Хелен укладывала уголь в камине.
– Хелен, – сказал я, – это мистер… Извините, я не знаю, как вас зовут.
– Гиббонс, Сеп Гиббонс. Крестили меня Септимус, потому что я в семье седьмым был. Вроде бы и нам без Септимуса не обойтись: шестеро-то у нас уже есть. Эти двое – младшенькие.
Мальчики, явные близнецы лет восьми, глядели на нас серьезно и выжидательно.
Если бы хоть сердце у меня не так колотилось!
– Мистер Гиббоне думает, что Оскар – его кот. Он у них потерялся некоторое время назад.
Моя жена положила совок.
– А… да-да. – Она постояла, а потом сказала со слабой улыбкой. – Садитесь, пожалуйста. Оскар на кухне. Я его сейчас принесу.
Через минуту она вернулась с котом на руках. Едва она показалась в дверях, как мальчуганы закричали наперебой:
– Тигр! Это Тигр! Тигр!
Лицо их отца словно осветилось изнутри. Он быстро прошел через комнату и нежно провел заскорузлой ладонью по пестрому меху.
– Здорово, малый! – сказал он и обернулся ко мне с сияющей улыбкой: – Это он, мистер Хэрриот. Он самый. А выглядит-то как!
– Вы его звали Тигром? – спросил я.
– Ага, – ответил он радостно. – Из-за рыжих полосок. Это ребята его так прозвали. Просто извелись, как он пропал.
Тут мальчуганы повалились на пол, а Оскар прыгнул к ним и, восторженно мурлыча, принялся игриво бить их лапами.
Сеп Гиббонс снова опустился на стул.
– Вот так он с ними всегда играл. Возились на полу целыми днями. Очень мы без него скучали. Такой кот хороший.
Я взглянул на обломанные ногти, царапающие кепку, на простое открытое честное лицо одного из тех йоркширских тружеников, которые внушали мне неизменную симпатию и уважение. Работники вроде него получали в те дни тридцать шиллингов в неделю, что яснее ясного подтверждали залатанная куртка, потрескавшиеся, хотя и начищенные, сапоги и одежда мальчиков, которую они явно донашивали после старших братьев.
Но все трое выглядели чистыми и умытыми; волосы мальчиков были тщательно расчесаны и приглажены. Хорошая семья, подумал я, не зная, что сказать.
За меня это сказала Хелен:
– Так что же, мистер Гиббонс! – Тон ее был неестественно бодрым. – Конечно, берите его.
Он нерешительно спросил:
– А вы-то как, миссис Хэрриот?
– Ничего… Он же ваш.
– Да ведь говорят, раз нашел, так и твои. По закону вроде бы. Мы ведь пришли не затем, чтобы его назад требовать или там…
– Да-да, конечно. Я понимаю, мистер Гиббонс. Но ведь он у вас вырос, и вы его столько времени искали. Не можем же мы его у вас отнять.
Он быстро кивнул.
– Большое вам спасибо. – Он помолчал, сосредоточенно хмурясь, потом нагнулся и подхватил Оскара на руки. – Ну, нам пора, а то опоздаем на восьмичасовой автобус.
Хелен взяла мордочку Оскара в ладони и несколько секунд смотрела на него. Потом погладила мальчиков по голове.
– Вы ведь будете о нем хорошо заботиться?
– Да, миссис, спасибо. Вы не беспокойтесь! – Они поглядели на нее и заулыбались.
– Я вас провожу, мистер Гиббонс, – сказал я.
Пока мы спускались по лестнице, я щекотал пушистую скулу, прижимавшуюся к широкому плечу, и в последний раз слушал басистое мурлыканье. В дверях я пожал Гиббонсу руку, и они пошли по улице. На углу они остановились и помахали мне. А я помахал им – мужчине, двум мальчикам и коту, который глядел на меня через плечо прежнего хозяина.
В ту пору моей жизни я взлетал по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки, но на этот раз я поднимался по ней, еле волоча ноги, как старик. Горло у меня сжималось, глаза пощипывало.
Выругав себя сентиментальным дураком, я с облегчением подумал, что Хелен приняла случившееся на редкость хорошо. Ведь она выходила этого кота, горячо к нему привязалась, и, казалось бы, такой непредвиденный удар должен был страшно ее расстроить. Но нет, она вела себя в высшей степени спокойно и разумно. Конечно, с женщинами никогда не угадаешь, но все-таки легче…
Значит, и мне нужно взять себя в руки. Изобразив на лице подобие бодрой улыбки, я твердым шагом вошел в комнату.
Хелен сидела, прижав лицо к столу, одной рукой обхватив голову, другую бессильно протянув перед собой. Ее тело сотрясалось от отчаянных рыданий.
Я впервые видел ее такой и, совершенно растерявшись, забормотал какие-то утешения, но рыдания не стихали.
Я беспомощно придвинул стул к столу и начал поглаживать ее по голове. Возможно, я и нашел бы что сказать, но только на душе у меня было так же скверно.
Но все проходит. Ведь Оскар жив и не потерялся, убеждали мы друг друга, а просто поселился у добрых людей, которые будут хорошо о нем заботиться. Собственно говоря, он вернулся домой.
И ведь нам остался наш любимый Сэм. Правда, в первые дни утешения от него было мало: он все время тоскливо обнюхивал место, где прежде лежала подстилка Оскара, а затем опускался на коврик с унылым вздохом.
А у меня зрел план, который я собирался сообщить Хелен в надлежащую минуту. Примерно месяц спустя после этого рокового вечера мы в мой свободный день поехали в Бротон посмотреть новый фильм. После конца сеанса я поглядел на часы.
– Еще только восемь. – Сказал я. – Может быть, навестим Оскара?
Хелен удивленно на меня посмотрела:
– Ты хочешь поехать в Уидерли?
– Да. Это же всего пять миль.
Она нерешительно улыбнулась:
– Как бы хорошо! Но ты не думаешь, что им будет неприятно?
– Гиббонсам? Конечно, нет. Так поехали?
Уидерли – большая деревня, и домик Гиббонса находился в дальнем ее конце, за методистской молельней. Я открыл калитку, и мы прошли по дорожке к двери.
На мой стук ее отворила невысокая женщина, вытиравшая руки грубым полотенцем.
– Миссис Гиббонс? – спросил я.
– Да.
– А я – Джеймс Хэрриот. И вот моя жена.
Она ответила мне недоуменным взглядом. Наша фамилия ей явно ничего не сказала.
– У нас некоторое время жил ваш кот, – добавил я.
Она вдруг широко улыбнулась и махнула полотенцем.
– Ну да, конечно! Сеп же мне про вас говорил. Да входите, входите!
Большая кухня, она же гостиная, красноречиво повествовала о жизни на тридцать шиллингов в неделю с шестью детьми. Видавшая виды мебель, штопаное-перештопаное белье на веревке под самым потолком, прокопченная плита и неописуемый беспорядок.
Сеп встал со стула у огня, положил газету, снял очки в стальной оправе и потряс нам руки.
Он усадил Хелен в продавленное кресло.
– Очень приятно опять с вами свидеться. Я про вас хозяйке частенько рассказывал.
Его супруга подхватила, вешая полотенце:
