Его сильные ладони пустились в сладостное путешествие по ее обнаженному телу.
— Бенедикт, — прошептала она, не в силах больше сопротивляться своему желанию. Она жаждала его близости, ей так не хватало его все эти годы.
— Хорошо, хорошо, Ребекка, — пробормотал он, целуя ее грудь. Она вскрикнула, когда он слегка прикусил ей сосок, а он провел рукой по ее животу и глухо прохрипел:
— Здесь зародился наш сын… Ты хочешь, Ребекка? Скажи мне, прошу тебя… — потребовал он.
Дрожь пробежала по ее телу, каждый нерв горел как в огне. Ей казалось, что сердце ее сейчас разорвется.
— Да, Бенедикт, хочу, — пролепетала она. Ей хотелось видеть его тоже обнаженным… Сейчас… Она теряла рассудок; его руки сводили ее с ума…
Вдруг он схватил ее за руку и до боли сжал пальцы. Она вскрикнула. Боль отдалась во всем теле. Зачем он это сделал? Он поднялся и сел.
Она улыбнулась ему распухшими губами, а он наблюдал за ней, стиснув зубы. На лице его играла жестокая улыбка, а глаза победоносно сверкали. Затем он перевел взгляд на ее обнаженное тело.
— Я знаю, чего ты хочешь. Не сегодня, милая, — проговорил он, растягивая слова. — Сначала ты должна будешь выйти за меня замуж…
Она смотрела на него. Над его бровями блестели капельки пота, значит, он так же потрясен, как она. Так почему же?
Сначала ее разум и тело отказывались воспринимать то, что случилось, затем она поняла: он ждет. Внимательно вглядываясь в нее, он предвкушает ее реакцию. Ее бросило в жар, потом она похолодела. За что он ее наказывает? Ему ничего не стоило бы овладеть ею, а он пренебрег ею, жестоко ее отверг. Она покраснела от невыносимого унижения и, как ни печально, разочарования и стала неловко натягивать халат под его злорадным — да-да, злорадным и торжествующим — взглядом.
— Постарайся потерпеть еще три дня, — посоветовал он язвительно.
Ребекка спустила ноги на пол и так и осталась сидеть с поникшей головой, до бесконечности медленно завязывая пояс на халате. Она не могла глядеть ему в глаза; боль разочарования съедала ее изнутри, но она изо всех сил старалась не показывать своего отчаяния. Наконец она взяла себя в руки.
— Нет, я не выйду за тебя замуж, — произнесла она спокойно и смело посмотрела ему в глаза.. Он ее ненавидит, это написано на его лице. Надо быть сумасшедшей, чтобы пойти на замужество.
— Ты дуреха, Ребекка. Интересно, твой приятель знает, как ты легко отдаешься другому? — добавил он цинично. — Подумать только, в среду я просил у тебя прощения. Но теперь я, к своему удовольствию, доказал, что ты более чем готова на связь. Ты жаждешь меня… Я могу тебя взять вместе с Даниэлем. Но если ты будешь настаивать, готов взять одного Даниэля.
Ах, вот к чему он клонит! Унизить ее, доказать, что… и отомстить за то, что она тогда от него отказалась, подумала Ребекка с горечью. Мстительность — вот его суть. Теперь это ясно как Божий день.
— Я не позволю, — проговорила она твердо, имея в виду не только Даниэля; она подсознательно заверила себя, что никогда больше не допустит, чтобы этот человек манипулировал ею, используя секс.
— Я бы, конечно, не хотел прибегнуть к судебному разбирательству, но… — Он пожал широкими плечами. — У меня есть деньги, связи, если уж на то пошло.
— Нет, ты этого не сделаешь! — в отчаянии воскликнула она, но выражение его красивого лица говорило о том, что он может так поступить и поступит. И самое страшное — это то, что он может выиграть процесс. Кто она такая? Мать-одиночка, вынужденная работать и держать ребенка в детском саду. Может ли она дать сыну то, что даст ему Бенедикт?
— Твое решение, Ребекка? — Он засмеялся. Этот истукан знает, что у нее нет выбора. Она не может рисковать сыном, ведь в нем одном вся ее жизнь. И, приняв решение, она ответила натужным голосом:
— Хорошо, я выйду за тебя замуж. — В его глазах появился победный блеск, а в ее голосе послышалась бессильная злоба, когда она проговорила:
— Но сначала, я думаю, ты мне расскажешь, как узнал про Даниэля.
— Совершенно случайно. В первый же день во Франции я услышал, как твоя ученица на всю гавань кричала: миссис Блэкет-Грин. Я тебя сразу узнал и подумал, что мне просто послышалось «миссис». Я забыл об этом, пока на яхте в четверг Долорес, вероятно думая, что у нас с тобой роман, не сказала мне: какая замечательная женщина миссис Блэкет-Грин! Тут мои подозрения возросли. У тебя необычная фамилия, и маловероятно, чтобы ты вышла замуж за человека с такой же фамилией.
— Ах, болтушка эта Долорес, — вздохнула Ребекка. Такое можно было предположить. Почему она согласилась отпустить ребят на яхту без своего сопровождения?
— Да, она очень разговорчива. Я сумел выведать у нее, что ты то ли вдова, то ли разведенная и у тебя маленький сын. Это меня потрясло. Ведь мы с тобой провели вместе четыре дня, и ты даже не упомянула, что у тебя есть ребенок. В четверг вечером я позвонил в одно лондонское агентство, прося навести справки. И можешь себе представить мое удивление, когда в пятницу вечером я узнал все подробности твоего обмана. Я прибыл в Лондон и стал ждать твоего приезда.
Она разглядывала суровые черты его лица. На мгновение ей показалось, что в глубине его темных глаз притаилось страдание, но уже через секунду она готова была расхохотаться над своей глупостью.
Он сощурил глаза, и по коже у нее пробежали мурашки от того презрения, каким он ее обдал.
— Не надейся, Ребекка, больше ты меня не обманешь. В среду мы поженимся. А пока можешь заняться своими делами. — Он застегнул ворот рубашки, взял пиджак и галстук и, повернувшись к ней, добавил:
— Я не случайно сказал слово «дела». Я имею в виду мужчину по имени Джош, заканчивай с ним… Я никому не позволю заменить отца моему сыну.
— Но Джош…
Он перебил ее, не дав ей объяснить:
— Я не желаю входить в подробности, отделайся от него и всех прочих, с кем ты связана… Понятно?
Интересно, кем он ее себе представляет? Сексуальной психопаткой? Внутренний голос подсказал ей, что у него есть некоторые основания так думать: наверное, она как-то не так вела себя в его объятиях. Ну и что? Ее не интересует его мнение, пусть думает что хочет, она не должна оправдываться. Он ведь заставляет ее выйти замуж из-за сына. Она следила за его движениями, когда он надевал пиджак и повязывал галстук. Взглянув на его лицо, она поняла, что он в бешенстве.
— Ну, ты будешь отвечать, черт тебя возьми! О чем это он? Она порылась в памяти.
— Да, я все понимаю. — С высоко поднятой головой она направилась к двери, распахнула ее и встала в стороне. — А теперь уходи. — Все ее чувства были в таком смятении, что больше она не могла выдержать.
Бенедикт не двигался с места, его лицо горело от ярости, причину которой она не могла понять. Затем взгляд его потух, и он равнодушно посмотрел на ее бледное лицо.
— Я заеду домой, мне надо переодеться, — сказал он ровным голосом. — Дай мне ключ от квартиры, чтоб я мог вернуться.
— Вернуться куда? — спросила она.
— Я обещал Даниэлю, что буду здесь утром. Я выполню свое обещание, но ты не беспокойся, я буду спать на диване.
— Но…
— Ключ! — Бенедикт засмеялся. — Ты измучилась, ложись пораньше спать, а завтра мы проведем день вместе.
Как заведенная кукла, она прошла по комнате, отцепила от чемодана запасной ключ и без единого слова протянула его Бенедикту. Она не могла говорить с этим человеком; казалось, произнеси она хоть один звук — и нервы ее не выдержат.
Он внимательно оглядел ее, затем развернулся на каблуках и вышел. Она слышала его шаги в холле, потом парадная дверь открылась и тихо затворилась.
В тишине раздавались удары ее сердца, ноги дрожали, и она, спотыкаясь, доплелась до стула и упала на него. Смутно она понимала, что потрясение заслонило собой настоящую реакцию. И вдруг нестерпимая
