя;
— Вот скажи, чем отличается бабочка от мухи?
Как всегда на помощь пришел Даут, защитив друга грудью, он весело произнес:
— Это знают даже первоклассники, — и потащил друга в раздевалку.
— Ну чем? — не отставала Комарова.
— Запахом! — воскликнул Даут, хлопнув дверью мальчишеской раздевалки.
Аяз пришел домой, бросил дипломат, подарок тетки, в дальний угол. Развалившись на софе, он включил телевизор, чтобы заглушить смех Комаровой, до сих пор стоявший в ушах.
Телевизор надрывался простуженным дикторским голосом, славя представителя самой богатой страны мира — Хоринотрундии. После рекламы жевательной резинки Диро-биро-зуба на экране, в обществе очаровательной молодой дикторши появился респектабельный человек.
Звонко-томно хлопая ресницами, стреляя огромными глазами в сторону молодого работника посольства Хоринотрундии, крашеная блондинка с вечной улыбкой на устах объясняла:
— Они приехали поделиться опытом — как нам вылезти из кризисной ямы, причем ничего не делать, и жить богато. — Поерзав на стуле, красавица продолжала. — Господин Джонсон Всенам любезно согласился встретиться с телезрителями и ответить на наши-ваши вопросы…
Она хотела ещё что-то сказать, но изображение запрыгало, задергалось и исчезло.
— Ну вот, — разочарованно протянул Аяз. — Ворона!!! — оглядевшись, повторил он: — Ворона… ну, Ворона… где ты? Отремонтируй, пожалуйста, телевизор, просил мальчик, заглядывая под софу. — Ворона, кис, кис…
В дверном проеме появилась черная кошка. Изогнувшись и мяукнув, она подошла к софе.
— Ворона, кисонька, птичка моя, будь другом, настрой телевизор, — жалобно повторил Аяз.
Облизнув лапку, кошка вскочила на тумбочку с телевизором. Обойдя телевизор со всех сторон, она принюхалась и, зевнув, мягко ударила хвостом в правый угол.
Экран замигал, зашуршал, и на нем совершенно неожиданно появился полный мужчина в странном костюме. Кепочка, куртка — все было обшито карманами разнообразной формы, величины и объема. Они топорщились, висели, отчего мужчина выглядел ещё толще.
— Аяз! — обратился мужчина с телеэкрана. Аяз, поправив подушку, устроился поудобнее, решив, что начинается один из жевательных сериалов.
— Ты готов? — вопрошал мужчина.
— Странный мужик, — подумал Аяз, когда тот стал нести бред о каких-то уроках.
— Аяз! — снова повторил толстяк.
— Это вы мне? — наконец-то сообразил мальчик.
— Да, тебе! — улыбнулся толстяк, заметив округлившиеся глаза мальчика.
— А я разве с вами знаком? — заикаясь, промямлил Аяз.
— Сейчас познакомимся, — ответил толстяк, — готов?
— К чему готов? — удивился мальчик.
— К знакомству.
— А… да!
— Ну что, будем знакомиться? — спросил мужчина с экрана телевизора.
— Будем, — неуверенно ответил Аяз.
— Здравствуй, меня зовут Карманкул, — улыбнулся толстяк. — А как тебя?
— Аяз.
— О, какое прекрасное имя! — восхищенно воскликнул толстяк. — Как много в этом слове… так, кажется, похвалил. А теперь? Значит так: теперь я буду следить за твоим воспитанием.
— Это что, тамагоча наоборот, — наконец-то сообразил Аяз, — папины электронные штучки.
Вздернув плечами, Карманкул возразил:
— Я не знаком ни с Тамой, ни с Гочей… — он ещё что-то хотел сказать, но вдруг передумал и выпалил: — А уроки ты сделал?
