Она пожала плечами. — Не знаю. У Наташки спроси, может чего кухонное? Плавание началось.
Глава 2
Описывать прелести качки занятие пустое. Кто не испытывал, все равно не поймет, а для отведавших этого чувства хотя бы раз, достаточно сказать: 'Болтало знатно'.
Пластом легли все. «Потравил» даже капитан, отвыкший за годы пенсионного бытья от моря. К тому же его последние судно, снабженное системами стабилизации и обладавшие громадным тоннажем, малость разбаловало морехода. Однако крепился. Кряхтел, но крутился за всех, благо, что и волна пока еще была так себе, прогулочная. Наконец, измученная тошнотой Ольга, взяла себя в руки, и, настроившись на нужные вибрации легонько перекодировала свой вестибулярный аппарат. Дело не трудное. Однако претило заниматься самовнушением. Вроде как смалодушничала. Однако помогло. Проснулся зверский аппетит, работоспособность. Захотелось жить. В общем, полегчало.
Глядя, что она ожила, остальные упросили помочь. Дольше всех пришлось возиться с Глебом. ' Уж не симулирует-ли звезда палубной команды? — засомневалась было врачующая. Капитан так загрузил матроса, что, то и присесть не успевал. Но разобралась. Паренек воспрянул духом и начал вполне сносно выполнять свои обязанности. Выправленная всему экипажу шенгенская виза позволила идти по Балтике без проблем. Дозаправка в цивилизованных европейских странах одно удовольствие. Залить под завязку решили в самый последний заход. Маршрут капитан составил, сообразуясь с какими-то своими рассуждениями.
— Спустимся вниз, — невнятно пояснил он, — проскочим Бискайский залив, и сороковые под материком. Потом через Атлантику. Благо, что и на Канарах, и дальше долить сможем.
А Бискай, он себя и покажет. Проверка боем.
Прощание с родиной вышло недолгим. «Заряженный», старым приятелем Ивана Максимовича таможенник, сунул нос в рубку, пробежался по каютам и заштамповал документы. А платить было за что. В укромном загашинке Ольга сложила целый арсенал. «Ремингтон», это святое. Сгодился и припрятанный до поры трофейный Глок, который достался ей в бытность терминаторшей Звягина. Два приличных акваланга с умело подобранным снаряжением взяла из жадности. Как выяснилось, никто из команды с подводным плаванием, незнаком.
'Жизнь заставит, научатся. — Решила запасливая хозяйка. Ножи, фонари, и прочей аппаратуры, как выразился персонаж великого писателя, набралась с избытком.
— Запас карман не тянет. — Согласился Глеб, осматривая арсенал.
Понемногу капитан начал доверять им несение самостоятельных вахт. На спокойной воде и в основном, при включенном автопилоте. Там и делать почти ничего не пришлось. Следи за горизонтом, да за приборами. Вот и вся вахта. Выручало, что на их удачу, сильного ветра практически не было. Бог миловал.
Заходы в порты запомнились сугубой толчеей на рейдах и неимоверной теснотой у пирсов. Найти место для стоянки оказалось сложнее, чем запарковаться в центре Садового кольца в час пик. Да еще и ломили громадные по нашим меркам деньги. Поэтому Ольга, свалив это сомнительное удовольствие на долю капитана и Глеба, отсиживалась в каюте. Она переселилась к Наталье, отдав капитану свои апартаменты. Чем заслужила лишь благосклонный кивок мастера.
Ольга заметила, что с удовольствием слушает немудреные размышления соседки. И ни каких следов от еще недавно мучавших ее умений и талантов. Однако все чаще она с тревогой разглядывала загадочно поблескивающие камни на браслете. А тот, словно заснул. Камни светились, но как, то в пол силы и не тепло уже исходило от него, а легкое дуновение иной раз ощущалось на коже.
'Ох, неспроста это затишье'. — Тревожилась хозяйка амулета.
Это началось после Гамбурга. Встревоженный капитан начал подолгу ковыряться в документации на аппаратуру. Чесал в затылке, теребил словари. На вопросы отмахивался, но мрачнел все больше. На третий день, ближе к закату, не выдержал. Позвал Глеба и кивнув матросу на штурвал, отозвал Ольгу на корму.
— Я человек старый, жизнью ученый. Глаза и мозги у меня еще работают. — Начал он издали. — За то, что спасла меня, в ноги поклонюсь тебе, в любое время. И не от пацанов тех, а от жизни… Не приучен в чужие дела соваться. Вижу, какие странности, не сказать больше, вокруг тебя Оля, творятся. Ну да это, меня не касается.
Я и в море та на этом, — он ласково погладил перила, — корыте, пошел из-за тебя. Надо, значит надо. Смерти я не боюсь. А тебе, что-то мне говорит, пора об этом думать, еще не пришла. Дойдем хорошо, не дойдем, знать тому и быть. Ребятишек, вот жалко, — кивнул он на Глеба, азартно исполняющего роль штурмана. Вроде взрослый, а пацан. Да то и ладно. Значит душа легкая. Отвлекся, извини. Да все потому, что к главному подходить боюсь. Как бы за сумасшедшего не посчитала. Однако. Думаю, что поверишь. Ты вон вижу браслетик, свой неспроста теребишь. Ладно, ладно. Твои дела. Хоть и чудно. Но моя весть почуднее будет.
Долго я проверял, высчитывал, и так и этак. В общем. Началось это третьего дня. На рейд нас по графику в семь двадцать впускали, это я на подходе согласовал. Шел точно, и тут, уже к внешнему подхожу, слышу диспетчер, ихний по своему матом кроет. Тудыть, растудыть. Чего, мол, прешь, супертанкер выходит, всех отгоняют. Я отвечаю ' Побойся бога, Марк, ты меня, сколько знаешь, когда я опаздывал или спешил? Тик в тик иду.
Он мне орет: ' Сворачивай, на хрен. А часы свои за борт выкинь'.
Да что часы, у меня, говорю, вся автопрокладка синхронизована. Точно. В общем, не стал спорить, выждал. Потом смотрю, на десять минут все вперед ушло. Оля, часы отстать могут, аппаратура нет. Ну, списал в непонятное. Отстроил, Вчера еще, до захода, связался с портом. Промежду прочим спросил, сколько времени. Посмеялись, но ответили. Держись. На час вперед все наше было. Коротко, сегодня уже пять часов разница. В порту захода, еще утро нам идти часа три, а на моих, — он выдернул из-под рукава хронометр.
— Два часа на моих. Да и по солнцу тоже. — Почему то шепотом произнес он. Аппаратура наша работает нормально с той поправкой, что ни одно расхождение или узкость, не пройти. Голова у меня свернулась уже. Я, веришь, нет, вчера даже молитву читал. — Смущенно закончил он.
Сердце ее будто сорвалось с высокой горки, и забилось с удвоенной скоростью. 'Вот и началось, поняла она. Дождалась новостей'.
— Какие выводы? — Наконец решилась задать вопрос.
Капитан, крякнул. — Не поворачивается, у меня Оля, язык это сказать. Одно знаю. Если в прогрессии брать, то завтра разница и не просчитать будет. Это как в старой притче про шахматную доску.
Ольга собралась с духом и вымолвила. Значит так понимаю для нас время торопиться что-ли.
Капитан укоризненно покачал головой. Поняла ведь, о чем я, да сказать боишься. Я ведь теорию относительности хорошо изучал. Мы уже сейчас для них, он кивнул куда-то за спину, — в будущем. И чем дальше, тем быстрее они назад уходят. Представь, завтра к Французам заход, а у них вчера. И как мы объясним, почему наши документы этой датой немцы штамповали? Это хорошо, если вчера, а ну как посчитать? Если по их времени мы еще не вышли. Ой. — Он в расстройстве хлопнул себя по голове ладонями. Съезжаю я Оля. Надо что-то делать.
Ольга вздохнула и внезапно коснулась затылка капитана. Он обмяк. И в бесчувствии начал крениться на девушку.
— Наташа, помоги. — Рявкнула Ольга, так, что Глеб обернулся.
— Смотри вперед. — Одернула она рулевого. Сморило мастера. Сейчас оклемается.
На шум выскочила Наташа. Заохала, но сноровисто подхватила старика под руку. Вдвоем оттащили его в каюту.
— Пусть полежит. — Успокоила Ольга подругу. — Скоро пройдет.
— Может нашатыря? — не успокаивалась азартная помощница.
