— Мне необходимо было кое-что ей рассказать.
— Что именно?
— Я хотела сказать ей, что на пустыре захоронена женщина, которая все время кричит.
Мистер Несбитт уронил сигарету.
— У вас сигарета упала, мистер Несбитт.
— Да? Точно, — пробормотал он. — Я расскажу Хелен твою историю, как только она вернется домой. Она ей понравится.
— Спасибо, но это живая женщина.
— Откуда ты знаешь?
— Я слышала ее.
— Да? Ты в этом уверена? А может быть, это корень мандрагоры?
— А что такое мандрагора?
— Ты должна знать. Мандрагора — своеобразное растение, издающее крики. — Он старался казаться спокойным. — Маргарет, а ты… э… рассказывала кому-нибудь об этом?
— Да. Многим людям.
Мистер Несбитт обжег палец спичкой.
— И они что-нибудь предприняли?
— Нет. Они не верят мне.
— Конечно, нет, — улыбнулся он. — Это вполне естественно. Ты ведь только ребенок. Разве они обязаны тебя слушать?
— Я пойду и выкопаю ее.
— Постой.
— Я должна идти.
— Побудь со мной немного, — настаивал он.
— Благодарю, но я не могу.
Он схватил меня за руку.
— Ты умеешь играть в карты? В рамми?
— Да.
Мистер Несбитт взял со стола колоду карт.
— Давай сыграем?
— Я должна идти копать.
— У тебя еще много времени. Может быть, моя жена скоро вернется. А ты ее немного подождешь.
— Вы думаете, она вернется?
— Конечно. Э… а тот голос… очень сильный?
— Он с каждым разом становится слабее.
Мистер Несбитт вздохнул и улыбнулся.
— Детские игры! Давай сыграем в рамми. Это значительно интереснее, чем кричащая женщина.
— Я должна идти. Уже поздно.
— Посиди немного. Тебе все равно нечего делать.
Я понимала, к чему он стремится. Он пытался задержать меня в доме до тех пор, пока крики женщины окончательно не затихнут, и я уже не смогу ей ничем помочь.
— Моя жена вернется через 10 минут, — сказал он. — Всего 10 минут. Подожди. Сиди, где сидишь.
Мы играли в карты. Часы тикали. Солнце уже исчезло за горизонтом. Стало очень темно.
— Я должна идти, — наконец произнесла я.
— До свидания, Маргарет. До встречи.
Он отпускал меня, потому что был уверен, что жена его уже задохнулась. Дверь за мной захлопнулась. Я побежала на пустырь и спряталась в кустах. Что я могла сделать? Рассказать отцу с матерью? Но они не верили мне. Вызвать полицию? Но Чарли Несбитт скажет, что его жена уехала. Я побежала на то место, откуда раздавались крики. Но криков уже не было. Все кончилось. «Слишком поздно», — подумала я, легла и приложила ухо к земле. И вдруг я услышала звуки — такие слабые, что их едва было слышно. Женщина больше не кричала. Она пела. Что-то вроде: «Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой». Это была печальная песня. Долгие часы под землей, должно быть, свели ее с ума. Она больше не кричала, не звала на помощь, она просто пела. Я прислушалась к песне. Затем быстро вскочила на ноги, пересекла пустырь, взбежала по ступенькам нашего дома и открыла входную дверь.
— Отец!
— Наконец-то! — закричал он.
— Отец, — повторила я.
— Ну, тебе попадет!
— Она больше не кричит.
— Хватит о ней говорить!
— Она поет.
— Что ты выдумываешь!
— Па, она там и скоро умрет, а ты не слушаешь. Она поет: «Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой».
Отец побледнел, подошел ко мне и взял за руку.
— Что ты сказала?
— «Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой», — вновь пропела я.
— Где ты слышала эту песню? — закричал он.
— На пустыре, только что.
— Но это же песня Хелен, та самая песня, которую она написала для меня много лет назад. Ты не могла знать ее! Никто ее не знал, кроме меня и Хелен. И я никогда никому не пел эту песню.
— Да, ты прав.
— О Боже! — закричал отец и выбежал из дома, прихватив лопату. Через несколько секунд он уже яростно копал на пустыре. Вскоре к нему присоединились многие другие и помогали ему копать. Я чувствовала себя такой счастливой, что готова была рыдать.
Я набрала по телефону номер Диппи и, когда он подошел, произнесла:
— Привет, Диппи. Все прекрасно. Все очень хорошо. Женщина больше не кричит.
— Грандиозно!
— Немедленно приходи на пустырь. Не забудь лопату!
— Давай на спор: кто быстрее! Пока! — крикнул Диппи.
— Пока, Диппи, — бросила я трубку и побежала на пустырь.
