он бранил меня — надо сказать, дочь переняла его выражения, — уложил в постель и ждал, пока он не заснет. На другой день я заставил его вымыться, и у нас начался разговор по душам, вроде тех, что я вел с молодыми ребятами на судне, которые, скажем так, сбивались с пути. У нас вышла жуткая ссора. Она была бы несколько комичной, не будь столь отчаянной. Я придумывал причины не кончать жизнь самоубийством, а он спорил со мной.
Я сказал ему, что жизнь замечательная штука и нельзя от нее отказываться; он ответил, что его жизнь ничего не стоит. Тогда я сказал, что кончать с собой — трусость, что бы с ним ни стряслось. Эмин сказал, что его жизнь — это его жизнь и ему решать, как ею распорядиться. Я ничего не мог добиться, пока не увидел у него на шее крестик. Тут я сказал ему, что он будет гореть в аду, если наложит на себя руки. Помню, он посмотрел на меня, потом сказал, что попадет в ад за гораздо худшие вещи. Но, кажется, мои слова подействовали на него. Он взял себя в руки. Видимо, в конце концов, простил меня за то, что я спас его. Сказал что-то в том смысле, что моей вины здесь нет, что человек может умереть, лишь когда придет его час, а его час не пришел в тот день в Сингапуре. Чистый фатализм думать, что день твоей смерти предопределен. У этих ирландцев много суеверий.
— Не сказал Эмин, что совершил такого ужасного?
— Сказал, что растоптал что-то, только не могу припомнить, что именно.
— Постойте, — сказала я. — Он что, хотел покончить с собой потому, что наступил на любимую семьей фарфоровую статуэтку фирмы «Ройял Доултон»[3] или что-то в этом роде?
— В Ирландии, скорее, это была бы «Уотерфорд Кристалл»,[4] вам не кажется? — улыбнулся Алекс. — Нет, думаю, нарушил что-то вроде табу. Он употребил незнакомое мне слово, не английское. Хотелось бы его вспомнить, здесь кто-нибудь смог бы сказать мне, что оно означает. Может, и вспомню. Память, к сожалению, уже не та, что раньше.
— Но все-таки получше моей, — ответила я. — Ну и что дальше? Очевидно, вам удалось отговорить его от самоубийства.
— Я взял его на судно матросом палубной команды, и мы несколько месяцев провели вместе в море. Знаете, это была очень тяжелая работа на тех-то судах, но ему, видимо, именно это и требовалось, а работником он был прекрасным. Когда мы вернулись в Европу, Эмин получил заработанные деньги, которые ухитрился не пропить, и покинул судно. Взял с меня слово, что я никому не расскажу о том, что он назвал минутой слабости, и я впервые рассказываю вам. Честно говоря, не думаю, что расскажу и членам его семьи, хотя теперь, когда он мертв, вряд ли это имеет особое значение.
Не скажу, что я хорошо знал Эмина, мы не были близкими друзьями и вскоре потеряли контакт. До сегодняшнего дня я его больше не видел. Если не считать видеозаписи да фотографии в одном из коммерческих журналов лет пять назад: его расхваливали как успешного дельца в одной из сводок международных новостей, или как там они называются. Я узнал его, хотя он разительно изменился. Честно говоря, не понимаю, почему он упомянул меня в завещании. Сделал я для него очень мало и, разумеется, не ожидал получить что-то, когда он умрет.
— Он сказал, что вы уже отвергали предложенное вознаграждение.
— Лет через десять после того, как мы расстались, Эмин прислал мне письмо с чеком на десять тысяч ирландских фунтов — дела за это время у него явно пошли в гору, — но без обратного адреса. Получать по чеку деньги я не стал. У Эмина не было никаких причин это делать.
— Мне это вполне понятно, — сказала я. — По его словам, вы дали ему второй шанс. Он даже назвал «Вторым шансом» свой дом и имение, так ведь? Это был очень важный момент, своего рода водораздел в его жизни.
Алекс пожал плечами.
— Интересно, где этот ваш Коттедж Розы, — продолжала я. — Надеюсь, он красивый.
Тут появился Майкл Дэвис.
— Я не нашел Бреты, — сказал он. — Хотя искал повсюду. Что будем делать?
Новость Майкла потребовала долгого совещания между Твидлдумом и Твидлди, но в конце концов они решили продолжить чтение завещания Эмина О'Нила Бирна из графства Керри, Ирландия. Ничего неожиданного там не было, мы только узнали, что у Дейрдре и Джона есть фамилии — у нее Флад, у него Херлихи. Майкл Дэвис выглядел признательным за дар Эмина, Джон Херлихи тайком поздравил себя, плеснув в стакан из стоявшего на боковом столике хрустального графина, и даже на лице Безутешной Дейрдре появилось что-то похожее на улыбку, когда она услышала, что получит. Суммы были довольно щедрыми, Дейрдре получила поменьше, чем Джон; я решила — потому, что она начала работать во «Втором шансе» позже Джона. Адвокат Падрига Гилхули все это время сидел с каменным лицом, и все снова напряглись, когда Твидлди дошел до той части, где говорилось об Алексе и Коттедже Розы. Зятья заерзали от удовольствия, когда было подтверждено, что «Бирн энтерпрайзис» наследуют их жены, а Маргарет выглядела, как и предсказывал ее муж, недовольной нищенской суммой, которую он оставил ей, хотя по меркам большинства сумма была немалой. Выли обычные оговорки: невероятно сложное объяснение, как в случае чьей-то смерти разделить оставшиеся деньги, и так далее. Призналось, особого внимания я на это не обратила.
Затем наступила минута, касающаяся той части, которую даже сам Бирн считал странной, — оба адвоката пошли по комнате, раздавая всем упомянутым в завещании конверты с их именами, выведенными дрожащей рукой: вне всякого сомнения, рукой Эмина Бирна в предсмертном усилии. Маргарет получила конверт, Этне с Фионуалой тоже, и, как ни странно, поскольку это должно было быть семейным обрядом, Алекс, Майкл и Падриг. Остался неполученным только конверт Бреты, поскольку ее не было в комнате. Твидлдум взял его и торжественно запер в стенной сейф.
Все сидели, глядя на кремовые конверты с вытесненными на клапанах инициалами ЭОНБ с таким видом, будто внутри них находились взрывные устройства. Все, кроме Алекса. Он немедленно открыл свой конверт и поднялся.
— Я не одобряю замысла Эмина, — сказал он, — но, чтобы покончить с этим, у меня написано: «Я — морская зыбь».
Все остальные посидели еще несколько секунд, уставясь на свои руки. Потом дружно встали и, сжимая неоткрытые конверты, поспешили к выходу.
Глава вторая
Яростная волна
— Мило, — вздохнула я. — Очень мило. Приятные люди. Кажется, это место мне уже надоело. А вам? — спросила я, поворачиваясь к Алексу, который тоже наблюдал за поспешным и неприятным уходом семейки. — Может, угостить вас выпивкой в гостинице? — продолжала я. — Роб с Дженнифер уже, видимо, вернулись с осмотра достопримечательностей, послушаем об их приключениях. Сейчас здесь вам делать больше нечего, так ведь?
— Как будто бы нет, однако, думаю, нужно спросить, — ответил Алекс, засовывая конверт с его невразумительным содержимым в карман пиджака. Мы огляделись, но Твидлдума и Твидлди нигде не было видно.
— Можно будет позвонить потом, — сказал Алекс. — Сдается мне, выпивка — очень хорошая мысль.
Мы уже подходили к своей маленькой, взятой напрокат машине, когда услышали позади торопливые шаги по гравию, оглянулись и увидели догоняющего нас Майкла Дэвиса.
— Мистер Стюарт, мисс Макклинток. — Он помахал рукой. — Подождите минутку.
Подойдя к нам, он улыбнулся.
— Мистер Стюарт, не хотите взглянуть на Коттедж Розы? — сказал он. — Могу проводить вас к нему.
Я взглянула на Алекса и пожала плечами.
