руководством упрощенной стратегии «совместной» с Соединенными Штатами борьбы против ИДУ и бен Ладена — в надежде, что это позволит все-таки развязать запутанный чеченский узел. Да, сегодня, по конкретным обстоятельствам, США заинтересованы в том, чтобы осадить и бен Ладена, и Намангани со товарищи, и желательно это сделать чужими руками. Но обстоятельства могут измениться, главное же даже не в этом, а в том, что неизменной остается основная стратегическая цель США. А она, по словам Теда Карпентера, вице-президента вашингтонского Института Катона, состоит в том, чтобы «создать американскую сферу влияния на южном фланге России».
Сегодня интересы Запада и в первую очередь США, уже добившихся главной цели — распада СССР и захвата основных экономических позиций в государствах Центральной Азии, могут требовать взнуздывания не в меру разошедшихся «франкенштейнов». Но кто сказал, что завтра, если влияние России в регионе, паче чаяния, и впрямь начнет возрастать, удила не будут отпущены вновь? Ведь речь-то о целостной стратегии и сложно выстроенной системе, в которой бен Ладен и ИДУ являются такими же элементами, что Басаев и Хаттаб. В зависимости от обстоятельств элементы эти могут функционировать в разном режиме: одни — в режиме квазизатухания, другие — обострения. Однако южная дуга нестабильности как целое, в выстраивании которого столь большие успехи были достигнуты именно в 1999 году, согласно стратегии «Большой Игры», должна поддерживаться в состоянии перманентной и управляемой напряженности. А это невозможно без ее достраивания — включения в нее Северного Кавказа. Включения, в свой черед, невозможного без дестабилизации Дагестана.
И вот при таком панорамном взгляде на развитие событий по южной дуге, думается, яснее становятся и причины резкой «исламизации» Чечни после, по сути, подписания Россией акта о капитуляции в Хасавюрте. То есть как раз тогда, когда, казалось бы, сложилась исключительно благоприятная ситуация для построения собственного государства — заметим, в условиях, которых не имели ни Абхазия, ни Приднестровье. Никто, в отличие от Абхазии, не душил Чечню блокадой — напротив, сюда продолжали идти громадные денежные вливания; в отличие от Приднестровья, она оставалась в рублевой зоне, исправно получала от Москвы средства на социальные выплаты, а при этом имела абсолютно развязанные руки для налаживания внешних связей самого различного уровня — в том числе, разумеется, и для реализации столь пышно презентированного в Кранс-Монтане проекта Евразийско-Кавказского Общего рынка. Но «внезапно» вектор всей работы по строительству чеченской государственности оказался резко измененным, а экономические связи с Западом — замороженными.
Однако наивно было бы видеть, как это делают до сих пор иные комментаторы, причину такого сворачивания контактов [1266] в том, что на территории Чечни начались похищения и убийства граждан, в том числе и западных государств. Разумеется, какая-то часть общества была и шокирована, и потрясена, но это относится лишь к «непосвященным». «Посвященные» же прекрасно знали, что контакты продолжают существовать и даже интенсифицироваться на другом уровне. Отрезанные головы четырех англичан вовсе не помешали британской же «благотворительной некоммерческой организации»* HALO TRAST обосноваться [1267] в Чечне, вступив в тесные контакты не только с Масхадовым, но и с Басаевым, с помощью которого «Хэлоу- Траст» получала «оборудование» — средства связи, стрелковое вооружение и взрывчатку. Ибо «Хэлоу- Траст», для внешнего употребления одной из задач своей благотворительной деятельности называвшая разминирование, в действительности занималась подготовкой подрывников — будучи прекрасно осведомленной о том, что уже после заключения Хасавюртовских соглашений руководство Ичкерии начало подготовку к новой войне, заранее определив ее как затяжную партизанскую.
Ключевой тактикой, естественно, должно было стать минирование коммуникаций и объектов противника, что и началось в массовом порядке с весны 2000 года. Разумеется, требовались высококлассные специалисты минно-взрывного дела, подготовкой которых и занялась благотворительная организация, отложив разминирование до лучших времен: за все время работы организации в Чечне было обезврежено не более тысячи мин. Один из сотрудников организации сообщал в вышестоящие инстанции: «24.04.98 г. я встречался с Масхадовым у него дома. Он не выразил озабоченности по поводу медленных темпов разминирования. Сказал, что по всем проблемам безопасности мы можем обращаться к нему лично» [1268]. Зато на другом направлении — подготовки подрывников- димайнеров высокого класса успехи были впечатляющими, и оказавшиеся в распоряжении ФСБ документы дают основания считать HALO TRAST причастной к взрывам жилых домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске, к чему мы еще вернемся.
Сейчас же можно сделать вполне обоснованный вывод о том, что связи с Лондоном вовсе не прекратились, но перешли в другую плоскость, и в этой-то плоскости и развернулась интенсивная работа по вращиванию Чечни в общую «исламскую» дугу напряженности. Одно отнюдь не противоречит другому, так как именно в британской столице имеют, согласно данным даже открытой печати, легальную резиденцию более десяти наиболее радикальных исламских центров — включая даже запрещенную во всех арабских странах «Хизб-ут-Тахрир». Последняя не только поддерживает связь с ИДУ, но и, через руководимый ею фонд «Аль-Махаджирун», регулярно передает достаточно серьезные суммы чеченским боевикам. В Лондоне же находится и роскошная резиденция будто бы столь усердно разыскиваемого западными спецслужбами бен Ладена, еще недавно довольно часто навещавшаяся им.
Примечательно и то, что хотя в бытность свою в Катаре, откуда, по данным спецслужб, финансировалось вторжение боевиков Басаева-Хаттаба в Дагестан, Зелимхан Яндарбиев открыто заявил о готовности Грозного укрыть бен Ладена, это не помешало Западу занять открыто антироссийскую позицию во время новой чеченской кампании, а Клинтону заявить в декабре 2000 года, что «Россия дорого заплатит за Чечню». Это было почти буквальным повторением слов Олбрайт [1269] , и в подобном контексте установка на «антитеррористическое партнерство» выглядит по меньшей мере странно. Для полноты же картины можно добавить, что из трех штаб-квартир палестинского радикального движения ХАМАС, так успешно используемого для раскачки ситуации на Ближнем Востоке, две располагаются в США [1270] и одна в Лондоне. И вряд ли можно отрицать, что подобная концентрация центров радикального исламизма в странах Запада и даже их столицах дает достаточно оснований говорить о существовании сложно выстроенной системы конфликтно- кризисного управления исламской дугой, в составной элемент которой именно за годы двух войн превратилась Чечня и которая для своей завершенности настоятельно требует включения в нее же Дагестана. Совершенно очевидно также, что подобные системы не выстраиваются и не работают без «приводных ремней» спецслужб. Число их тем больше, чем протяженнее сама дуга и чем большее число разнообразных интересов оказывается вовлеченным в игру. Присутствие в процессе западных спецслужб, как и спецслужб ряда исламских государств, не вызывает сомнений и подтверждено многочисленными материалами, проходившими даже в открытой печати*. Закономерно возникает, однако, вопрос о роли отечественных спецслужб, на поле компетенции которых разворачивается столь неприкрытая интрига.
На сегодняшний день он остается открытым. Однако весь ход событий, к сожалению, не позволяет исследователю, желающему остаться честным перед самим собой, отвергнуть гипотезу, согласно которой не на всех уровнях их деятельность определялась соображениями государственно-патриотического свойства. Иначе как объяснить «неожиданность» событий в Дагестане в августе 1999 года, если еще в 1998 году Шамиль Басаев заявил о своей готовности «обеспечить поддержку народу Дагестана в борьбе против промосковских властей»? Как можно принимать и тиражировать версию «партнерства», если известно, что незадолго до вторжения в Дагестан состоялась встреча чеченских боевиков и талибов в Польше — государстве-члене НАТО?
Совершенно очевиден повтор, теперь уже применительно к России, так хорошо сработавшей в свое время схемы Польша-Афганистан, и уже одно это не могло не насторожить.
Известно также, что во второй половине июля 1999 года, то есть буквально накануне вторжения в Дагестан, бен Ладен, к этому времени уже показательно демонизированный как «враг Америки», посетил комплекс военных лагерей «Саид ибн Абу-Вакас», расположенный в Веденском и Шалинском районах, состоящий под личным контролем Хаттаба и под организационным контролем «Братьев-мусульман», а также финансируемый из Саудовской Аравии, Катара, ОАЭ, Иордании, Турции.
Информация об этом проходила в том числе и в отечественной печати; и даже если допустить, что здесь, как предполагают некоторые эксперты, имела место мистификация, то все же от всей композиции исходит ощутимый запах серы.