помнит. А увидев хозяина кедрового огорода, вдруг вспомнил, как его зовут. Леший! Но люди сказали, что кедры он недавно посадил, после того как сдвинулся.
Мистики стало много в народе в последнее время, да и в нём самом. Вот и эти, что ищут переход, — шаманы, ясновидящие. Не ищут то, что искали во все времена — золото, сокровища, — а найти стараются несуществующий переход. Не отсюда ли Сажин с Аридаковым получили амнезию?
Разговаривать с Ковалёвым не стал. Нужно было проследить его контакты, для этого и посадили человека у магазина торговать с машины китайским ширпотребом. Все новости деревни стекаются сюда, к магазину, а не как раньше — к колодцу. Размышлял: если все-таки здесь ищут что-то люди, знать, какая бы ни была разветвленная группа, верхушка обязательно появится. Пусть не самая главная, но та, которая знает, ради чего всё это здесь происходит.
Мальчишка, взятый вместе с водителем «Газели», находился на лечении в клинике. У пацана съехала крыша. Возомнил себя глашатаем подземного огня, который искоренит всё человечество, если оно не встанет на путь Братства Теней. И что конец этот близок, но это не будет Апокалипсисом — это будет новая вера на земле, с новыми богами, с новыми ценностями, и люди будут общаться с богами через ясновиденье. И учителя, что сейчас ходят по земле и несут эту веру, — пророки и мессии. Они, праведники, несут учение о ваянии собственного образа. И никому уже не будет подвластен тот человек, так как исчезнет догма о добре и любви к ближнему, а значит, человек станет свободным. И любить человек должен только себя — это и есть ваяние собственного Я, это и есть новая вера.
А сам не помнит ни родителей, ни дома. Или ему основательно запудрили мозги «академики», или врет красиво да складно. И вообще, для чего он им? Малой ведь ещё? А может, не он им нужен, а его родители? Тогда надо знать, кто они… А вдруг это нить! Но если он им так важен — а он важен! — захотят или выкрасть его из лечебницы, или убрать… И эта нить может вывести на Самаритянина: не просто так выкрасть из закрытого заведения человека — опыт нужен. Как раз работа для Самаритянина…
— Да знать бы прикуп…
— О чем это ты? — Аридаков глянул на Сажина. — Что-то проясняется?
— Наоборот, запутаннее становится. За юродивым мальчишкой нужен догляд…
— Только своих не привлекай — никто не должен знать. Тогда только выйдем на засланца, мать его… Я тоже в конторе появляться больше пока не буду, встречаться будем на моей даче. Да не на той, которую все знают…
Сажин недоуменно взглянул на бывшего начальника.
— А у вас что, их две?
— От тёщи домик остался на выселках. Я там редко бывал — сосед за ним смотрит. Берег для себя на всякий пожарный.
— Сейчас что, пожарный, коли открываетесь?
— Не знаю… Может, и хуже. Интуиция, майор… Слишком много непонятного, с таким мы не сталкивались никогда.
— Да мало ли трупов и взломов было? И таких вот «академиков» и умалишённых?
— Да я не о том! Я о кассете. Кое-что вспоминать начинаю — так, обрывками. А теперь вот связываю с теми, кто ищет тот самый переход. Вспоминаю, что даже говорил с теми людьми, что на кассете, только не помню, о чём…
— Знать, и вас коснулось. А я думал, меня одного странные воспоминания посещают. Значит, было что-то, о чём нас заставили забыть. Только всех ли причесали под эту гребёнку? Может, кто-то что-то и помнит, Валентин Михайлович?
— Может, и помнит, майор! Только он с нами говорить не будет, побоится — кому охота в психушку по собственной воле?… Ты смотри, мальца не проворонь. И наружку бы к лечебнице, только не из наших. — Валентин Михайлович увидел, как лицо Сажина стало угрюмым. — Ты не думай, что я всех подозреваю, не обижайся… Упустить нам его нельзя.
— Может, он и не придёт?
— Придёт! Или людей пришлёт. Вот только куда они хотели его увезти?
— Придёт время — спросим, и за мальца, и про переход…
После разговора с безумным мальчишкой Сажин задумался. Да, сейчас самое благодатное время. Нет идеалов, нет святынь, нет и запретов. Посеешь дурман в молодой голове — дурниной зацветёт. Потом ведь ни прополоть, ни перепахать. То, что сверху, над землёй цветёт, срубить можно, только от корня этим не избавишься. А корень, видно, долог. И неизвестно, чем «прополка» закончится. Это сначала вроде безобидная секта, но только у каждой есть свои скрытые цели, о которых даже не догадываются горе- сектанты, — знают лишь их проповедники.
На третий день оперативных разработок появился первый проблеск. В больнице, где лежал малец под наблюдением новоявленных медбратьев — оперативников из Новосибирска, появился работник МВД с папочкой, который якобы распутывал жалобу родственников одного выписанного больного. Ходил по клинике, допрашивал персонал, но в первую же свою беседу с медбратом совершил прокол. Из беседы оперативник понял, что никто не интересовал человека с папкой, кроме мальчишки. На большинство быстрых вопросов «дознаватель» даже не дожидался ответов, кроме вопросов о новом пациенте.
Взяли его по-тихому, в кабинете у главврача. Непонимающий хозяин кабинета схватился за телефон, пытаясь вызвать охрану, но ему не дал позвонить второй медбрат, сунув под нос удостоверение. Врач недоумённо крутил головой: он ведь действительно думал, что новые санитары, здоровые крепкие парни, проходят альтернативную службу. А тут на тебе! Работнику милиции руки крутить стали прямо у него в кабинете!
— Дурдом, иначе и не назовешь! — только и проговорил. — То люди сквозь решётки исчезают, то охотятся, кто за кем не поймёшь…
Но когда из кармана схваченного сотрудника достали ампулу и разовый шприц, понял, что дело куда более серьёзно.
— Что же ты удумал? — И заходил по кабинету. — Кого ты хотел убить? И для чего? Здесь же больные люди!
— Ну, вопросы ему зададут и без вас, а вам лучше молчать об этом. Зачем зря людей пугать? — Медбрат посмотрел в окно на больничный двор. — Вон ходят себе и ни о чём не думают, счастливые…
— Да разве в забытье счастье? — И почти согласившись, главврач закончил: — А может, вы и правы, для них — да.
Допрос сотрудника проводил на выселках Аридаков. Арестованный не понимал, почему его доставили не в контору, а куда-то к чёрту на кулички, не мог сообразить, что за всем этим кроется. Догадывался, что вляпался, несмотря на хорошо спланированную операцию. И всё-таки, почему его привезли сюда?
— Размышляешь, хорошо это или плохо — что ты здесь?
— Не знаю, полковник. Может, и хорошо.
— Ты даже знаешь моё звание! Хорошо тебя подготовили! И легенда у тебя тоже, как я понимаю, есть.
— Есть, только нужна ли она теперь?
— А это уже тебе решать… А что ты здесь — это плохо для тебя. Тут тебе ни адвоката, ни понятых не будет. Да тебя вообще нет, Самаритянин… Тебя и не было! Мать тебя не рожала.
— Может, это и лучше, что меня нет, полковник.
— Как это? Ты что, не понял, о чём я?
— Да всё я понял! Я даже ждал, когда меня возьмут.
— Ну, тогда, видно, и разговор у нас получится.
— Возможно, если поверите всей этой галиматье, с которой я столкнулся.
— На кого ты работаешь? И кто они?
— Я сам не знаю, но догадываюсь. Нити уходят за рубеж, оттуда за них дергают. Да и аппаратура вся оттуда.
— Чего они хотят?
— Установить новую религию, которую проповедуют, а значит, взять в руки всю власть.
