«русскости», которой охотно, по сердцу, вручают лидерство. Но, как и все добровольцы, Бардодым оказался нелегалом, «наемником», что не могло не вести к дальнейшему расщеплению образа России в глазах конфедератов. А сама нелегальность участия в абхазских вооруженных силах объективно вела и к расширению нелегального рынка вооружений, и к расширению возможностей действия самых разных спецслужб. Давление России на Абхазию давало известное моральное оправдание притоку волонтеров из-за рубежа — из Турции, Сирии, Ирака, Иордании, а они, вступая в контакты с бойцами КНК, формировали протоядро того, с чем России вскоре предстояло встретиться в Чечне.
Сегодня достаточно сказать, что первый и главный отряд конфедератов [383] прибыл в Абхазию под командованием Шамиля Басаева, именем которого там называли новорожденных, чтобы вызвать у многих в России отторжение и самой Абхазии. Это сегодня активно использует грузинская сторона в своей антиабхазской пропаганде, заодно относя широкое распространение наркоторговли и нелегальной торговли оружием на Северном Кавказе исключительно на счет мифической поддержки Абхазии Россией, которая, по этой версии, сама действуя через ГРУ, направляла сюда «шамилевцев».
Очень одностороннее освещение тема конфедератов получила и в устах тогдашнего замминистра иностранных дел РФ Бориса Пастухова, в течение трех лет возглавлявшего группу посредников по урегулированию грузинско-абхазского конфликта и известного своей пристрастной прогрузинской позицией. Давая в мае [384] 1995 года, то есть уже во время первой чеченской войны, интервью «Известиям», он нарисовал весьма ущербную с нравственной точки зрения и грубо упрощенную картину гораздо более сложного реального процесса и сделал попытку выработать у российского читателя отрицательный рефлекс на само слово «Абхазия». «Именно в Абхазии, — заявил он, — получили первый боевой опыт чеченские боевики. Оружие и наркотики гуляют по всему району».
На последнее обвинение тогда же ответил Анри Джергения, личный представитель президента Республики Абхазия в России. Он напомнил, что «еще задолго до событий в Абхазии, в течение нескольких лет «звиадисты», незаконные формирования «Мхедриони» грабили склады и воинские части ЗакВО… что в 1990–1991 годах было освобождено 18 с половиной тысяч из двадцати тысяч заключенных, а боевики проходили обкатку в Карабахе и что основные наркотрассы проходят отнюдь не через Абхазию» [385]. К этому следует добавить, что резко антирусский режим Дудаева, при полной поддержке Москвы, утвердился осенью 1991 года, то есть за год до начала войны в Абхазии. И, рассуждая последовательно, придется признать, что если кого-то из конфедератов [386] и «вели» российские спецслужбы, то преследуя отнюдь не великодержавные цели укрепления России, а скорее наоборот: цели подготовки кадров и проработки сценариев для дальнейшей раскачки Северного Кавказа.
Подобное предположение подтверждается как последующим развитием событий в Чечне, так и упорной поддержкой Грузии со стороны России, вопреки прямым декларациям последней о войне с Россией, звучавшим из уст официальных или весьма известных лиц. Так, 23 июля 1993 года премьер-министр Грузии Тенгиз Сигуа в интервью тбилисской «Новой газете» заявил: «Пора в открытую говорить о войне с Россией… Грузия не исключает разрыва дипломатических отношений с Россией». А Джаба Иоселиани публично пообещал уничтожить семьи неугодных ему российских генералов Г. Кондратьева и Ю. Сигуткина, но никакой официальной реакции со стороны России не последовало даже на это. Дислоцированная в Эшере воинская часть, потом стоявшая на линии разделения конфликтующих сторон, регулярно подвергалась обстрелу с грузинской стороны, для чего последняя даже специально перебросила сюда тяжелую технику, но военным было запрещено отвечать на огонь.
Ниже я еще вернусь к фактам агрессии грузинских вооруженных сил против российских военных, но и сказанного, думается, довольно, чтобы увести проблему из области мифа о российско-абхазском партнерстве. Миф же этот до сих пор игнорирует два определяющих факта:
— то, что именно Россия спасла осенью 1993 года блокированного в Сухуми Шеварднадзе, не остановившись перед обстрелом абхазских позиций [387];
— то, что именно Союз, а затем Россия оставили Абхазию совершенно безоружной при разделе имущества ЗакВО. А полагаясь на мощь полученных при этом разделе вооружений, Грузия и начала 14 августа 1992 года операцию «Меч», рассчитанную на три дня. Если три дня превратились в 13 месяцев, а война закончилась поражением Грузии на поле боя, то это отнюдь не результат военной помощи России, которой, по крупному счету, не было — как не было и политической и моральной поддержки на уровне исполнительной власти. Тогда как Шеварднадзе получал ее с первых же дней войны — и это несмотря на его откровенные, с тех же первых дней, апелляции к НАТО.
И это несмотря на провокационную, в самых зловещих традициях, акцию грузинской стороны: обстрел, 27 августа 1992 года, вертолетом без опознавательных знаков гражданского судна типа «Комета» с отдыхающими и беженцами на борту, следовавшего из Батуми в Сочи. В результате обстрела 11 человек были ранены, один погиб, а Грузия начала обвинять Россию в попытке вооруженного вмешательства в конфликт.
В этой связи Министерство обороны Российской Федерации провело специальное расследование. По итогам его 18 сентября пресс-служба МО РФ выступила с заявлением, в котором говорилось: «Министерство обороны РФ на днях получило доказательство, неопровержимо свидетельствующее, что вертолет действовал по распоряжению грузинской стороны. Известна и фамилия летчика Майсурадзе. Он не мог не видеть и не знать, что применяет боевое оружие против мирных граждан». И далее: «Провокационные обстрелы воинских частей, военных санаториев, городков и объектов, вооруженные налеты, захват заложников — все это тревожная реальность последнего времени. Грузинские вертолеты все чаще появляются над местами компактного проживания русскоязычного населения, ведут их обстрел [388]. Стало известно, что грузинской стороной на аэродроме Сухума сосредоточено большое количество авиабомб различного калибра, в том числе и 250-килограммовых.
Министерство обороны РФ заявляет: российские войска, находящиеся в зоне конфликта, держали и будут держать нейтралитет. Однако, если бандитские акции против русскоязычного населения с использованием вертолетов не прекратятся, Минобороны России оставляет за собой право принимать меры по пресечению воздушного пиратства».
Все это осталось в области «тысяча первого предупреждения», и Россия бездействовала даже на пике террора против русскоязычного населения во время блокады Ткварчала. Не говоря уже о том, что подобное выделение только русскоязычного населения как объекта гипотетической защиты со стороны России — при ярко выраженной просоюзной и пророссийской ориентации Абхазии как таковой — было, мягко говоря, бестактным.
Абхазский лидер В. Ардзинба имел все основания сказать в интервью «Советской России»: «Стратегическая цель грузинских националистов уничтожение абхазского этноса и полная грузификация территории от Псоу до Ингура». Ведь Шеварднадзе не только мягко, но, можно сказать, сочувственно прокомментировал заявление командующего грузинскими войсками в Абхазии полковника Гии Каркарашвили о том, что он готов положить сто тысяч грузин, чтобы уничтожить девяносто семь тысяч абхазов. «Немногие знают, — пояснил Шеварднадзе в интервью «Известиям», — что этому предшествовало. Каркарашвили отправился на переговоры с тремя соратниками… И вдруг выстрелы, и два его друга гибнут у него на глазах…» Ну как тут не заявить о своей готовности истребить всех абхазов до единого!
Особое место в действиях грузинских частей во время оккупации Абхазии заняло целенаправленное уничтожение памятников абхазской письменности и культуры [389].
В этих условиях отказ России от своих наследственных обязательств перед Абхазией и очевидное потворство Грузии подводили моральную базу под быстро развивающееся на Северном Кавказе движение поддержки Абхазии. Реакция здесь оказалась очень бурной. Ведь отношение России к Абхазии выглядело особо дискриминационным потому, что, как заявил в интервью «Известиям» [390] Юрий Калмыков, председатель Конгресса кабардинского народа и президент Всемирной ассоциации черкесов, она сама создала прецедент, позволив всем своим автономным республикам поднять их статус до уровня суверенных республик. «Мне непонятна и позиция России. Ее руководство не осудило действия Госсовета Грузии, но предостерегло народы Северного Кавказа от вмешательства в дела соседнего государства».
В сложившихся условиях и при начинающемся брожении на Северном Кавказе это предостережение
