слова не походили на отчаянное карканье.
— Почему я?
Женевьева отвела глаза в сторону, чтобы не встречаться с его пристальным взглядом, Бэрен прекрасно это осознавал.
— Потому что вы настолько сильны и могущественны, что никто не посмеет даже задуматься о том, чтобы оспорить ваши права. А, кроме того, у вас достаточно своей земли, чтобы претендовать на эти территории.
Она повернулась, чтобы бросить на него еще один пронзительный взгляд.
— Я могу выйти замуж по своему выбору и смогу защитить своих людей так, как делала это все последние годы, пока отец болел.
Бэрен не знал, что он хотел услышать, но явно не это холодное и бесстрастное признание. Прошлое разверзлось перед ним бездонной пропастью, в которую ему предлагали прыгнуть, и рыцарь отступил, чтобы сделать глубокий вдох. Он не мог принять решение прямо сейчас, слишком многое было поставлено на карту. Мужчина попытался отбросить все постороннее, постарался сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас и неважно, насколько странным это все казалось.
Король давно намекал ему на то, что он становится закоренелым холостяком, особенно тогда, когда у Бэрена появилось достаточно денег и земель, чтобы обзавестись супругой. А в последнее время и сам рыцарь склонялся к мысли о женитьбе, его прельщала перспектива союза с богатым лендлордом. Но брак с Женевьевой нельзя было считать таким уж выгодным, земли у нее мало, и это, конечно же, совсем не то, что Эдвард имел в виду, мужчина это прекрасно понимал. Но как он мог отказаться?
Рыцарская клятва заставляла защищать и оберегать всех женщин в беде, и Бэрен сделал один шаг вперед.
Одним холодным утром, много лет назад, когда Клемент произвел его в рыцари, Бэрен дал свою собственную клятву. Он пообещал, что меч всегда будет к услугам Сен-Легер. Рыцарь поклялся умереть, защищая эту семью, и как сейчас он мог отказаться сделать что-то меньшее?
— Хорошо, Женевьева, — сказал Бэрен, наслаждаясь звучанием ее имени, впервые слетающим с его губ. — Я женюсь на вас!
Или Женевьева была так уверена в себе, или в нем, но в очень короткий срок все было готово к их свадьбе. Моментально появился священник, который сразу провел церемонию, избежав всех вопросов о законности брака. И Бэрен задался вопросом, ни было ли все это подготовлено специально, чтобы он не смог передумать. Хотя больше походило на то, что это сделано так быстро, чтобы сама Женевьева не отказалась, решил рыцарь с сожалением.
По правде говоря, Бэрен был рад той скорости, с которой все случилось, так как это не оставляло ему времени задуматься о том, что происходит. Он совершенно не хотел после всех этих дней странствий, утомительных и физически, и эмоционально, возвращаться мысленно к началу пути и анализировать то, какой неожиданный поворот приняли события.
Бэрен говорил себе, что у него не было выбора, кроме как жениться на Женевьеве, мужчина пытался себя убедить, что был связан по рукам и ногам клятвой, и что это единственная причина, по которой согласился на этот союз. Но на задворках его сознания жила мысль, что просто он нашел самое простое объяснение.
Сама свадьба была очень неожиданным поворотом событий, и Бэрен, словно во сне, прошел через всю церемонию. Только, когда он дотронулся до руки Женевьевы, рыцарь, наконец, осознал все, ощущая ее пальцы, такие нежные и тонкие, от одного прикосновения к которым жаркая волна пробежала по его телу. Давным давно похороненные чувства накрыли мужчину с головой, и он не знал, то ли ему сдаться им на милость, то ли сопротивляться изо всех сил.
И поскольку Бэрен не мог ничего сделать, то он просто добавил слова только что данной клятвы к той, что была произнесена много лет назад. Но когда рыцарь повторял свой обет, невиданные эмоции наполнили его душу, эмоции, рожденные отнюдь не чувством долга. Когда священник предложил ему поцеловать невесту, Бэрен замер, охваченный непонятным волнением. Поскольку он не двигался, Женевьева сама наклонилась к нему и прикоснулась к щеке холодным и бездушным поцелуем, который охладил порыв Бэрена. Когда церемония закончилась, начался праздник.
Поскольку Женевьева позвала всех к столу, Бэрен беспрекословно пошел за ней, словно плывя по течению. У него складывалось впечатление, что он боролся на слишком многих турнирах, слишком много воевал и слишком много общался лишь с мечом, так что его голова просто трещала от всего этого. Резко вздохнув, мужчина попытался вернуться в настоящее, нещадно разметая остатки воспоминаний о былых временах.
И все же как он мог? Среди толпы людей, которые стремились поскорее получить еду и питье, рыцарь увидел несколько знакомых лиц. Большая часть из них были довольными и даже счастливыми, но на некоторых проглядывалось неодобрение? И разве мог он их в этом винить?
Бэрен, охваченный беспокойством, преследуемый своим прошлым по пятам, подошел к залу, где пиво и вино текли рекой. Он на мгновение остановился около высоких дверей, сейчас широко открытых, стоя в замешательстве, и посмотрел на солнце, но даже его вид воскрешал память.
Хотя мужчина и решил выйти наружу, мысль о старых убежищах посетила Бэрена, и он повернул голову. Заметив краем глаза движение в углу, обернулся и увидел мальчика-служку, который тащил на своей спине дрова. Гнев вскипел в нем, сильный и яростный.
— Кто позволил тебе таскать такие тяжести? — потребовал ответа Бэрен.
— Никто, милорд, — сказал мальчик, глаза его расширились от страха. Или это была ненависть?
— Отвечай, теперь я твой лорд! — проговорил Бэрен, хотя слова и застревали у него в горле.
— Никто, клянусь вам! Я только пытался взять побольше, чтобы потом не ходить, — сказал мальчишка. Его невинный ответ удивил Бэрена. С ворчанием он послал мальчишку к черту и обнаружил другого слугу, который следил за ним, очевидно удивленный такой манерой поведения. Бэрен глубоко вздохнул. Он отреагировал чересчур бурно, потому что хорошо знал, что такое тяжелый и изнурительный труд для ребенка, не имеющего ничего от рождения.
При этой мысли прошлое снова налетело на него словно ураган, и поскольку рыцарь не мог никуда от него убежать, пытался найти хоть какое-то подобие покоя. Наконец, Бэрен увидел Женевьеву в толпе, он пристально вглядывался в ее длинные, белокурые волосы с непонятным страхом. Теплота, непрошенная и нежданная, которую невозможно игнорировать, проникла в его душу, прогоняя прочь мысли о годах тяжелого труда и бесконечных войнах, будто их никогда и не было. Опасные и ненужные чувства, решил Бэрен, нахмурившись. Некоторые рыцари были подвержены нежным эмоциям, часть из них даже писали стихи, но это не воины, не мужчины, которым надо было самим пробивать себе путь в жизни.
Так что Бэрен усилием воли остановил поток воспоминаний, который угрожал захватить его целиком. Он другим взглядом теперь смотрел на свою жену, более расчетливо и с меньшим количеством юношеской горячности. И то, что увидел — это была выросшая, теперь уже женщина, давно покинувшая детство, отличающаяся редкой красотой, которая со временем лишь еще больше расцветет. Отчего она не вышла замуж? О чем думал Клемент, когда оставлял все в таком беспорядке? Бэрен еще больше нахмурился. Женевьева сказала, что он долго болел, возможно, был не в своем уме.
Бэрен поймал себя на том, что при взгляде на свою молодую новобрачную трезво мыслить становиться все труднее и труднее. Она двигалась с неповторимым изяществом и величием, как ее венценосная тезка, но в то же время была открыта и улыбалась каждому малышу в зале, который преподносил ей подарки. Бэрен видел, как девушка нагибалась вниз, чтобы получить цветок и поцеловать ребенка в знак благодарности. И, казалось, что та дорога, которую он прошел за всю свою жизнь, была напрасна и возвращала его обратно. Рыцарь чувствовал легкое головокружение, будто падал с каких-то небывалых высот. Или он просто вернулся в те места, которым всегда принадлежал?
Отказываясь принимать такие мечты, Бэрен стоял в стороне ото всех, выпрямив спину, как и подобало рыцарю, которым он и являлся, осматривая подозрительным взглядом все вокруг, словно ожидая нападения. И пока вечер медленно тянулся, мужчина решил, что у него есть весьма веская причина быть осторожным. Он изучал свою жену с всевозрастающим беспокойством. Хотя она и приветствовала каждого слугу, каждого крестьянина с сердечной добротой, это совершенно не распространялось на одного человека
